Взгляни изнутри

Взгляни изнутри

Говорите, что я прелестна?
Очень лестно.
Кормите же самолюбие дикой кошки.
Искушайте себя надеждой
снять одежды,
исследуйте механизм застежки.

Пленник страсти,
забудете про изнанку,
точно знаю.
А там есть молния потайная...

эмпиризм (или крошечка-хаврошечка)

Объясняли, да не дали потрогать.
Недовольна!
Решила попробовать самовольно.
Усыпляли любопытство –
какая скука:
– Спи, глазок. Спи, другой.
Да, забыли про руки.

Объясняли, но хотелось же чувства!
Не довольна!
Решила попробовать самовольно.
Усыпляли любопытство,
присущее детям:
– Спи, глазок. Спи, другой.
Да, забыли про третий.

как в первый раз…

Сначала слово,
а после – ранка.
Потом побольше.
Потом черней.
Рубцы на память.
Душа изнанкой.
Колышет ветер отрепья дней.
Тревожный ветер
из детства родом
приносит запах
молочных снов,
что забывался все эти годы,
желтел страницами дневников.
На блеклых клетках
страничек личных
синеют буквы
наивных фраз.
Болят.
Слезятся.
Потом привычно.
Порыв безумен
лишь в первый раз.

Неверная не верила

Надуманность.
Опасений зуд
в левом виске.
Проверено.
Не поверила.
Думала:
«С кем?».
Остатками
закормила свирепая глушь.
Осадками
Выпадаю в бесформенность луж.
Неверная,
потому и не верую в Вас,
но чувствую
чистоту нерешительных фраз.
Сочится
капля правды
из крошечной трещины.
Я помню
все по буквам, что было обещано.
Я помню
все надежды, в которых обманута.
Простить бы,
но болит, где ещё не затянуто.
Клюет,
как стервятник в выжженной прерии,
ночами
меня изнутри недоверие.
Забыть бы!
Неужели моя в том вина,
что память
еженощно вскрывает луна...?

Мы все тяжело больны

«Сколько внутри понамешано…»
«…с внешним повязано».
«Как это все запутано…»
«…длинными фразами
в узел завязано».
«Сколько клубок не распутывай,
станет все крошевом».
«Ценное будет продано».
«Дьяволу».
«Дешево».
«Канет в прошлое».
«Будет судьба пересказана
голосом вечности».
«Будут искать пришедшие
мира конечности
в призрачной млечности».
«Поиски смысла – бессмыслица,
путь к сумасшествию…» –
ждут на больничных койках
второго пришествия
человек шесть и я…
бредят в соседней палате такие же –
ждущие.
Вне мрачных стен
болеют здоровые души
нашего пуще.
Все мы повязаны поиском
форменных всякостей:
поиском черни в небе безоблачном
пакостим;
поиск стерильности в душах
приводит к отчаянью.
Закрой глаза.
Раскрытая тайна печальна.
Пальцем скребем по поверхности,…
истин искальцы.
Кажется, тщетно.
Только до кости все пальцы
стерли,
а дна и не видно.
Обидно, черт побери,
обидно.

Дерево

Мне не больно.
Я под наркозом.
Говоришь: «От чего же слезы?».
Просто нервы щекотит ветер –
Рад, что встретил.

От меня ничего не требуй.
Я глаза подарила небу.
Я по пояс зарылась в землю.
Память дремлет.

Небо поит, а суша кормит.
Я в земле.
Я пустила корни.
Лишь в центральном канате нерва
Вьются черви.

И не больно.
Я ж под наркозом.
По сосудам стекает проза,
А стихи зеленеют в почках
Каждой строчкой.

Про веру себе

Легко с ней.
Мы дружим.
Искренне дружим.
Она же такая близкая.
И нет никакого риска,
что кто-то узнает больше, чем нужно.
Мы дружим.
Бывает наивной врединой.
Шкодит.
Простительны детям глупости.
Тем более просит её простить,
когда провинится.
Чувствует, вроде
когда шкодит.
Мне нравится быть с ней искренней, честной.
И, знаете, я уверена,
что тайны мои не выйдут за двери, но
она же, как я – из того же теста.
…с собой очень страшно порой быть честной.
Особенно
в момент, когда Ангелом хочешь сидеть
на облаке, свесив ноги;
себя заключив в чистоплотности клеть,
судьбы подводя итоги.
И, чтобы с земли все, смотрящие вверх
моей удивлялись невинности,
но!
день ото дня за грехом новый грех
пугает своей исполинностью.

Вязкий страх, неустанно ноющий,
что хуже, чем стихийное бедствие:
оказаться грехов своих стоящей –
причина ошибок?
Следствие?

От пункта А до пункта Б

От пункта А до пункта Б мост,
и сверху давит потолок – мысль:
не разогнуться,
чтоб во весь рост
пройти свой путь
и воспарить ввысь.
А под мостом кромешной тьмы глубь.
Такая глубь, что лучше
не
знать.
Монету кинешь вниз в один рубль,
не зазвенит – как будто нет дна.
Какая страшная порой явь
для тех, кто под ноги глядит в ночь.
Пугливо молят сердце:
«На-
правь…».
Спасенья ждут или идут прочь.
Не получается всю жизнь вверх.
Глаза опустишь – в пустоту лбом.
А птице легче: с ней глаза тех,
кто видит небо и рассвет в нём.

