Дар прекрасного: Людмила Чурсина

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за декабрь 2021 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 11 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

Беседу ведёт Вера Круглова

 

 

 

Народная артистка Советского Союза в этом году отметила свой большой юбилей, в честь которого Центральный академический театр Российской армии поставил новый спектакль – «Два билета в Милан». Проникновенная история о любви двух взрослых людей, погружённых в закат и несбыточные мечты, собирает полный зал – подобной драмы на русской сцене до сих пор не было. Мы встретились с Людмилой Алексеевной, чтобы поговорить и об уникальной постановке, и о многолетнем творчестве великой актрисы.

 

Людмила Чурсина

 

– Расскажите, пожалуйста, как создавался этот спектакль и что он значит для вас?

 

– Вы знаете, поскольку наши герои нам близки по возрасту, всё было и увлекательно, и понятно. А самое главное, режиссёр Алексей Эдуардович Серов дал нам свободу – понимая, какой опыт и жизненный путь за плечами у каждого из актёров. Он очень деликатно и терпеливо с нами работал, и постановка эта получилась необыкновенной: хотя бы потому, что герои современных пьес – люди до сорока лет. Потом жить уже неприлично (смеётся). Мне и самой когда-то так казалось. В пятнадцать лет думала: боже мой, доживу до тридцати, и всё! В двадцать семь – ну, пусть до сорока. А потом поняла: сколько лет Господь отпустит, столько и будут мои. Загадывать перестала.

 

Атмосфера во время постановки была замечательной, дружеской. Так уже было, когда мы с Александром Васильевичем Бурдонским готовились к спектаклю «Та, которую не ждут», в котором я играла Странницу, призывающую любить и беречь друг друга. Во время репетиций «Двух билетов в Милан» мы все стали как одна семья. Мне кажется, это необходимо, потому что мир за последние два года получил какую-то печальную разобщённость, ушло много людей, в том числе наших коллег. Спектакль нас объединил, и мы очень им дорожим.

 

– Объединил не только актёров, но и публику: зал смотрел на сцену, затаив дыхание, и во время поклона все мы аплодировали вам стоя.

 

– Да, и это так трогательно! Когда включили свет в зале, мы увидели в нём много молодых людей, и были рады. Молодость – продукт скоропортящийся, она проходит быстро, и важно подойти к определённому возрасту с ценным багажом, с пониманием главного. Не случайно режиссёр «выдвинул» Ральфа и Кэрол в центр сцены – прямо к зрителю, чтобы тот ощутил всю глубину чувств, бесконечное одиночество наших героев и ту бесценную позднюю любовь, которая так хрупка и так необходима.

 

– Когда Кэрол просит Ральфа взять её за руку, наступает полная тишина. В этих словах столько скрытой боли!

 

– Да, поэтому после них мы выдерживаем паузу: что-то происходит и у нас в душе, и в зале, и мы даём почувствовать это в полной мере.

 

  Сцена из спектакля «Два билета в Милан»

 

– Не случайно оригинальная версия, спектакль Джо ДиПьетро, называется «Последняя любовь». Скажите, российская постановка отличается от бродвейской?

 

– Разницы очень мало, просто у нас есть сокращения. Сейчас такое ускоренное время: и жить торопимся, и чувствовать спешим. Алексей Эдуардович угадывает сегодняшний ритм – не только у молодёжи, но и старшего поколения – и поэтому создал именно такую версию. Он прав, как я считаю.

 

– Старшее поколение помнит вас по другим образам – Марфы-Журавушки, Олеси, Анфисы Козыревой. Можно ли сказать, что эти характеры вы взяли у самой русской земли? Вы ощущаете связь с той, исконной Россией?

 

– Конечно, ведь я из глубинной, древней Псковской губернии – родилась в начале Великой Отечественной войны. Мои родные вместе со мной бежали, потому что наступали немцы, и в итоге оказались в Таджикистане, в Сталинабаде (нынешний Душанбе). Отец мой был военным, и когда он нас нашёл, мы путешествовали по всей России – и не только. Нашими адресами были Тбилиси, Батуми, потом – Чукотка, Камчатка и другие края. Когда же мы вернулись в Великие Луки, отца сократили, и жить пришлось очень непросто. Нам не давали ни квартиры, ни подъёмных – ничего. Мы обитали на какой-то веранде, спали в шапках, в валенках, в тулупах. Позже папе дали сырую квартиру на первом этаже. Было сложно, но мои родители навсегда сохранили и чистоту, и наивность, и щедрость. Позже, будучи известной актрисой, я купила им хорошую квартиру на четвёртом этаже, а когда они решили переехать в Москву, то подарили это жильё соседям – искренний поступок людей, много испытавших на своём веку. Естественно, с таким наследством и с таким примером я считаю себя русской и очень этим горжусь. Пройти через все трудности и сохранить себя – очень по-нашему.

