Не придет, даже позже, понимание сути…

Гуманизм

Гуманные собрались на фурше.
Улыбки раздавая, словно сдачу,
Один в очках, фамилия на ше,
Скорбел про угнетенных, чуть не плача.

Ты речи поточнее запиши.
Про бедных и безудержно богатых.
Вещали про живущих на гроши,
И потому ни в чем не виноватых.

Разросшийся на коке гуманизм
Рыдал про участь едущих в субаро.
А стройный, в алом галстуке метис
Громил жестокость с шведами на пару.

Законы порешили изменить.
Казнить нельзя убийц и людоедов.
Понять их надо или полюбить.
Так порешили и пошли обедать.

Но вижу я – истерзаны тела
И наглая ухмылка живодера.
Как оказалось, у служивых зла
Есть множество защитников матерых.

      15.01.06

Вердикт

Слова во рту катались мокрой галькой
И повисали в воздухе промытом.
Слова чисты, ясны, как прозелиты.
Хотя уже не раз бывали биты
И посыпали ранки белым тальком.

Слова пытались ублажить язык,
Но он опять был ими не доволен
И плакал о своей несчастной доле,
Предвидя, слово пошлостью уколет
И вызовет в лице противный тик.

Висело небо, делал виражи
В нем самолет, причастный к мирозданью.
И недовольный холодом и ранью
Пес лопоухий разразился бранью
И разбегались в панике ежи.

На склоне лет горбатые осины
видавшие предательство и смерть,
собрались вместе и пытались спеть
свой похоронный гимн. Успеть, успеть,
К ним приближался едкий дух бензина.

И экскаватор медленно кружил,
Поблизости распахивая землю
И отрывая корешки от стебля,
Мольбе травинок и осин не внемля.
Чужой вердикт размеренно вершил.

Наверное наполнен высшим смыслом
Вердикт на белых тоненьких листах,
Подписанных какой-то Эммой Зак .
Рабочий толстый, крошки на усах
Вдруг погрустнел и улыбнулся кисло.

      25.12.05

* * *

Нависла улица над мостовой
Дома столетья не меняли крыши
И трубы позабыли черный дым.
А я бреду, иду к себе домой
И вижу – арка, подворотня, ниша.
И ты под аркой, снова молодой.

Все это было в той ушедшей жизни,
Где узких улиц дерзкое лицо
Хранило очертанья крестоносцев,
Где воротник из чернобурки – лисий.
Где площадей недружное кольцо
И затхлый запах старого колодца.

Булыжники друг другу попеняв
Раскачивали площадь странным блеском,
Распугивая стайки воробьев.
Таинственный насупившийся храм
Будил воспоминания о детстве.
Звал в темноту, звал за дверной проем.

Я видела подвыпившие тени
В обнимку шли по проходным дворам,
Расталкивая молодых прохожих.
И спотыкнувшись разбивал колено
Какой-то денди в дудочках-штанах
Из дорогой красивой мягкой кожи.

Стоял собор, качая головой,
Припоминая прошлые столетья
И дам в каретах, в платьях из парчи,
И джентельмен в костюме – чудный крой!
Воспитанные в пансионе дети,
А в пасху освещают куличи.

Вгрызаясь в дни как в купленный батон
Горячий и манящий дивным вкусом,
Ушедшим вместе с детством, как вода
И снова различаю баритон.
О том, что вы не верите в Иисуса,
Прошу, не говорите никогда.

      01.01.2006

Не придет, даже позже, понимание сути...

Блекло синие фрески,
Пахнут сыростью стены.
Витражи, занавески,
Все подвержено тлену.

На разбитых надгробьях
Не проставлены даты
И глядит исподлобья
Пьяный сторож усатый.

Чьи ты ищешь могилы?
Пробурчал для порядка
И любитель текилы
Молча спрятал десятку.

Призадумалась, полдень.
И сверчки стрекотали,
Словно старые сводни
На приморском вокзале.

Камни молча кивали,
Подойди поприветствуй.
У камней нет регалий.
Им они неуместны.

Боль въедается в кожу
Блеском. Искрами ртути.
Не придет, даже позже,
Понимание сути.

Начитавшись печальных поверий...

Начитавшись печальных поверий,
Надышавшись парами цинизма,
У себя выходя из доверья
Мир увижу глазами кубизма.

Громоздятся деревья – квадраты
И цветочные клумбы – кубышки.
Плечи линий игриво покаты,
Копошатся кружочки – детишки.

Краски словно разбавлены чаем
Слабо розовы, чуть бирюзовы.
И на белом канате качает
Невидимку – корабль невесомый

Он менял очертанья и формы
То ракета, то призма, то катет.
В ожидании нового шторма
Вспоминал о задире – пирате.

Плавал с ним, презирая трусливых.
Не меняя ни формы, ни кредо.
Благовония или оливы
Продавал бородатому деду.

А теперь только призраки бродят
По подводному синему царству.
И мизинцем по облаку водит
Насмехаясь над нами лукавство.

Кто сказал

Кто сказал что погибнуть в огне,
В разрывающей мозг канонаде
Предпочтительней выстрела сзади,
Предпочтительней смерти во сне.

Кто сказал что картечь, динамит
Спят в архиве и время тротила
Набирает известность и силу
И правительствам ставит на вид.

И пришел, низвергая указы,
Новых истин чарующий бред.
На любого составят навет,
Или проще – по мазде камазом.

Я не знаю, прости, генерал,
Для чего благородная маска,
Ни жилет не спасает, ни каска
Ни тебя, ни достойных вассал.

Правит хаос, он хитрый воришка.
Дирижерский, пингвиний костюм
Приобрел и приходит на ум,
Что с расстрельной командует вышки.

Раздавая команды – стрелять
По бегущим по трассам машинам,
По идущим с работы мужчинам.
Вносят флаги, всех требуют встать.