бессонное

Лежать и слушать полуночных,
порой нежданных
и ощущать натугу прочных
пружин дивана.
Танцует моль в плафоне люстры
свой жгучий танец.
Переполняющее чувство –
скользить по грани.
На потолке на белом-белом
смеются тени.
И дышит мир в квартире смело
стихотвореньем.
Чужие плоскости в границах
оконной рамы.
А ночью вновь кошмар приснится.
Поближе к маме:
к груди прижаться теплой
крепко
и сердце слушать.
И после слов «Не бойся, детка…»
намного лучше
лежать и слушать полуночных,
порой, нежданных
и ощущать натугу прочных
пружин дивана.

Как страшно знать про обреченность
в пустой квартире
и ощущать незащищенность
во взрослом мире.

точка зрения

Забилась в угол, откуда видно
как солнце лижет ребро кровати
в момент рассвета.
Одно обидно:
оттуда солнца нет на закате.
Меняю угол,
где всё знакомо.
Лучи на куклах.
И снова промах:
часов так в десять зашло Светило.
Темно и страшно.
Темно и тихо.
В кармане пальцы
узлом скрестила.
Гоняю мысли….
и найден выход:
Включаю лампу!

На крыше. На самом краю…

Не сомневайся,
стоило перебрасывать континенты,
стоило натирать мозоли.
Не сомневайся.
Стоило! Ради крошечного момента
зубы сжимать от жгучей боли.
Просто почувствуй вечность
в дробной секунде счастья.
Главное – рассмотреть.
Успеть.
Что же ты?
Чувствуй!
Главное – не бояться безумий страсти.
Верить.
Распахнуть страхов клеть.
Что же ты?
Прыгай!
Прыгай, закрыв глаза. Теперь уже можно.
Люди внизу какие крошки…
Что же ты?!
... плачешь?
Крепко вцепилась в завтра.
Холод по коже.
Видишь, там свет в твоем окошке…
Ждут тебя.
Так спускайся вниз, моя славная.
С миром иди домой.
Ты поняла главное…

чужая сторона (или ГУСИ-ЛЕБЕДИ)

Приласкала чужая сторонушка,
словно ведьма, сестрицу Алёнушку.
Эка невидаль
за кисельными берегами.
На забаву себе
фигурные оригами
сложили там из её сердечка.
Она же бегала на крылечко.
Звала.
Гадала в ночь на судьбу колечком.
Ждала.

Родным братцем стал ветер порывистый.
Иссушал её слезы за три версты.
Стала реченька
стерегущей старшей сестрицей.
Белокурую омывала
чистой водицей.
Трава её печаль укрывала
под тень василькового покрывала
в полях.
По дому душенька тосковала
в чужих
краях.

Отпевальная

Сердце лёгкое.
Чувства ковкие
да об твердь.
Мысли спорные.
Травы сорные.
Близко смерть.
Солнце рыжее.
Поле выжжено.
Черный лик.
Семя съедено.
Ветер-вредина
глушит крик.

Память надо бы
чтить обрядами.
Пой же, пой!
Чтоб не сниться вам.
Чтобы птицею
на покой.

Пианистка Мила

Росла Мила послушной,
скромной.
Не знала
ЧТО
за пределами комнат.
Любила музыку больше кукол.
Гостям на потеху
(Миле – мука)
выводили родители
к столам пьяным:
"Сыграй, доча,
на фортепьяно".
Восклицали гости:
"Как мило!".
А она все сильней
по клавишам била.

Покинув позже
уют квартиры,
познала Мила
все грани мира.
Игра достигла
апофеоза.
Больнее ноты,
да слаще слезы.

* * *

Помести мою душу
в несгораемый ящик.
Что б спастись от удушья,
дом проветривай чаще.
Полюби мою осень
и холодную кожу.

Нам дадут, все, что просим.
Унесем, сколько сможем.

* * *

Нет с городом сердцу слада.
Тяжелый запах парфюма.
Корми меня шоколадом
под соло бьющихся рюмок.
Подъемы.
Крутые спуски
в стране с непростым маршрутом.
В стране, где забыли русский,
приюты.
Приюты.
Приюты!
Корми меня шоколадом.
Не горькой паленой водкой.
В стране, где с собой нет слада,
сластИ воспаленную глотку.

Бесова нежность

Сонную
льстиво
гадина
лакомым словом
гладила.
Влажные пальцы
бесовы
щупали
ахиллесову.
Спящую –
выстрелом
в спину:
сына убили.
Сына.
Спящую –
в спину.
Ночью.
Дочку убили.
Дочку.
Влажные пальцы
бесовы
нащупали
ахиллесову.

Попытка

Скупо плачется.
Очень скупо.
Раздражается неба купол
жалким скрипом колес
тугих.
Чище хочется,
больше,
дольше.
Пой надрывную песню!
Пой же,
намечая последний штрих.
Задержись на высоких нотах.
Пой до пота,
до крови,
до рвоты!
Воспаленные связки рви.
Как бы песня твоя ни звучала,
ставь репризу... –
и всё сначала
по любви.

Жили-были

Всё личное,
Всё вечное
прятали под рубахой.
Продавали друг другу страхи.

Искали начало начал
поодиночке.
Иногда вместе.
То целое на кусочки
рвали.
Сеяли-веяли.
То собирали.
Клеяли.

Не покаявшись,
но страшась,
прощенья просили.
Непреднамеренно жили-были.

* * *

Не греет холодных рук
солнце краденое.
Проснется.
Опишет круг.
Меж впадинами
вселенских жил
заляжет.
И ждите повода.
Он жил.
Торопливо жил,
...а нынче проводы.
Затеяли глупый спор
в час прощания.
Не ставьте ему в укор
обещания.
По трубке тягучий сок.
Колья в темени.
Заштопать пробитый висок
не хватило времени.