 

  Людмила Чурсина в фильме «Журавушка»

 

– В шестидесятых-семидесятых восприятие сыгранных вами героинь было одним, а сейчас ту же Анфису Козыреву режиссёры представляют совсем иначе. Как вы считаете, утрачивается ли то, исконное, навсегда или прежние идеалы могут вернуться?

 

– Идеалы меняются стремительно: даже не каждое столетие, а каждое десятилетие. Поэтому вполне закономерно, что в новой «Угрюм-реке» Анфиса совсем другая. Её, кстати, сыграла моя землячка – Юлия Пересильд, очень хорошая актриса, очаровательная женщина, мать двух славных девочек, которая к тому же ещё и в космос слетала! Псковская земля вообще богата талантами. А об идеалах и красоте проникновенно написал когда-то Николай Заболоцкий:

 

«А если это так, то что есть красота

И почему её обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде?»

 

Когда в человеке горит этот огонь, внешность не важна. Важно то, что светится в его глазах, и чтобы он был самим собой. Естественность – это качество, очень украшающее любого из нас. И стремление к такому идеалу останется навсегда.

 

– Наверное, поэтому режиссёры часто приглашают вас в современные сериалы. А сейчас вы снимаетесь?

 

– В этом году у меня была роль Агнессы Ивановны в сериале «Анатомия убийства» – четвёртый сезон. Новых предложений пока нет, и это даже хорошо – наверное, такая работа уже не по возрасту.

 

– В девяностых годах, когда всё стало ломаться, и кинематограф пришёл в упадок, у вас были роли в картинах «Кодекс бесчестия», «Графиня», «Умирать не страшно» и других. Было ли тогда ощущение, что вместе с развалом страны меняется ваш собственный внутренний мир?

 

– Да, потому что в жизни всё взаимосвязано. В эти годы, слава богу, находилась какая-то работа, потому что ещё были живы родители и сестра, надо было им помогать. Для меня тогда было важно поддерживать родных, и я не успевала думать о том, насколько глубоко крушение – внутреннее и внешнее. К счастью, потом потихоньку всё стало налаживаться.

 

– Вы думали о близких больше, чем о себе. Как вы живёте сейчас, когда эта забота осталась в прошлом?

 

– Просто живу. Когда покупала свою однокомнатную квартиру, мне говорили: «С ума сошла, с твоими званиями и наградами – такую скромную!». Но я объяснила: не могу рассчитывать на то, что у меня будет прислуга, а чистота – это главное. Держать в порядке небольшое пространство мне по силам, так что в этом плане всё нормально.

 

– Среди ваших наград есть орден «Дружба народов» за заслуги в укреплении культурных связей с Республикой Афганистан. Как вы его получили?

 

– В Афганистане я была, по-моему, дважды. В первый раз, когда перешла работать в Театр Российской армии. Как раз был январь, а в начале февраля руководство спросило о том, кто поедет. Конечно, я вызвалась – как и мои коллеги. В Афганистан отправились Алина Покровская, Ольга Богданова, был с нами тогда директор Виктор Иванович Якимов – всего человек семь или восемь. Мы пережили сложные дни: обстрелы, ночёвки в так называемых бочках, и, когда давали концерт в Кабуле перед отъездом, нас просили не приближаться к окнам, потому что в них стреляли. Было всякое, но всё равно мы вернулись с ощущением того, что сделано что-то хорошее, важное. То, как нас встречали солдаты, забыть невозможно! Мы были в таких горах, куда вообще никто никогда не приезжал. Потом я в Чечне побывала: мы с Ларисой Голубкиной вместе летали, потом ещё где-то, в общем, во всех «горячих точках».

 

– Вы, как и всё ваше поколение, живёте судьбой страны – и в горе, и в радости.

 

– А как же! По-другому невозможно – особенно при нашей профессии, которая несёт в себе некое служение Отечеству, играет не то чтобы поучительную, а как бы воспитующую роль. Закупориться, отстраниться невозможно. Я радуюсь, когда у нас какие-то праздники, огорчаюсь, когда случаются несчастья. Когда узнаёшь, сколько катастроф происходит, думаешь невольно, что мы чем-то прогневили Всевышнего. Но и хорошего тоже много, к счастью.

 

  Людмила Чурсина в картине «Угрюм-река» (роль Анфисы Козыревой)

 

– Кроме множества наград, у вас есть диплом имени народной артистки РСФСР Л. А. Лозицкой «За сохранение русской классики на отечественной сцене», и получен он относительно недавно, в 2019 году. Как вы думаете, сохранится ли русская классика на театральной сцене через пятьдесят лет, сто лет?

