Избранные сонеты У. Шекспира (перевод с английского)

Sonnet 21

So is it not with me as with that Muse,
Stirr’d by a painted beauty to his verse,
Who heaven itself for ornament doth use
And every fair with his fair doth rehearse

Making a couplement of proud compare
With sun and moon, with earth and sea's rich gems,
With April's first-born flowers, and all things rare
That heaven's air in this huge rondure hems.

О let me, true in love, but truly write,
And then believe me, my love is as fair
As any mother's child, though not so bright
As those gold candles fixed in heaven's air:

Let them say more that like of hearsay well;
I will not praise that purpose not to sell.



Сонет 21

Та Муза, чей меня волнует взор,
Не жалует расцвеченных полотен,
Где небо для поэта лишь узор,
Что люб, когда с его любовью сходен –

С потоком от светил идущих волн,
Земным или морским богатым даром,
Апрельским первоцветом, коим полн
Небесный дух над всем вселенским шаром.

Вот истина, раз истинно влюблён:
Блестит любовь не меньше, чем любая
Душа того, кто матерью рождён,
Свече златой всё ж в небе уступая.

Поищут пусть в молве хвалебных слов,
А я молчу. Любовь не для торгов.

Sonnet 22

My glass shall not persuade me I am old,
So long as youth and thou are of one date;
But when in thee time's furrows I behold,
Then lookI death my days should expiate.

For all that beauty that doth cover thee
Is but the seemly raiment of my heart,
Which in thy breast doth live, as thine in me:
How can I then be elder than thou art?

О, therefore, love, be of thyself so wary
As I, not for myself, but for thee will;
Bearing thy heart, which I will keep so chary
As tender nurse her babe from faring ill.

Presume not on thy heart when mine is slain;
Thou gav'st me thine, not to give back again.



Сонет 22

Не старый я (да зеркало простит!),
Пока с тобой равняться младость может.
Но время коль твой лик избороздит,
То дням моим пусть смерть конец положит.

Краса, в какую друг мой облачён,
В душе моей наряд имеет краше.
Как ты во мне, в тебе я заключён –
Возможно ль, чтоб годами был я старше?

Себя бы ты, любовь, поберегла!
И сам бы сохранил я сердце друга
В груди своей от всяческого зла,
Как няня своё чадо от недуга.

Утрата же настанет безвозвратно –
Любовь свою не требуют обратно.

Sonnet 23

As an imperfect actor on the stage,
Who with his fear is put besides his part,
Or some fierce thing replete with too much rage,
Whose strength's abundance weakens his own heart.

So I, for fear of trust, forget to say
The perfect ceremony of love's rite,
And in mine own love's strength seem to decay,
O'ercharged with burden of mine own love's might.

О, let my books be then the eloquence
And dumb presagers of my speaking breast,
Who plead for love and look for recompense,
More than that tongue that more hath more express’d.

О, learn to read what silent love hath writ:
To hear with eyes belongs to love's fine wit.



Сонет 23

Я видел, как неопытный актёр
Не помнит слов на сцене от смущенья
Иль гнев в душе, как гибельный костёр,
Её сжигает силой возмущенья.

Вот так я сам себе не доверял,
Слов нужных не найдя в беседе с милой.
Любовный пыл слабее будто стал,
Подавленный в душе своею силой.

Строка пускай умело говорит,
Похожая на вестника немого,
Что большею молитвою горит,
Чем с уст других сорвавшееся слово.

Учись читать творенья тихих дум,
Ведь в зоркости – любви тончайший ум.

Sonnet 25

Let those who are in favour with their stars
Of public honour and proud titles boast,
Whilst I, whom fortune of such triumph bars,
Unlooked for joy in that I honour most.

Great princes' favourites their fair leaves spread
But as the marigold at the sun's eye,
And in themselves their pride lies buried,
For at a frown they in their glory die.

The painful warrior famoused for fight,
After a thousand victories once foiled,
Is from the book of honourrased quite,
And all the rest forgot for which he toiled:

Then happy I that love and am beloved
Where I may not remove, nor be removed.



Сонет 25

Кому звезда с небес благоволит,
Те званьями высокими гордятся.
А мне же путь к признанию закрыт –
Другому счастью рад я предаваться.

Любимцев так ласкают короли,
Как рыжие цветки светило красит.
Но гордость их погубит их внутри,
А хмурый взгляд всю славу их погасит.

За подвиги известный мастер боя
Один лишь раз из тысяч проиграл –
Нет в книге чести имени героя
И прочего, за что он воевал.

В любви лишь счастью быть неизгладимым –
Всегда любить и вечно быть любимым.

Sonnet 27

Weary with toil, I haste me to my bed,
The dear repose for limbs with travel tired,
But then begins a journey m my head
To work my mind, when body's work's expired;

For then my thoughts (from far where I abide)
Intend a zealous pilgrimage to thee,
And keep my drooping eyelids open wide,
Looking on darkness which the blind do see:

Save that my soul's imaginary sight
Presents thy shadow to my sightless view,
Which, like a jewel hung in ghastly night,
Makes black night beauteous, and her old face new.

Lo! thus, by day my limbs, by night my mind,
For thee, and for myself, no quiet find.



Сонет 27

Измученный в пути, спешу в постель
Для отдыха желанного с дороги.
Но мысли цепью тянутся отсель
Будить мой ум, когда устали ноги.

Идут они (пускай ты далеко),
Как шествуют паломники из дому,
И веки, что раскрыты широко,
Глядят во тьму, доступную слепому.

Мне тень твоя всё видится в уме:
Дневным она невидимая зреньем
Сияет, как алмаз в кромешной тьме,
Безлунный лик украсив озареньем.

Днём – телом, ночью мыслями в пути
За нас двоих – покоя не найти.