 

– На то она и классика, чтобы быть вечной. В ней всегда присутствуют настоящие люди, события, драматургия. Это не те спектакли, которые на час: посмотрел – забыл. А классика – Чехов, Достоевский, Толстой – и сегодня современна. Меняются какие-то условия, техника, интерьеры, а человек преображается очень медленно, как мне кажется. Все равно внутренне мы остаёмся зависимыми от обстоятельств, от того, как к нам относятся. И потом, знаете, как говорил Лев Толстой: люди часто гордятся чистотой своей совести только потому, что они обладают короткой памятью. Кончаемость нашей жизни обязывает хоть в какой-то мере быть готовым к тому, что ты можешь сегодня, завтра, через неделю, через месяц предстать перед Всевышним и держать ответ. И если человек хоть чуть-чуть не то чтобы верующий, просто совестливый, понимающий, то он должен думать о том, что нужно достойно прийти к этому ответу.

 

– Вам довелось создать один из самых пленительных образов в русской классике – сыграть главную героиню в экранизации повести Александра Куприна «Олеся». Советский фильм вышел спустя 14 лет после французской киноверсии этого произведения – картины «Колдунья» с Мариной Влади. Вас сравнивали с ней?

 

– Нет, но я уверена, что наша «Олеся» вышла более романтичной и глубокой, хотя она снималась в сложное время: вместо июля начали в конце сентября, где-то под Полтавой, потом переехали в Сухуми… Было непросто, но нам удалось передать дух Куприна, который говорил, что его Олеся – один из самых прекрасных образов в русской литературе, полный родниковой чистоты и женского очарования.

 

 

 

– Спустя несколько лет вы сыграли в историческом фильме «Демидовы» полную противоположность лесной красавицы – императрицу Екатерину I. Скажите, есть ли в наше время женщины, подобные ей – способные изменить судьбу страны?

 

– Думаю, что да. Просто нам не всё известно. Мы не знаем, например, кто сейчас в России первая леди: любые слухи и домыслы сразу же пресекаются. В последние годы существования СССР на многое влияла Раиса Максимовна Горбачёва, и это было не так уж давно, её не забыли. Я уверена в том, что остановить процесс жизни, развивающейся по спирали, нельзя ни в каком государстве. В женщине много качеств, достойных уважения. Она чутка, наблюдательна, ответственна. Что бы ни происходило, женщина всегда останется хранительницей очага, продолжательницей рода. Она – хозяйка, а хозяйка нужна всегда. Любой стране, любой земле, любому дому. И России, конечно.

 

– Людмила Алексеевна, вы тоже на большой высоте: у вас есть звания академика Российской академии кинематографических искусств «Ника» и академика Национальной академии кинематографических искусств и наук России. Скажите, пожалуйста, какие обязанности на вас это возлагает?

 

– Эти звания – просто формальность, хотя и очень почётная. Весь мой «академизм» сводится к тому, что я получаю аннотации к новым фильмам, с которыми меня просят познакомиться. Когда бываю в Петербурге, прошу племенника, чтобы он включил мне что-то из них: всё посмотреть невозможно.

 

– А свои прежние фильмы смотрите?

 

– Нет. «Олесю» как-то раз посмотрела, поскольку её показывали по телевидению. И поняла, что многое я бы сейчас сыграла по-другому, но время не воротить. В кино всё делается раз и навсегда, в отличие от театра, где можно меняться, расти, экспериментировать.

 

– Кроме «Двух билетов в Милан», вы участвуете сейчас в каких-то спектаклях?

 

– Да, в драме «Элинор и её мужчины» по пьесе Джеймса Голдмэна «Лев зимой». Действие происходит в далёком двенадцатом веке, главные герои – король Генрих II Плантагенет и его жена, которую он десять лет держит в тюрьме и выпускает только на Рождество. В этой постановке у меня очень хороший партнёр, Сергей Колесников – один из ведущих актёров нашего театра.

 

– Фотографии этой постановки размещены на сайте театра, я видела их: королевские одежды и роль вам очень к лицу.

 

– Благодарю. Приходите на спектакль, это достойная работа режиссёра Александра Бурдонского, народного артиста России, о котором я уже говорила.

 

 

 

– Людмила Алексеевна, мне вспомнились сейчас строки Марины Цветаевой: «Золото моих волос тихо переходит в седость. Не жалейте: всё сбылось, всё в груди слилось и спелось». Вы могли бы так сказать о себе?

 

– Вы знаете, я... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в декаре 2021 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: