Игорь Иванов
Статья
На чтение потребуется 1 час 15 минут | Цитата | Подписаться на журнал
Пропаганда – это искусство сфотографировать чёрта без копыт и рогов.
Ханс Каспер
1.1 Дидро – «соавтор» лубка «Баба-яга и крокодил».
Французский философ Дидро, сосватавший Екатерине II для создания памятника Петру своего приятеля скульптора Э.-М. Фальконе, предлагал скульптору такой план памятника: «Покажите им вашего героя на горячем коне, поднимающимся на крутую скалу, служащую ему основанием, и гонящего перед собой варварство; заставьте изливаться прозрачную воду из трещин этой скалы, соберите эти воды в необработанный дикий бассейн, служите общественной пользе, не вредя поэзии; чтобы я видел варварство с наполовину распущенными, наполовину заплетёнными в косы волосами, с телом, покрытым дикой шкурой, кидающее свирепый угрожающий взгляд на вашего героя, страшась его и готовясь быть растоптанным копытами его коня; чтобы я видел с одной стороны любовь народа, простирающего руки своему законодателю, провожающего его взглядом и благословляющего, чтоб с другой стороны я видел символ нации, распростёртой на земле и спокойно наслаждающейся покоем, отдыхом и беспечностью... Не пренебрегайте никакой правдой, воображайте, исполняйте самый великий памятник на свете»[1].
У Фальконе были другие на этот счёт соображения: «Монумент мой будет прост. Там не будет ни варварства, ни любви народной, ни олицетворения народа. Может быть, эти фигуры прибавили бы больше поэзии в моё произведение, но в моём ремесле, когда тебе 50 лет от роду, надо затевать попроще, если хочешь дожить до последнего акта. Прибавьте к этому, что Пётр Великий сам себе сюжет, и атрибут – довольно показать его. Итак, я ограничусь одной статуей этого героя, которого я не трактую ни как великого полководца, ни как победителя, хотя он, конечно, был и тем и другим. Гораздо выше личность создателя, законодателя, благодетеля страны, и вот её-то и надо показать людям. Мой царь не держит никакого жезла, – он простирает свою благодетельную десницу над объезжаемою им страною. Он поднимается на верх скалы, служащей ему пьедесталом, – эмблема побеждённых им затруднений. Итак, эта отеческая рука, эта скачка по крутой скале, – вот сюжет, данный мне Петром Великим. Природа и люди противоставляли ему самые отпугивающие трудности; но сила и упорство его гения преодолели их, он быстро совершил то добро, которого никто не желал».
Фальконе для выполнения заказа уехал из Франции в 1766 г. Россию Фальконе покинул в 1778 г., выполнив основные работы. Открытие монумента, известного ныне как «Медный всадник», состоялось 7 августа 1782 года.
Удивительно, но и предложение Дидро в России было исполнено. Исследователям известны два относительно близких варианта лубка «Баба-яга едет с Крокодилом драться».
В правой стороне по слегка холмистой равнине на свинье несётся женщина лет сорока. На голове красная кичка – русский старинный головной убор замужней женщины или вдовы. В правой руке клюка, левой рукой она угрожающе размахивает пестом. За поясом заткнуты топор и гребень (прялка). Язык высунут, словно она ругается. Напротив сидит, подняв передние лапы, нагое звероподобное чудище с человеческим лицом. С длинной бородой, космами на голове, часть которых образует подобие косички, пушистым хвостом. Штрихи по всему телу изображают, вероятно, шерсть. Ниже чудища в углу под линией земли рисунок кораблика. На равнине между дамой и чудищем среди скудной растительности стоит склянка с вином. Поверх изображения надпись: «Яга Баба едетъ скоркодиломъ дратися на свинье с пестомъ даунихже покустомъ скляница св i но».
На втором варианте изображения несколько изменена надпись: «Баба Яга деревяна нога едетъ скаркаркадиломъ дратитися на свинье спестомъ стоит вина». Баба-яга изображена очень полной женщиной. В ушах у неё крупные серьги с подвесками, на ногах лапти. Пословицы о песте в руке Бабы-яги и гребне: «Свинья не боится креста, а боится песта». Применительно к чудищу: «Не берёт его ни крест, ни пест». «Гребень (прялка) не бог, а рубаху даёт».
Сравним замысел Дидро и его «исполнение» в лубке. Дидро: «чтобы я видел варварство с наполовину распущенными, наполовину заплетёнными в косы волосами, с телом, покрытым дикой шкурой, кидающее свирепый угрожающий взгляд на вашего героя, страшась его и готовясь быть растоптанным копытами его коня». На лубке зритель видит звероподобное существо с космами на голове, телом, обросшим шерстью, кидающее на всадницу свирепый взгляд, страшась её и готовясь быть растоптанным копытами свиньи. Дидро: «чтобы я видел с одной стороны любовь народа, простирающего руки своему законодателю, провожающего его взглядом и благословляющего». В лубке обе стороны «поединка» с угрозой подняли руки. Дидро: «чтоб с другой стороны я видел символ нации, распростёртой на земле и спокойно наслаждающейся покоем, отдыхом и беспечностью. Не пренебрегайте никакой правдой». В лубке на земле у чахлого куста спокойно стоит «символ нации» – склянка с вином. Как случились эти «совпадения» между замыслом Дидро и изображениями лубка? Не знаю.
Впервые описал эти два лубка Д. А. Ровинский (1824–1895) в девятитомном сочинении о лубке – «Русские народные картинки». Ровинский был юристом, судебным деятелем, историком искусств, почётным членом двух российских академий – Наук и Художеств.
Ровинский решил, что они пародия на семейные отношения Петра и Екатерины I. Доказательством, что в лубке отражён период правления Петра, послужил кораблик в углу лубка и «чухонский» костюм с вышивкой у Бабы-яги. «Чухонцы» – прибалтийско-финские народности. Императрица Екатерина Алексеевна (урождённая Марта Скавронская) родилась в Лифляндии (ныне территория северной Латвии и южной Эстонии). Ровинский отметил сходство лица Бабы-яги и лица Екатерины I на её портрете-гравюре А. Зубова. По мнению Ровинского, авторами лубков могли быть «раскольники». С решением Ровинского согласился историк искусств В. В. Стасов (1824–1906). Позднее это мнение было поддержано советским искусствоведом Ольгой Балдиной. Она, желавшая пробудить у читателя интерес к русскому лубку, написала книгу «Русские народные картинки» (1972). Среди «пробуждённых» оказался и автор этой статьи.
Скачка Бабы-яги на свинье не противоречила гипотезе Ровинского. У историка С. М. Соловьева[2] можно прочитать: «В январе 1694 года было большое торжество: женился шут Яков Тургенев на дьячьей жене; а за ним в поезду были бояре, окольничие, думные и всех чинов палатные люди, а ехали они на быках, на козлах, на свиньях, на собаках, а в платьях были смешных: в кулях мочальных, в шляпах лычных, в крашенинных кафтанах, опушённых кошачьими лапами, в разноцветных кафтанах, опушённых бельими хвостами, в соломенных сапогах, в мышьих рукавицах, в лубочных шапках». Известно также, что в 1697 г. при допросах стрелецкого полковника Циклера выяснилось участие покойного боярина Ивана Милославского в заговоре царевны Софьи. Пётр приказал вырыть из земли гроб Милославского и привезти в Преображенское на свиньях. Гроб открыли; Соковнину и Циклеру (главным заговорщикам) рубили прежде руки и ноги, потом отрубили головы; кровь их лилась в гроб Милославского.
1.2 Визуальная экзотизмология или побоище ретроградов.
На дворе 2006 г. Камня на камне не оставил от политизированного взгляда на лубок стариков Ровинского со Стасовым и примкнувшей к ним советского искусствоведа Ольги Балдиной доктор филологических наук К. Богданов. Отрывок из работы К. Богданова «О крокодилах в России. Очерки из истории заимствований и экзотизмов»: «Наконец, почему Баба-яга дерётся с крокодилом? Для того чтобы видеть (как это делает Ровинский) в предполагаемой потасовке крокодила и Бабы-яги намёк на характер семейных отношений Петра и Екатерины, пришлось бы признать исключительную осведомлённость аудитории о личной жизни императора, а сам лубок разгадывать, как ребус, содержащий труднообъяснимые для зрителя подробности. Восприятие лубочных картинок представляется при этом примерно таким, каким оно рисовалось в своё время Ольге Балдиной: «Смотрит зритель, потешается вместе со всеми над причудливыми чудовищами. И не каждому придёт в голову, что чудовища-то не просто персонажи из русской сказки, а наделены особым смыслом. Да поди-ка докопайся до него! А кто посмышлёнее, тот сразу поймёт. На них-то – догадливых – и были рассчитаны эти картинки, забавные на первый взгляд, а впоследствии получившие название «сатирических листов». Вслед за Ровинским современный исследователь вменяет авторам лубочных изображений не только вездесущее присутствие «эзопова языка», столь характерное для «передовой» русской литературы XIX века (что повлияло, быть может, и на интерпретацию самого Ровинского); в них видится своего рода жанровый постмодернизм, допускающий вероятность различных истолкований лубочного сюжета: там, где неискушённый зритель видит всего лишь потешную стычку мифологических персонажей, искушённый и догадливый – политическую сатиру. Между тем сравнительный анализ иллюстративного материала, представленного русскими лубками, показывает, что в подавляющем большинстве случаев лубочные картинки не предполагают сколь-либо сложного истолкования. В значительном количестве случаев эти изображения XVIII века воспроизводят в упрощённом и невольно окарикатуренном виде произведения книжной графики, любопытные своим «визуальным экзотизмом». Так, например, фигура Бабы-яги на интересующих нас лубках в точности воспроизводит изображение на лубке «Яга-баба с мужиком пляшет».
Мнение Ровинского, что в образе Бабы-яги Екатерина I, подтверждает надпись на втором лубке: «Баба Яга деревяна нога...». Подтверждает клюка у Бабы-яги на обоих рисунках.
Обратимся к показаниям очевидцев того времени.
Датский посол Лефорт доносил в марте 1726 г. о хронической болезни Екатерины: «У царицы часто бывает опухоль на ногах. Она поднималась до бедра и не предвещает ничего хорошего». Он же доносил: «Я рискую прослыть за лгуна, когда опишу образ жизни русского двора. Кто бы мог подумать, что он целую ночь проводит в ужасном пьянстве, и расходится уже самое ранее в пять или семь часов утра. Более о делах не заботятся. Всё страдает и погибает».
Французский посол Кампредон. В депеше от 5 октября 1725 года Кампредон отметил, что императрица «несколько чересчур предаётся удовольствиям даже до того, что расстраивает своё здоровье». В последующих посланиях Кампредон расшифровал суть этих «удовольствий»: «Царица сильно прихворнула вследствие пира в день Андрея Первозванного. У неё сделались конвульсии, сопровождавшиеся биением сердца и лихорадкой». Частые застолья в кругу придворных дам вызывали чрезмерную полноту, несколько раз отмеченную Кампредоном: «она чрезвычайно полна, ведёт очень неправильную жизнь»; «часто хворала вследствие своей чрезмерной полноты». Об императрице Петербурга на жаргоне советского времени могли бы сказать: «Катька-стакан».
Показания о внешности и любви царицы к драгоценностям. Маркграфиня Байрейтская: «У неё наружность вульгарна, и цвет лица смуглый, талия толстая; разряженная безвкусно, она была увешана ожерельями, драгоценностями и образками, звенящими, когда она идёт». Князь М. Щербатов, историк, публицист второй половины XVIII столетия: «Любила она и тщилась украшаться разными уборами и простирала сие хотение до того, что запрещено было другим женщинам подобные ей украшения носить, яко то убирать алмазами обе стороны головы, а токмо позволяла убирать левую сторону; запрещено стало носить горностаевые меха с хвостиками, которые она одна носила…»[3].
Относительно топора за поясом Бабы-яги. Павленко пишет, что воцарение Екатерины не вызвало всеобщего ликования. Указ от 6 января 1727 года сообщал о «многих злодеях, задержанных за непристойные и противные слова против персоны его императорского величества, также и ныне благополучно владеющей её императорским величеством. Злодеи в Преображенском приказе винились, что говорили те слова спроста, а иные спьяна». Указ грозил виновным смертной казнью «без пощады». Протесты носили разрозненный характер. Те, кто открыто выражал их, оказывались в застенках Преображенского приказа, подвергались жесточайшим истязаниям. Эти истязания вызывали нервное расстройство даже у видавшего виды Ивана Ромодановского, наследовавшего от отца должность руководителя учреждения, занимавшегося политическим сыском. По словам Кампредона, Иван Ромодановский, «давно уже привыкший к зрелищу пыток, говорил на днях одному своему приятелю, что не в состоянии более выносить ужасов, которые ему пришлось видеть». Сомнения при примерке образа Крокодила к Петру вносила борода Крокодила. Пётр был «брадобреем», оставил бороды лишь у духовенства и крестьян. Упоминание о деревянной ноге Бабы-яги, её клюка на картинке переносит действие на лубках в период правления Екатерины I (1725–1727). Поэтому предположение, что в образе Крокодила Пётр I, нужно исключить.
1.3 Крокодил Феофан Прокопович.
Крокодила и кораблик находим в «Слове похвальном о флоте российском» Феофана Прокоповича. «Слово» было произнесено в присутствии царя и высших чиновников 8 сентября 1720 г., в день привода 4-х шведских фрегатов, захваченных в сражении при острове Гренгам. Феофан: «поморию, флотом не вооружённому, так трудное дело с морским неприятелем, как трудное дело земным животным при реке Ниле обходится с крокодилами»[4].
В образе Крокодила выступает архиепископ Феофан Прокопович, блестящий пропагандист и правозащитник реформ Петра I. Принадлежностью Феофана к духовенству и объясняется борода у Крокодила. Возможно, что ввожу в заблуждение читателя, но мне кажется, что лицо Крокодила похоже на лицо Феофана Прокоповича на портретах той поры.
Вглядеться в изображение Крокодила ещё раз толкнул отрывок из работы Плеханова «Учёная дружина» и самодержавие. Ф. Прокопович». В работе Плеханов отводил Феофану роль вождя «учёной дружины»[5], иронически именуя его «пастушком». Плеханов: «В борьбе со староцерковной партией, – особенно в мрачную эпоху Бирона, – наш «пастушок» показал, что он обладал не только весьма пушистым лисьим хвостом, но также и очень острыми волчьими зубами. «Священников и монахов, как мушек, давили, казнили, расстригали, – говорит один позднейший проповедник, вспоминая об этой эпохе. [...] «Главным деятелем (в области церковных отношений) этой тёмной годины был Феофан»[6].
Если читатель взглянет на лубок, то убедится, что пушистый хвост Крокодила Феофана похож на лисий. Поговорка о хитром, лицемерном, жестоком человеке: «Лисий хвост, да волчьи зубы». К. Богданов ошибался, считая «простаками» и авторов лубка и зрителя. Права Ольга Балдина, считавшая часть лубков «сатирическими» листками. Был близок к полной разгадке лубка Ровинский, предположив в Бабе-яге Екатерину I.
Феофан был самым образованным и талантливым проводником реформ Петра. Сирота, учился в Киево-Могилянской академии. Если философа Хому оседлала паночка, то Феофана оседлала страсть к наукам. 5 лет жизни в образовательных центрах Европы. Для этого он перешёл из православия в униатство, окончил польское училище во Владимире-Волынском. За успехи был отправлен в Рим к иезуитам в коллегию Св. Афанасия. Затем он посетил города Европы, преимущественно с протестантским населением. В 1702 г. вернулся в Киев. Перешёл из униатства снова в православие. С 1704 г. преподавал в Киевской академии риторику, философию, с 1711 – ректор Академии.
Отодвинем его богословские труды. Феофан был теоретиком и практиком литературы. По мнению учёных-филологов, его трактаты «Поэтика» и «Риторика» весь XVIII век влияли на авторов литературных произведений России. Им написана трагикомедия «Владимир» о введения христианства на Руси Владимиром Святославичем. По букварю Феофана Прокоповича «Первое учение отроком» (впервые опубликован в 1720 году) в первой половине XVIII в. учились почти во всех светских и духовных школах.
Пётр I заметил Феофана в 1706 г. в Киеве. Тот оглашал своё похвальное Слово по случаю Полтавской победы. Позднее Пётр вызвал Феофана в Петербург, сделав главным идеологом преобразований. В 1718 г. Феофан, поставленный епископом Псковским и Нарвским, – среди лиц, подписавших смертный приговор царевичу Алексею. Одновременно «подписанты» просили подвергнуть приговор «милосердному рассмотрению». В 1720 г. Пётр и Феофан – авторы законодательного свержения «второй башни Московского кремля» – патриаршества. Цель – избавить политическую власть от церковного контроля и опеки, облегчить отъём церковного имущества. В «Духовном регламенте», разработанном Феофаном под наблюдением Петра, взамен патриаршей системы управления во главе с патриархом учреждался Святейший Синод из лиц духовного звания во главе с председателем. Синод, высший орган Русской церкви, действовал от имени царя, получал от него к исполнению указы и повеления по всем церковным делам. Считается, что на этот проект оказали влияние идеи С. Пуфендорфа (1632–1694), немецкого философа-протестанта, о взаимоотношении властей светских и церковных. С 1724 г. Феофан – руководитель Синода.
В 1722 г. Пётр, потеряв надежды иметь прямого наследника, объявил новый порядок престолонаследия: «...благорассудили сей устав учинить, дабы сие было всегда в воле правительствующего государя, кому оный хочет, тому и определить наследство... дабы дети и потомки не впали в такую злость, как писано, имея сию узду на себе». Утрируем ситуацию. По этому указу государь мог назначать наследника и с улицы и со скотного двора. По поручению Петра Феофан написал многостраничный трактат «Правда воли монаршей во определении наследника державы своей». В нём доказывалось на основании церковных и гражданских прав и из примеров церковной и гражданской истории, что государь может свободно назначать себе наследника, не ограничивая себя ни первородством, ни родственными связями. В 1797 г. император Павел отменит указ Петра. Своим восхождением на трон Екатерина была обязана Феофану и Меншикову. Лубок с Екатериной и Феофаном, «противостоящими» друг другу, намекает о неких разногласиях, возникших между ними в период её правления.
1.4 Погром Крокодилом Феофаном в Православной церкви.
После смерти Петра, главного покровителя Феофана, противники Феофана решили лишить его власти, обвиняя в ереси, неправильном православии, склонности к протестантству. Феофан умело отводил от себя богословские обвинения, часто прячась за спину умершего Петра, утверждая: «Сам Пётр Великий, не меньше премудрый, как и сильный монарх, в предиках (проповедях) моих не узнал ереси». Обвинения в адрес Феофана превращались в обвинения императора, сама Феофанова защита – в политический донос. Хула на государя подлежала разбору в Тайной канцелярии.
Объяснитель реформ «заложил» основы ведения допросов, дав чинам Тайной канцелярии методичку: «Пришедшего немедленно допрашивать. Задающим вопросы наблюдать за глазами и за лицом его: не появится ли на нём какое изменение; и для того поставить его лицом к окошкам. Не допускать говорить ему лишнего и к допросам не относящегося, но чтобы говорил то, о чём его спрашивают. Сказать ему, что если станет говорить «не упомню», то сказуемое непамятство зачтётся ему в знание (совершённого). Как измену, на лице его усмотренную, так и все речи его записывать».
Феофан, посещая храмы, лично искал распространителей «подмётных» памфлетов «О житии еретика Феофана Прокоповича». Сохранилось письмо Феофана к начальнику Тайной канцелярии А. Ушакову, «превосходительнейшему господину генералу» и «милостивому благодетелю», о передаче ему задержанного в храме Феофаном подозрительного человека. Подозрения вызывали худое платье и якобы притворное юродство того. В Духовном регламенте доносить на раскольников он обязал не только служителей церкви, но и всё население. За доносы «доводчикам» было обещано вознаграждение.
Вот результаты продуктивной работы и результативного взаимодействия Феофана, Тайного совета и Тайной канцелярии.
1725 г. Первый вице-президент Синода архиепископ Новгородский Феодосий донёс на Феофана, что в Псково-Печёрском монастыре лежат на полу 70 икон со снятыми, ободранными окладами и драгоценными украшениями. «Прохладное» отношение Феофана к иконам уже давно вызывало подозрения. У протестантов почитание икон считалось идолопоклонством. Обвинение в «ереси» рухнуло. Выяснилось, что об иконах распорядился архимандрит Маркелл, судья псковского архиерейского дома. Феофан в своей защите подробно перечислил злоупотребления Феодосия, особо упомянув о его отрицательных высказываниях о императрице Екатерине и её фаворите Меншикове. Феодосия сослали в Николо-Корельский монастырь. Где вскоре он скончался в заточении. Секретарь Феодосия Семёнов был обвинён, что знал о «злохулительных словах» Феодосия, и не донёс на своего «владыку». За «укрывательство» ему отсекли голову. Феофан же стал первым вице-президентом Синода и наследовал Новгородскую кафедру Феодосия.
Архимандрит Маркелл в 1726 г. подал в Тайный совет записку из 48 пунктов, обвинив Феофана в ереси, протестантизме. Феофан ответил целым трактатом, в котором опроверг эти обвинения. Маркел сел в Петропавловскую крепость.
20 мая 1730 г. указом императрицы Анны Иоанновны Синод пополнился ещё шестью лицами, сторонниками Феофана. Для Феофана наступил период полного торжества. Залогом этому были хорошие отношения Феофана с герцогом Э. И. Бироном.
Жертвой Крокодила Феофана стал Лев, епископ Воронежский. Лев был обвинён в том, что продолжал молиться во время богослужения за императрицу Евдокию, престолонаследницу Елизавету и остальных царевен, не вознося благодарственного молебна по случаю воцарения Анны. Лев, лишённый сана, был сослан в Крестный монастырь Архангельской губернии. Пострадали митрополит Крутицкий Игнатий (Смола) и епископ Георгий (Дашков), пытавшиеся замять дело Льва. Георгий, лишённый сана, сослан простым монахом в Спасо-Каменный монастырь. Митрополит Крутицкий Игнатий, лишённый сана, сослан в Спасо-Каменный, а потом – в Свияжский монастырь, где его дружески принял митрополит Казанский Сильвестр (Холмский); оттуда Игнатия перевели в Корельский монастырь. Митрополит Сильвестр, встретивший осуждённого Игнатия как архиерея, был подвергнут допросу. Феофан вспомнил неуважительные отзывы Сильвестра о Екатерине I. Сильвестр был простым монахом заключён в Выборгскую крепость.
Придравшись к опозданию с благодарственным молебном по поводу восшествия на престол Анны Иоанновны, Синод, лишив архиепископа Киевского Варлаама сана, сослал его в Кирилло-Белозерский монастырь.
Архимандрит Маркелл, освобождённый в марте 1729 г., вновь стал жертвой Феофана. В начале 1731 г. он обвинил Маркелла и его сторонников в государственной измене, так как они поносили немцев и лютеранскую веру, критиковали «Духовный регламент», выказывая тем самым неуважение к существующим государственным законам. Маркелл был сослан в Кирилло-Белозерский монастырь.
В 1734 г. был задержан архиепископ Тверской и Ржевский, член Святейшего Синода Феофилакт Лопатинский. Феофан представил в Тайную канцелярию книгу «Камень веры» Стефана Яворского и положительный отзыв на неё Феофилакта. Феофан называл книгу вредным сочинением. Книга была написана Стефаном Яворским ещё в 1718 г., когда он был местоблюстителем патриаршьего престола. В книге излагались основные догматы православия и критика взглядов протестантов на догматы. Книга заканчивалась семикратным доказательством необходимости убийства всякого рода еретиков: «Доказательство первое. Еретиков достойно и праведно предавать анафеме. Следовательно, их достойно и убивать. Ибо быть преданным сатане большее зло, чем претерпеть телесные мучения. [...] Доказательство седьмое. Самим еретикам полезно умереть, и когда их убивают, им оказывается благодеяние. Поскольку они, когда живут долго, много грешат, изобретают много обмана... Всё это прекращает праведно наносимая смерть».
Книга писалась перед окончанием Северной войны, когда были приобретены земли Северо-Запада, населённые в основном протестантами. Тогда уже в Петербурге были их действующие кирхи. (Манифестом 1702 г. Пётр I разрешил всем христианам свободное отправление богослужения, исключением были старообрядцы.) Тогда, согласно договорам, на отошедших России землях лютеранам гарантировалось их вероисповедание и при зачислении на государственную службу. Книга преследовала цель уберечь православных от влияния протестантов. Ни при жизни Петра, ни при Екатерине I (1725–1727) книга не была издана. Феофилакту издать её удалось лишь в 1728 г. при Петре II (1727–1730). Феофан подал книгу как выпад против протестантов, находящихся на государственной службе.
Книга явно пришлась не ко двору, когда многие государственные мужи императрицы Анны Иоанновны были протестантами. Феофилакт, отпущенный после допроса, в апреле 1735 г. – вновь перед судьями Тайной канцелярии и помещён в предварительное заключение. После трёхлетнего предварительного заключения в 1738 г. он был лишён епископского сана, заключён в Выборгскую крепость.
Феофан наконец-то зачистил всё «Церковное поле» от своих оппонентов. Но отдохнуть, полностью насладиться своей победой не успел: скончался 15 сентября 1736 г. в возрасте 56 лет.
Затем при вступлении на трон несчастной Анны Леопольдовны (1740–1741), свергнутой сторонниками Елизаветы Петровны, наступила «оттепель». «Одним из славных дел правительницы Российской империи Анны Леопольдовны была амнистия невинно ссыльных в прошлое царствование. 13 ноября 1740 года был обнародован высочайший указ. Святейший Синод [...] вспомнил о своих страдальцах. Он затребовал от Тайной канцелярии список высланных архиереев и позаботился об их возвращении. И наступило точно воскресение мёртвых. Сотни, тысячи людей, без вести пропавших и считавшихся умершими, ожили снова. Со всех отдалённых мест Сибири потянулись освобождённые страдальцы на свою родину или в места прежней службы – кто с вырванными ноздрями, кто с отрезанным языком, кто с перетёртыми от цепей ногами, кто с изувеченными от пыток руками и изломанной спиной. Трудно сказать, из какого звания было больше опальных и ссыльных. Проповедники следующего царствования, говоря о делах минувшего царствования, приписывают эти опалы ненависти немцев-лютеран к русской вере и русскому народу, старавшихся будто бы истребить самый корень восточного благочестия, и потому считают, что больше всех терпели духовные – архиереи, священники и монахи»[7].
1.5 Нагой Крокодил Феофан и склянка с вином.
Хороший знакомый Феофана младореформатор Меншиков, приятель Петра по юности, бесстрашно занимался нецелевым расходованием бюджетных средств. Смог даже положить часть их в иностранный банк. В это же время губернатор Сибири Гагарин, более удалённый от тела государя, был повешен. Феофан же, умея просить и убеждать, что он «сир и наг», довольствовался относительно малым. Из письма Феофана Петру в 1723 г.: «Всемилостивейший Государь! Понуждаемый скудостию моею и уповая на отеческое милосердие Вашего Величества, дерзаю всемилостивейшаго моего Государя турбовать (беспокоить) сим моим прошением. Врученная мне епархия вельми скудна [...] А дом я застал весьма нагий и пометеный [...] Ещё ж бы сноснейшая скудость была в Пскове: но понеже жить велено в С.-Петербурге (что мне благоприятно и радостно есть): то иждивение стало не по доходам: пиво, дрова, иногда даже и сено покупаем; негде скотину держать, некуда лошадей выгнать. Села подмосковныя (которыя мне всемилостивейший Государь пожаловала, за что я вечно вашему величеству благодарен) мне никакого доходу (кроме сена для лошадей) не показали, ради великаго прошлолетняго неплодствия; и понеже нужда явилася покупать лошадки и прочую скотину для навозу и других потреб, то ещё и убыток стался». Петру пришлось возмещать Феофану убытки, нанесённые в результате своего дарения[8].
При Анне Иоанновне у Феофана было два дома в С.-Петербурге: деревянный на Аптекарском острове на речке Карповке, каменный на адмиралтейской стороне; приморская дача (мыза) между Петергофом и Ораниенбаумом (на месте, занимаемом в настоящее время Собственною дачею Его Величества), состоявшая из каменного дома и угодий, в число которых входило и место, занимаемое ныне дачею её императорского высочества, в. к. Марии Николаевны: здесь помещалась семинария; – дом в Москве на Мясницкой улице и дом в подмосковном селе Владыкином. Большую часть года Феофан жил на Карповке. На речке, подле его дома, стоял целый маленький флот, состоящий из судов разной величины и устройства для речных прогулок Феофана. В хорошую воду Феофан езжал на своей барже или на яхте в Синод, в Невский монастырь, в приречные дома и, по заливу, до своей приморской мызы.
Всё, получаемое в приходе, поступало в расход. Мы укажем на некоторые статьи расхода денег и хлеба по архиерейскому дому за один из тридцатых годов. – На покупку для архиерейского дома свежей рыбы, белужины, осетрины, осетровых тёшек и спинок копчёных, раков, икры чёрной, визиги, угрей, уструсей, анчоузов, и в даче поварам на учреждение осетра припасов, 628 руб. 88 к. На покупку про архиерейский дом сеиту, пантоку, реншвину, бургунскаго, мушкателю, фронтешаку, пикардону, белого и красного ренского и оглонского, пива аглинского, любского и висмарского, водки гданской и сивухи украинской – 509 руб. За купленные для архиерейского дома новую баржу и два гуербома, за поправку яхты, торншхоута и лодок – 314 руб.
Кроме закупаемого вина в архирейском доме экономом готовилось домашнее пиво. И эконом и пиво отметились Феофаном в юмористическом стихе.
Бежит прочь жажда, бежит и печальный голод, Где твой, отче эконом, находится солод. Да и чудо он творит дивным своим вкусом: Пьян я, хоть обмочусь одним только усом.
Говорят, будто Феофан, чувствуя приближение кончины, приставил ко лбу указательный палец и произнес: «о, главо, главо! разума упившись, куда ея приклонишь»?
2. Лубок «Баба-яга с мужиком пляшет». Екатерина Алексеевна и вице-президент Священного Синода архимандрит Феодосий.
Вверху листа надпись: «Яга-баба с мужиком с плешивым стариком скачют пляшют в волынку играют, а ладу не знают». На голове Бабы-яги сиреневая кичка, украшенная золотой тесьмой. У основания кички серьга с подвесками. На ногах лапти. За поясом прялка и прялочное донце. Головной убор кичку носили замужние женщины или вдовы. Танцующий напротив Бабы-яги длиннобородый мужик одет в красную рубаху с узкими рукавами, тёмные штаны. Обшлага рукавов обшиты золотой тесьмой. Обут мужик в лапти и подпоясан тёмным поясом, к которому подвешен, вероятно, кочедык. Назначение этого инструмента – приподнимать одну из петель уже сплетённой части лаптя для того, чтобы просунуть в неё свободный конец лыка. Обширную плешь старика окружают волосы, косой ложащиеся на спину. Волынка, на которой играет мужик, имеет украшенные орнаментом зелёные меха, и два рожка – красный и золотой. Акцент картинки на лаптях, возможно, связан с легендами о неудаче Петра I научиться плести лапти.
Если Екатерина в образе Бабы-яги уже опознана, то немедленно предполагать, что под маской плешивого старика скрывается духовное лицо, затруднительно. Но... Пока я писал эту статью, постоянно в переулках подсознания мелькал образ дьячка с косичкой и красным носиком. Чудо свершилось. На портале «Азбука веры» нашлась статья Вероники Макаровой «Облик русского священника: к истории длинных волос». Открытия посыпались как из рукава Василисы Прекрасной.
«На Руси выстриженная маковка клириков получила название гумёнцо или, как ещё говорили, оброснение. Слово «гуменцо» образовано от слова «гумно», которое означает вычищенную и выровненную часть земли. В просторечии священническое гуменцо именовалось поповой плешью. В официальной письменной речи допетровской эпохи слово «плешь» могло выступать как замена (синекдоха) названия самого духовного лица». Кстати, в 1904 г. была опубликована статья под названием «К истории «поповой плеши» или «гуменца». Киевская старина, №12.
«О значении этого признака можно судить из письма царевича Алексея Якову Игнатову: «Священника мы при себе не имеем и взять негде… приищи священника, кому можно тайну сию поверить, нестарого и чтоб незнаемый был всеми. И изволь ему объявить, чтобы он поехал ко мне тайно, сложа священнические признаки, т. е. обрил бороду и усы, такожде и гуменца заростить, или всю голову обрить и надеть волосы накладные и немецкое платье надевать» (Брикнер 1996, 1: 319)».
«К концу XVIII века описания иностранцев уже умалчивают о наличии у священников гуменца, зато подчёркивают особую длину волос. Так, Джон Перри писал, что «только у одних священников или попов для различения от прочих людей было обыкновение отпускать на голове длинные волосы, спускавшиеся на спину» (Перри 1891: 126). «В повседневной жизни священники заплетали косы и укладывали волосы в пучки. С лишением сана волосы обрезались» (Малеин 1910: 7).
Объяснились и заметно узкие рукава рубахи – узкие в отличие от широких рукавов рясы. Маскарад на картинке становится очевидным. В роли плешивого старика выступает духовное лицо. Единственное сомнение, что изображён Феофан Прокопович. Феофан, рождённый в 1681 г., был старше Екатерины на 3 года. По годам более всего подходит Феодосий Яновский, рождённый, по мнению историков, приблизительно около 1655 г. Строитель Александро-Невского монастыря архимандрит Феодосий в начале 1721 года был рукоположен во епископа Новгородского и Великолуцкого в сан архиепископа. По указу Петра I Феодосий тогда же стал первым вице-президентом Святейшего Синода.
Красная рубаха мужика отыскалась в указе императора от 1722 г.: «подтвердить старой указъ о бородах, чтобъ платили по пятидесять рублей на год, а также, чтоб бородачи и раскольники никакого иного платья не носили как старое: зипун съ стоячим клееным козырем, ферези и однорядку с лежачим ожерельем. Только раскольникам носить у оных козыри краснаго сукна, чего для платья им краснымъ цветом не носить».
Историк Е. В. Анисимов в книге «Имперская Россия» пишет о Феодосии: «Его можно было видеть и на церемониях, и на попойках кощунственного для церкви Всепьянейшего собора. Он сопровождал Петра в заграничной поездке и особенно увивался возле царицы Екатерины». Этот момент и изображён на картинке. По красной рубахе Феодосия действие происходит после 1722 г.
О прялке и донце, за поясом Бабы-яги, на всех трёх картинках.
Компиляция из труда историка М. Н. Покровского «Русская история с древнейших времён». Ч. 2, Глава X. («Петровская реформа»). Промышленная политика Петра. Холст и полотно в большом количестве шли за границу. Иностранные купцы жаловались царю, что русские посылают узкое полотно, которое невыгодно в употреблении, и потому ценится дешевле широкого. В 1715 г. Пётр запретил ткать узкие полотна и холсты. Но в избах кустарей негде было поставить широкие бёрда – приспособления для ручного ткачества в виде частого гребня, кустарное холстоткачество совсем завяло. Разорилось и много купцов, распространявших этот товар. Поэтому в 1718 г. некоторые разновидности узких холстов были легализованы. Поход на кустарное ткачество имел в виду поддержать крупные полотняные мануфактуры, заводившиеся в то же время (одна из них принадлежала императрице). Но у Петра не было терпения дождаться, пока капиталы сами начнут притекать к этому делу, и он пробовал вогнать капитал в полотняные мануфактуры дубиной. В результате, на место десятков тысяч разорённых ткачей получилась одна полотняная мануфактура Тамеса, где, правда, изготовляли товар, по отзыву иностранцев, не хуже заграничного. Но она могла сводить концы с концами только потому, что в виде подкрепления к ней было приписано целое большое село (Кохма) с 641 крестьянским двором.
Должен предупредить читателя, автор статьи не смог найти подтверждения сообщению историка Покровского, что одна из мануфактур принадлежала Екатерине I. Возможно, речь идёт о Императорской шпалерной мануфактуре, но можно ли считать её крупной?
3. Феофан – «соавтор» лубка «Как мыши кота хоронили».
Самый ранний лубок с сюжетом «Похороны кота мышами» был куплен в 1766 г. действительным статским советником, гравёром Якобом Штелиным в Москве у Спасских ворот. Гравюра дошла в единственном экземпляре. Предполагается, что гравюра создана в 1760 г. В центре картинки кот со связанными лапами лежит на дровнях. По обе стороны движется похоронная процессия мышей. Каждая мышь имеет шуточную надпись. Число мышей в раннем варианте 23. В поздних редакциях число мышей менялось, достигая 66-ти. Надписи ушли с поля изображения вниз, образуя шуточную повесть о похоронах кота. Ранние гравюры с малым количеством мышей были на дереве, поздние – на меди.
Ровинский, подозревая, что под маской кота точат усы Петра, провёл дотошный анализ пояснительных надписей и шуточных повестий на известных ему редакциях лубка. Сопоставил с фактами и пришёл к убеждению: кот – это Пётр I.
Часть выводов Ровинского после анализа поздних гравюр на меди.
Поддержал Ровинского и Стасов. По выражению Стасова, в гравюре подписан «обвинительный акт против Петра I, обвинительный акт его деяний государственных и исторических».
3.1 Триста лет спустя. Свидетель «Свадебного» бунта заговорил.
Вернуть сбежавший в политику лубок домой – «в контекст русской культуры и народного творчества» – решила М. А. Алексеева в статье «Гравюра на дереве «Мыши кота на погост волокут» – памятник русского народного творчества конца XVII-начала XVIII века».
На одном из вариантов гравюр по дереву в надписи «Кот казанский, ум астраханский, разум сибирский», было сделано добавление – «а ус с усастерскава...». Ровинский предположил, что это означает ус, «торчащий торчком». В позднейших гравюрах писали «умсусастерский». Алексеевой удалось расправить «скомканное» добавление к географическим титулам кота. А ус с усастерскава – а ус с уса с терскава. Получилось, автор надписи сравнил усы кота с усами казаков, живших на берегах реки Терек (ус – берег, коса). Алексеева: «Добавление ложилось в ряд других географических величаний, идущих от эпохи Ивана Грозного, и связано с ними также и исторически: город Терский в устье Старого Терека основан в 1569 г. по указу Ивана IV, в 1723 г. он практически перестал существовать».
Находка привела Алексееву к следующим выводам. Гравюры на дереве можно датировать концом XVII – началом XVIII вв. Эта датировка снимает широко распространённое мнение, что картинка – карикатура на похороны Петра I, появившаяся после его смерти. Гравюра «Мыши кота на погост волокут» одна из народных смехотворных пародий конца XVII в. с яркими разнообразными красками её поэтического языка.
Однако находка вела к событиям 1704-1706 гг., в которых отметился указ Петра 1704 г. «О ношении всякого чина людям Скасонскаго и Немецкаго, о неделании мастерам Русскаго платья, о неторговании оным в рядах, и о штрафе за неисполнение сего указа». «Великий Государь указал: по прежнему Своему Великаго Государя Именному указу, Боярам и Окольничим и Думным и Ближним людям и Стольникам и Стряпчим и Дворянам Московским и Дьякам и Жильцам и городовым Дворянам и детям Боярским и Гостям и приказным людям и драгунам и солдатам и стрельцам и всяких чинов людям, Московским и городовым жителям, и которые помещиковы и вотчинниковы крестьяне, приезжая, живут на Москве для промыслов, кроме духовнаго чина священников и дьяконов, церковных причетников и пашенных крестьян, носить платья Генваря с 1 числа 1705 года по Светлое Христово Воскресение, верхнее Саксонския, а исподнее, камзолы и штаны и сапоги и башмаки Немецкия. А буде кто похочет зимою носить Саксонския или Французския: им носить из тех кафтанов, кто какие похочет; а летом носить одно Французское. А женска пола всех чинов также попадьям и дьяконицам и церковных причетников и драгунским и солдатским и стрелецким женам их и детям носить платье Немецкое против прежних образцов, шапки и кунтоши, а исподния бостроги и юбки и башмаки Немецкия ж. А Русскаго платья и Черкесских кафтанов и тулупов и штанов и сапогов и башмаков отнюдь никому не носить и мастеровым людям не делать и в рядах не торговать. А буде кто с сего Великаго Государя указу, Генваря с 1 числа 1705 года станут носить платье, штаны и сапоги и башмаки Русские и Черкесские кафтаны и тулупы: и с тех людей в воротах целовальникам, которые поставлены для того сбора из приказа Земских Дел, имать: с пеших по 13 алтын по две деньги, с конных по два рубля с человека. Также и мастеровые люди, платье и сапоги и башмаки станут делать, и в рядах торговать: и тем людям за ослушание их учинено будет жестокое наказание».
3.1.1 Астраханский бунт 1704-1705 годов.
Ведущие к обнищанию неподъёмные налоги; подобные петровские указы, ломавшие бытовую сторону жизни населения, порождали множество слухов, распространявшихся устно и письменно, вызывали волнения и бунты.
Историк Лев Лебедев (1935–1998) пишет: «Всё это объясняли по-разному. Одни указывали, что немцы «обошли» (то есть охмурили, спутали, прельстили) Царя через «немку Монсову», т. е. любовницу Петра Анну Монс. Другим казалось это невозможным, и они сочиняли легенды и сказки. В одной из них покойная царица Наталья Кирилловна родила не сына, а дочь. Но дочь у неё немцы украли, а подложили тут же своего мальчика (вариант – сына Лефорта). По другой сказке Пётр попал в плен к Шведской королеве, которая его посадила в бочку и сбросила оную в море, а русским под видом Петра возвратила «немца». У сказки явилась и версия: вместо Петра в бочку сел верный его боярин, а Царь спасся и где-то скрывается, бродя по миру, а от шведов действительно прислан его двойник – немец. И ещё вариант: в Стекольне (Стокгольме) Царя посадили не в бочку, а в «столп», то есть, в некую башню, и держат под стражей. «Царя подменили немцы» (шведы), «Царь – не настоящий», – вот слух, особенно широко пошедший в народе».
Пункт указа, что «женска пола всех чинов также попадьям и дьяконицам и церковных причетников и драгунским и солдатским и стрелецким женам их и детям носить платье Немецкое против прежних образцов, шапки и кунтоши, а исподния бостроги и юбки и башмаки Немецкия ж»; попытки местного начальства его немедленного исполнения, в виде насильственного обрезания русских женских платьев на манер немецких, сыграл роль запального фителя в Астраханском бунте.
Лев Лебедев: «В июле 1705 г. прошёл слух, что русских девиц всех будут выдавать замуж за немцев, которых пришлют из Казани. Тогда и поднялось восстание. Был убит воевода Тимофей Ржевский и несколько царских чиновников. Восставшие стали посылать грамоты в окрестные города, к казакам. В грамотах говорилось: «Стали мы в Астрахани за веру христианскую (из-за) брадобрития, немецкого платья, табаку и что к церквам наших жён и детей в русском платье не пущали, а тех, которые в церковь Божию ходили, и у тех платье обрезывали... и всякое ругательство нам и жёнам нашим и детям чинили (что в самом деле было!)... и болванам кумирским богам они, воеводы и начальные люди, поклонялись и нас поклоняться заставливали...». Как писали позднее горожане в челобитной царю, «у мужска и женска полу платье обрезали не по подобью и обнажали перед народом... и усы и бороды ругаючи обрезывали с мясом».
В грамотах также указывалось на беззаконные поборы и на то, что в иных городах насильно ставятся на жительство в русские семьи немцы и чинят русским разные «утеснения и ругательства». Грамоты возбудили Терек. Там тоже вспыхнул бунт, перебили начальствующих. Но военной помощи астраханцам не прислали по той лишь причине, что терское казачество, находясь в окружении воинственных горских народов, не могло оставить жён и детей без защиты. Астраханцы меж тем овладели Красным и Чёрным Яром (с помощью тамошних жителей) и подошли к Царицыну. Без помощи Дона взять этот город было трудно. На Дон отправили гонцов с наказами, из коих видны цели восставших. Донским казакам предлагалось, «взяв боем Царицын, идти до Москвы, и по дороге брать города, а противников побивать до смерти, потому что Государь в Стекольном (Стокгольме) закладен в столпе, и на Москве управляют бояре, Бутурлин да Головин, и, пришед к Москве, проведать о том подлинно».
13 (24) марта 1706 г. царские войска под командованием Шереметева штурмом овладели Астраханью, разгромив восставших. Первоначально участникам восстания и даже их предводителям была обещана амнистия. Но вскоре начались аресты, повстанцев стали направлять в Москву для следствия, суда и наказания. Всего в Москве в разное время за участие в восстании было казнено и умерло от пыток 365 астраханцев. Сотни астраханцев были отправлены в Сибирь[9]. Вместе с войсками Шереметева подавляла бунт и калмыцкая конница, посланная ханом Аюкой. За что хану Аюке в мае 1707 г. была прислана от Петра похвальная грамота.
Это восстание получило в народе название «Свадебный бунт». По легендам о бунте, ходившим среди населения, в день бунта в Астрахани было сыграно 100 свадеб. Собравший множество устных и письменных источников о событиях Астраханского бунта писатель Е. А. Солиас (1840–1908) в 1886 г. опубликовал историческую повесть об этом событии – «Свадебный бунт».
Забота об одежде подданных не покидала Петра и в дальнейшем.
Именной указ декабря 29. О неторговании Русским платьем и сапогами и о не ношении таковаго платья и бород. Великий Государь указал: «При Снктпетербурге и во всех городах всяких чинов людям Свой Царскаго Величества указ объявить публично, чтоб Русским никаким платьем и сапогами не торговали, и ни кто такова платья и бород не носили, по прежнему Его Великаго Государя указу 713 году Декабря 17 числа; а ежели кто учнет Русским каким платьем и сапогами торговать, или как Русское платье и бороды носить, и за такое их преступление учинено им будет жестокое наказанье и сосланы будут на катаргу, а имение их движимое взяты будут на Великаго Государя без всякия пощады. Понеже за теми Его Великаго Государя указы, презирая их, при Санктпетербурге торговые люди таким Русским платьем и сапогами торговали, за то им по розыску в нынешнем 714 году учинено наказанье, биты кнутом и сосланы на катаргу».
В 1715 г. издан указ, запрещавший обрабатывать юфть (кожу) дёгтем. Обоснование. Обувь из такой юфти пропускает воду и расползается в дождливую погоду. Юфть надлежало научиться обрабатывать ворванным салом. «Сему обучению даётся срок два года, после чего если кто будет делать юфти по-прежнему, тот будет сослан в каторгу и лишён всего имения». Ворванное сало, ворвань – устаревший термин, которым называли жидкий жир, добываемый из сала морских млекопитающих (китов, тюленей) и рыб. Тогда же указом Петра жителям Санкт-Петербурга было запрещено подбивать обувь гвоздями и скобами, а купцам торговать этим скобяным товаром. Цель – сохранение деревянных мостовых.
В 1722 выходит указ «О взыскании податей за ношение особого платья и бород». Те, кто не желал придерживаться новой моды, должны были платить по 50 рублей в год. Указ также содержал запрет принимать челобитную от человека, пришедшего в сапогах и с бородой. Такого преступника следовало задержать в Приказе, даже если он уплатил годовую пошлину. Если же бородач в сапогах и русском платье появлялся на улице, на него должен был всякий донести. Вероятно, только лапти остались без отеческого попечения.
3.2 «Летаргический сон» императора Петра I.
М. А. Алексеева отмечает: «Особенность гравюр первой редакции в том, что в них не говорится о смерти кота. [...] Если кот и притворился, то мыши в это не поверили. Они предусмотрительно связали ему передние и задние лапы и крепко привязали к саням (это немаловажное обстоятельство сбрасывали со счёта все те, кто хотел увидеть в гравюре изображение похорон Петра I). Итак, поймав и связав кота, мыши везут его хоронить – с ними Емелька-могильщик с лопатой. Позднее картинки уточняют характер будущего погребения. «Знатные подпольные мыши криношные блудницы напоследок коту послужили на чюхонские дровни, связав лапы положили хотят печаль свою утолить, а кота в говенной яме утопить». Лишь во второй редакции появляется прямое указание на смерть кота: «а умер он в серый четверк, в шестопятое число в жидовский шебаш». Однако и после этого «точного» сообщения мыши продолжают сохранять осторожность: лапы кота остаются связанными на всех гравюрах XVIII–начала XIX в.».
Если философ Дидро – литературный «соавтор» лубка «Баба-яга и Крокодил», то литературными «соавторами» лубка «Как мыши кота хоронили» стали философ Феофан Прокопович и автор статьи в Петровских Ведомостях «Рефлексия или рассуждение о приключившейся перемене в 1725 г.»
После смерти императора 42 дня открытый гроб с телом Петра был выставлен для прощания в его резиденции Зимним дворце. 8 марта 1725 году похоронная процессия направился к незавершённому собору апостолов Петра и Павла в Петропавловской крепости. В его центральной части была построена малая деревянная церковь с возвышением, на которое водрузили гробы с останками Петра I и его дочери Натальи. В малой церкви собрались самые близкие и приближённые Петра.
Феофан после церковной службы произнёс краткую речь. Очевидец писал, что, несмотря на краткость речи, продолжалась она около часа, так как постоянно прерывалась воплями и плачем слушателей. Когда Феофан произнёс слова: «Что се есть? До чего мы дожили, о россияне? Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение?..» – то залился слезами сам, и зарыдало в слезах всё множество бывших в церкви людей. «Вопли и рыдания перешли вне церкви стоящим, и казалось, что самые стены церкви и валы крепости возревели, что продолжалось более четверти часа».
В речи Феофана была фраза: «Сей воистину толь печальной траты разве бы летаргом некиим, некиим смертообразным сном забыть нам возможно». В переводе на современный язык: «Эту воистину столь печальную утрату забыть нам возможно разве что будучи в состоянии летаргии некой, некоего смертообразного сна». То есть в состоянии летаргического сна.
Из статьи М. О. Логуновой «Смерть, погребение и создание мемориала на могиле Петра I». История Петербурга. №73/2018.
М.О. Логунова пишет, что после смерти Петра в петровских «Ведомостях» не было обширного сообщения о смерти Петра, а было лишь краткое сообщение о его смерти. Прошёл год, и только в начале 1726 г. в «Ведомостях» была опубликована «Рефлекция, или Рассуждение о приключившейся перемене в 1725 г.», в которой было сказано: «Между переменами можно первую почесть случившуюся перемену делам, смертию Петра Великого, Первого императора российского». В «Рефлекции» столь долгому молчанию нашли объяснение. Оказывается, вначале сомневались в том, что император вообще мог умереть, ибо, если бы существовало бессмертие, то кто как не он был бы его достоин, будучи необыкновенным человеком, но когда все сомнения в том, что неминуемое произошло, отпали, то гадали, как эта смерть отразится на переменах в России. Надежду на положительное разрешение создавшейся тяжёлой ситуации подала преемница великих «прожектов… своего государства», которую оставил император и которая, якобы, вступила на престол без всякого «прекословия по силе последних диспозиций сего монарха…». Автор «Рефлекции» далее перешёл на поэтический лад, превознося новую правительницу: все смутные облака рассеялись, когда все увидели сию «искусную и благоразумную» государыню и т. д. и т. п.». Ведомости. 1726 №11 23 февраля. По образной стилистике статья может принадлежать подражателю риторики Феофана Прокоповича или ему самому.
Из «летаргического сна» Феофана Прокоповича: «метафорических» сомнений «в том, что император вообще мог умереть ибо, если бы существовало бессмертие, то кто как не он был бы его достоин» и родился образ погружённого в летаргический сон кота со связанными лапами. Необходимо также учесть, что с 8 марта 1725 г. по 29 мая 1731 г. гроб телом Петра не был придан земле. Гроб, слегка присыпанный землёй, находился на возвышении во временной церкви строящегося Петропавловского собора. Шутники могут считать, что ожидалось воскрешение императора, ведь в своей письменной риторике Феофан именовал неоднократно Петра образно «Христом Господним».
Если сегодняшняя Дума за 25 лет приняла около 25 тысяч законопроектов, то один Пётр сумел выпустить их около 4 тысяч, включая то, когда топить и не топить печи, о размере печных труб, чем не подбивать обувь. Без его отеческого попечения остались только лапти. К 1724 г. от Петра и его реформ, национальных «прожектов», например, канала Волга – Дон и очередных сверхзадач, например, «похода» Бековича в Индию, очередных указов устали все. Те, кто считали, что реформы нужны, но не столь скоропоспешно, и противники реформ. Устали двор и население. Двор был охвачен ужасом возможных репрессий. Открылась измена императрицы с Вилли Монсом, братом прежней любовницы Петра Анны Монс. Многие дорожили дружбой с Монсом, ведавшим перепиской, бухгалтерией и именьями Екатерины. При расследовании были найдены письма к Монсу, «любезному другу и брату» от Меншикова, прокурора Ягужинского, губернаторов Волынского и Черкасского, Даже от царицы Просковьи Ивановны. Выяснилось, что Монс за услуги – протолкнуть челобитную государю или замять дело и т. д. – взятки брал деревнями, лошадьми и деньгами. Все знали, к кому надо обратиться. Пётр не принимал Екатерину. Под подозрением, что мог знать шашни Екатерины, оказался Меншиков, давний её приятель. 8 ноября 1724 г. Монс был арестован, обвинён во взяточничестве и других противозаконных действиях. Казнь через отсечение головы состоялась 26 ноября в Петербурге.
Вильбау писал, что Екатерина своей жизнью в этой истории была обязана Толстому и Остерману: «Царь при первых же бесспорных доказательствах неверности его жены хотел учинить над нею суд в Сенате, чтобы устроить ей публичную казнь. Когда же он сказал о своём намерении графам Толстому и Остерману, оба они кинулись к его ногам, чтобы заставить его отказаться от этого... Это им удалось лишь потому, что они затронули вопрос о его двух дочерях от этой женщины, к которым он питал большую нежность. В то время шли переговоры об их замужестве с европейскими государями, которые, конечно, не захотели бы на них жениться после такого скандала»[10].
Пётр, глушивший выпивкой свой гнев на Екатерину, скончался через 2 месяца после казни Монса 28 января 1725 г.
«Поминки» с танцами по императору при дворе императрицы продолжались до самой её смерти 17 мая 1727. Можно вспомнить донесение датского посла Лефорта: «Я рискую прослыть за лгуна, когда опишу образ жизни русского двора. Кто бы мог подумать, что он целую ночь проводит в ужасном пьянстве, и расходится уже самое ранее в пять или семь часов утра. Более о делах не заботятся. Всё страдает и погибает».
3.3 «Кто есть кто» на ранних гравюрах по дереву?
Гравюра с количеством мышей 23 шт., надписью у кота: «Кот Казанский, ум Астраханский, разум Сибирский». Обозначим её: «Гр. 1». Гравюра с количеством мышей 23 шт., надписью у кота: «Кот Казанский, ум Астраханский, разум Сибирский, а ус с усастерскава». Обозначим её: «Гр. 2».
На обеих гравюрах позади саней со связанным котом у здания стоит мышь с заступом. На Гр. 1 у мыши надпись: «Емелька могиляк идетъ землю ковырять». На Гр. 2: «Емелька гробыляк с Покровки». За спиной Емельки гробыляка штабель из гробов. «Могиляк» – производное от Киево-Могилянской Академии, созданной в 1632 г. Петром Могилой. Под Емелькой в обоих случаях, возможно, скрыт Феофан Прокопович, бывший одно время ректором Академии. Феофан назван Емелей с учётом пословицы: «Мели Емеля, твоя неделя». «Прописка» Феофана – на московской Покровке. В Москве у церкви Покрова Богородицы в XVII в. находилась патриаршая «поповская изба». Здесь распределяли по приходам безместных попов, у которых не было грамоты о поставлении. Источники отмечают, что эта беспокойная полупьяная толпа «попов без грамоты» собираясь у Спасского моста, затевали «бесчинства великие», распространяли «укоризны скаредные и смехотворные». В XVIII в. обычай собираться на том месте остался. «Вселение» бывшего ректора Академии Феофана в толпу полупьяных «попов без грамоты» – намёк на несогласие части духовных лиц с предстоявшим назначением Феофана, известного протестантскими взглядами, епископом Псковским. Виновниками этого протеста были учёные московской духовной Академии Гедеон Вишневский и Феофилакт Лопатинский, действовавшие под покровительством Стефана Яворского.
Гр. 1. Впереди саней идёт мышь с пирогами в торбе, увенчанная надписью: «Мышь пищит пироги тащит». На Гр. 2 надпись у мыши более полная: «Мышь пирожница пищит пироги тащит». Что мышь с пирогами изображает Меншикова, предположил А. Рогов в статье «Как мыши кота погребали». Волга, 1976, №9, с. 166–182.
Гр. 1. Впереди процессии идёт мышь с надписью «мышь подкопенная». Разгадку дают следующие поговорки. «Мышь копной не задавишь». «Копна мышь не давит – Зато мышь всю копну источит». Это небольшая росточком Екатерина, вдова Петра.
Гр. 1. Под «мышью подкопенной» расположены две мыши с музыкальными инструментами. Мышь с бубном имеет надпись: «Мышь в бубен бьёт». Другая мышь с палочкой имеет надпись: «Тренка з Дону из убогова дому». Тренькать – издавать отрывистые звуки. Палочка – деталь музыкального инструмента трензеля.
Наиболее распространёнными ударными инструментами на Дону и в Прихопёрье были бубен и трензель. Бубен состоял из двух круглых ободов – деревянного и металлического. В ободах имелись прорези, в которых крепились маленькие колокольчики или небольшие бубенчики. К ободьям туго крепилась кожа. Другой музыкальный инструмент – трензель – состоял из стальной крепкого закала проволоки диаметром до 1 см. и имел форму треугольника. В вершине треугольника крепился тонкий ремешок, за который исполнитель держал трензель. Звуки издавались ударом стальной палочки[11].
Убогий дом, скудельница, «божедомок», жальник, гноище – общая могила, в которой хоронились самоубийцы; люди, скончавшиеся при неизвестных обстоятельствах – например, убитые, утопленники, замёрзшие на улице; пропойцы; некрещёные покойники, в том числе младенцы, убитые своими матерями; умершие без покаяния; неопознанные покойники.
Намёк на восстание донских казаков под руководством атаманов Кондратия Булавина, Игнатия Некрасова в 1707-1708 годах. Восстание было подавлено. Помощь в подавлении восстания оказали войскам калмыки. Пётр составил для Долгорукого опись городков, подлежащих уничтожению. Более 40 городков было разорено. Исследователи приводят сообщение Долгорукого Петру: «В Есаулове сидело 3000 человек, и штурмом взяты и все перевешаны, только из помянутых 50 человек за малолетством освобождены. В Донецком сидело 2000 человек, также штурмом взяты и многое число побиты, а остальные все перевешаны. Из-под Воронежа взято казаков 200 человек, и на Воронеже все помянутые перевешаны. В Черкасском повешено около круга Донского и противу станишных изб около 200 человек. Також и многие партии из разных городков и множество в тех партиях посечено». Генерал Ригельман доносил, что «непокоряющиеся и бунтующиеся» станицы, «как то на Дону Старогригорьевскую, а при устье Хопра Пристанскую, а по Донцу, почав с Шульгинки и все окольные их места даже и до самой Луганской станицы все вырублены и до основания истреблены и сожжены». Уцелевших женщин и детей разбирали калмыки и солдаты – на продажу. Части казаков во главе с Некрасовым (некрасовцы) удалось покинуть Россию и обосноваться на землях, принадлежавших Турции. Вероятно, «Тренка з Дону из убогова дому» – Кондратий Булавин, по одной из версий покончивший жизнь самоубийством при штурме его дома. Убогий дом – уничтоженные с населением донские городки.
На одном из вариантов лубка под мышью с бубном надпись: «Дорошенко». Имеется в виду Пётр Дорошенко (1647–1698). Гетман Войска Запорожского на Правобережной Украине в 1665–1676 г. Добровольно сдался войскам Алексея Михайловича, был воеводой в Хлынове (Вятка) в 1679–1682 гг.
В верхнем ряду Гр. 1 и Гр. 2 мышь с волынкой. Надпись мыши на Гр. 1: «Мышь веселая в волынку играет песни напевает кота проклинает». Надпись малоинформативна. На Гр. 2 у мыши более информативная надпись: «Вавилко веселый в волынку играет песнь напевает кота поминает».
Имя Вавилко происходит от Вавилона. «Вторым Вавилоном» назвал Москву местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский (1658–1722) в 1707 г. в письме к Дмитрию Ростовскому, жалуясь на «безчисленныя суеты» и «неудобостерпимое бремя», связанные с его высоким положением. У Петра он часто просился на родину, в частности, на киевскую кафедру[12]. Выражение «Москва – второй Вавилон» было Стефаном заимствовано у своего оппонента раскольника Георгия Талицкого. В 1700 г. по Москве ходили листовки, в них Москва называлась «вторым Вавилоном», а Пётр антихристом. Автором был известный книгописец Георгий Талицкий. Стефану на публичном увещевании не удалось переубедить раскольника. Лишь в процессе «копчения» Талицкого на костре у него возникли сомнения в своих взглядах, а затем наступило и прозрение. Пётр, не пропускавший подобные мероприятия, велел снять с вертела прозревшего и отправить в Сибирь на каторгу. По другим сведениям раскольник был сожжён. Тогда же Стефан, опровергая доводы раскольников о пришествии антихриста, написал книгу «Знамения пришествия антихриста и кончины века от писаний Божественных».
Карьера Стефана. Петру понравилась проповедь Стефана на погребении воеводы Шеина, и сам проповедник, приехавший в 1700 г. с Украины. Он указал патриарху Адриану посвятить Стефана в архиереи какой-нибудь из епархий, неподалёку от Москвы. И в апреле 1700 года Стефан стал митрополитом Рязанским и Муромским. В том же году, после смерти Адриана, царь указал Стефану быть местоблюстителем патриаршего престола. В 1721 г. Стефан назначается Петром президентом созданного тогда же Святейшего Синода, вице-президентами назначаются Феодосий Яновский по администрации и Феофан Прокопович по учебной части. В 1721 г. по случаю окончания Северной войны и заключения мира со Швецией была объявлена амнистия по всем преступлениям, но по настоянию Синода осуждённых за выступления против церкви не амнистировали.
Концовка надписи «песнь напевает, кота поминает». Стефан умер в Москве 27 ноября 1722 г. Однако отпет он был Петром и членами Синода лишь 20 декабря, когда Пётр смог вернуться из Каспийского похода. Похоронен был 27 декабря в Успенском соборе Рязани. По православному обычаю отпевание и похороны совершаются на третий день после смерти. По всем этим совпадениям Вавилко – Стефан Яворский. Остаётся без объяснения часть надписи – «в волынку играет».
В России волынка получила свое название от местности Волынь, исторической области притоков реки Припять и Западного Буга.
Предположительно, в роли Стефановой «волынки», выступает уроженец Волыни Феофилакт Лопатинский, соратник Стефана в борьбе с церковным инакомыслием.
В 1721 г. Синод издаёт «Пункты для вразумления раскольников», составленные Феофилактом Лопатинским. Опорой послужили постановления церковного собора 1666/67 г., Уложение 1649 г. Собор 1666/67 г. оправдал жестокое преследование раскольников, бывшее ранее при Никоне, ссылаясь на решения первых вселенских соборов. Согласно решениям вселенских соборов еретиков избивали воловьими жилами, им резали языки, руки, ноги, возили с позором по городу, а затем бросали в тюрьмы, где содержали до самой смерти. Ссылаясь на эти примеры, церковный собор требовал подвергнуть тяжким наказаниям и раскольников. По решению собора противники официальной церкви должны быть осуждаемы не только церковным, но и гражданским судом. Собор призывал светскую власть защищать интересы официальной церкви и казнить раскольников смертью. «При Синоде в 1723 г. создана особая розыскная раскольническая канцелярия, управляемая Феофилактом Лопатинским. По данным Синода, из 190 тысяч записавшихся в раскол с 1716 по 1737 г. обращено в православие, бежало, сослано на каторгу и умерло в результате гонений 111 тысяч». См. Православная инквизиция в России. Грекулов Ефим. Если на Гр. 2 мышь с волынкой – это Стефан Яворский, то на Гр. 1 мышь с волынкой может быть и Феофилактом Лопатинским. Карьера. Учёба в Киево-Могилянской коллегии, затем в Коллегии святого Афанасия в Риме. Наставник Киево-Могилянской коллегии. В 1704 г. вызван в Московскую Славяно-греко-латинскую академию преподавателем богословия. С 1708 по 1722 г. – ректор Московской Славяно-греко-латинской академии. С 21 января 1722 года – советник Синода. С 1723 года – второй вице-президент Синода. Архиепископ Тверской и Ржевский с 1725 г.
Гр. 1. Правый верхний угол картинки. В богато украшенную одноколку запряжена мышь. В одноколке сидит мышь-вельможа с склянкой вина; над мышью надпись: «Мышь ездит на колесах, а заступ в тараках, да скляница вина в руках». В задке одноколки лопата (заступ). Упряжкой управляют две мышки. Одна с рюмкой на передке одноколки. Другая, форейтор, со свирелькой сидит на мышке в упряжке. Над ней текст: «Чурилка Сарнач в свирельку играет, а ладу не знает». Гр. 2. Над мышью-вельможей надпись: «Татарский поп безграмотный Колотило». Мышь на передке курит трубку и надпись: «мышь понамаришка курит табачишко». Надпись над мышью со свирелькой осталась без изменений: «Чурилка Сарнач в свирельку играет, а ладу не знает».
Чурилка. Чурила – одна из форм мужского имени Кирилл. В Кирилло-Белозерский монастырь в 1730 г. стараниями Феофана Прокоповича был сослан архиепископ Киевский Варлаам (Вонатович; 1680–1751). После смерти императрицы Анны Иоанновны в 1740 г. он был восстановлен в сане. В 1716 году Варлаам был вызван в Александро-Невскую лавру в Петербурге, где состоял духовником при архимандрите Феодосии (Яновский; 1650–1726), являлся флотским обер-иеромонахом (флотским священником). Морские офицеры из Европы принесли на российский флот боцманскую дудку. Ею подавались матросам команды по управлению парусами, спуску на воду шлюпок. Свирелька мыши – боцманская дудка, в сигналах которой, возможно, не разбирался Варлаам. Назначенный архиепископом Киевским и Галицким, исполняя запрет почитания несвидетельствованных мощей, он приказал погрести нетленные тела, выставленные в храмах в Сорочинцах и др. городах. От Сорочинцев и получено им прозвище Сарнач.
Вероятно, мышь-вельможа – архимандрит Феодосий Яновский.
Историки пишут, что Петру Феодосий был необходим как способный администратор. Именно ему Пётр доверил строительство Александро-Невского монастыря. От Феодосия нет письменных источников в виде проповедей или рассуждений, отсутствуют и ссылки на какие-либо его творения. Феофан Прокопович об образованности Феодосия учтиво-ехидно заметил, что ему легче удавались разговоры с простым людом, чем с учёными.
М. А. Алексеева установила, что «татарскому попу» имя Колотило взято у персонажа сатирической «Калязинской челобитной». В ней монахи Калязинского монастыря жалуются архиепископу Тверскому и Кашинскому, что настоятель своей строгостью привёл монастырь в запустение. Что про запустение стало известно на Москве начальству, которое вскоре по всем монастырям и кабакам учинило смотр лучших бражников. Лучшими бражниками оказались «старый подьячий Сулима да с Покровки без грамоты поп Колотила». Их-то в Колязин монастырь начальство и послало, чтобы «ремесла своего они не скрывали и других пить научили». Разница между Колотилом Калязинским и Колотилом лубка. Калязинский – «без грамоты», а лубка – «безграмотный».
Предположение, что мышь-вельможа – Феодосий, подтверждается сообщениями историков П. В. Лизунова и Е. В. Анисимова.
Лизунов о Феодосии: «Он имел прекрасный выезд – карету, запряжённую цугом шестёркой сытых лошадей, украшенных серебряной сбруей, с форейтором в расшитом позументом кафтане. По образу жизни и характеру Феодосий представлял новый тип придворного священнослужителя. Человек передовых взглядов, не имевший каких-либо твёрдых идейных убеждений, он отличался от большинства своих собратьев; неоднократно ездил за границу, где исполнял разные поручения в Данцинге, Гааге, Берлине, лечился на Марциальных водах и в Карлсбаде. Феодосий устраивал у себя ассамблеи на светский манер, балы, приёмы и обеды, умел принять и угостить. Сам Петр I часто пировал у него в Невской Лавре».
Феодосий был непременным участником всех придворных приёмов. Его можно было видеть на всевозможных торжественных церемониях и на безобразных попойках Всепьянейшего собора. Несмотря на свой духовный сан, он дружил с князь-папой Никитой Зотовым и князь-кесарем Фёдором Ромодановским. Своим поведением Феодосий сам давал повод для всевозможных толков о своей «светской жизни», совершенно неприличной для монаха. Герцог Голштинский Бухгольц вспоминал, как он 27 апреля 1721 г. пригласил к себе в гости всех членов Синода (не было только Стефана Яворского, сославшегося на болезнь) и все духовные лица пили очень усердно вино и очень веселились. В петровское царствование он занимал первенствующее место в негласной духовной иерархии и пользовался большим влиянием. К нему обращались правительственные инстанции в разных случаях за решением, и от него зависело очень многое. Вельможи заискивали перед ним; сам Меншиков писал ему почтительные письма.... С учреждением Тайной канцелярии Феодосий близко сошёлся с П. А. Толстым и А. И. Ушаковым. По всем делам, где были замешаны духовные лица (а таких дел было немало), Феодосий участвовал в заседаниях: допрашивал обвиняемых, увещевал раскольников, решал, кого в какой монастырь сослать. В Невской Лавре у Феодосия была тюрьма, свои караульные и часовые для охраны колодников, присылаемых из Тайной канцелярии. Феодосий был сторонником строгих мер, и приговоры его в отношении раскольников, крестовых (домовых) попов и «волочащихся» монахов были большей частью суровы[13].
Е. В. Анисимов о Феодосии: «Его можно было видеть и на церемониях, и на попойках кощунственного для церкви Всепьянейшего собора. Он сопровождал Петра в заграничной поездке и особенно увивался возле царицы Екатерины». Е. В. Анисимов пишет о Феодосии: «Выходец из Польши, воспитанник знаменитой Киево-Могилянской академии, он слыл чужаком в среде московского духовенства. [...] Он был один из тех, кто стоял у истоков синодального периода истории церкви, окончательно превратившего ее в идеологическую контору самодержавия. [...] В церковной иерархии Феодосий вытеснил с первого места патриаршего местоблюстителя Стефана Яворского, став первым человеком в образованном Петром в 1720 году Священном синоде. Он беспрекословно исполнял волю Петра, внося немыслимые для православных перемены в обряды русской церкви. Феодосий был настоящий инквизитор; неумолимо и жестоко преследовал он всех противников официальной церкви, в особенности старообрядцев, на которых охотились как на диких зверей»[14].
Когда далее в книге «Имперская Россия» встретился рассказ о бунте 1722 г. в Таре, многое объяснилось. «Татарский поп» – тарский поп. «Заступ в тараках» – заступ в посёлке Тара на реке Аркарке.
Разумеется, что первые «читатели» лубка не читали книгу «Имперская Россия», что они догадывались о содержании картинки иначе. Ещё свежи были воспоминания о массовых казнях времён Петра. Рисунок одноколки, введённой в обращение Петром. Колесо и заступ – предметы быта – были и орудиями казни колесованием. Это всё должно было насторожить «читателя». Оставалось только вспомнить Тару по слухам или запискам старообрядцев. Точный в деталях Петровского времени историк Анисимов пишет: «Известно, что за три-четыре года Тарского сыска повешено, колесовано, четвертовано, посажено на кол не меньше тысячи тарских жителей и округи – простых крестьян, казаков, посадских. Крестьяне, причастные и непричастные к расколу, бросая отвоёванную у тайги землю, построенные деревни и заимки, бежали куда глаза глядят – подальше от ужаса перед надвигающимися муками».
Колесование – смертная казнь. Применялась в Германии и во Франции для убийц и воров на больших дорогах. В России колесование ввёл в частое употребление Пётр I (стрелецкие казни). Садист, любивший во всём порядок, он законодательно утвердил колесование в воинском уставе. Преступника, обращённого лицом к небу, растягивали на сделанном из двух брёвен андреевском кресте, на каждой из ветвей которого были две выемки, расстоянием одна от другой на один фут. Каждая конечность его лежала по одной из ветвей креста, и в месте каждого сочленения он был привязан к кресту. Палач колотил железным заступом тело преступника, ударяя в часть члена между сочленением, которая лежала над выемкой. Так переламывали кости каждого члена в двух местах. Раздробленного клали на горизонтально поставленное колесо и переломленные члены пропускались между спицами колеса так, чтобы пятки сходились с задней частью головы, и оставляли его в таком положении умирать. Иногда вместо андреевского креста употреблялись деревяшки с желобками, которые подкладывались под те места тела, где нужно было раздробить кости, а вместо лома палач вооружался деревянным колесом, на одном краю которого, по окружности его, прикреплялась тупая железная полоса. Мучения положенных на колесо продолжались нередко сутки, иногда даже до 5 дней, в зависимости от числа ударов и мест, где они были нанесены[15]. Колесование, сама смертная казнь, отменены были императрицей Елизаветой; введено вновь Екатериной II для участников Пугачёвского бунта.
Забытый бунт в Таре.
Несколько строк о Тарских событиях были опубликованы лишь в 1838 г. историком П. А. Словцовым в книге «Историческое обозрение Сибири»: «До тысячи человек, в деле замешанных, казнено. Не одна будто бы тысяча разослана по Сибири и в Рогервик... По всем дорогам, выходящим из Тары, стоят большие деревянные кресты, по словам жителей, для молебствий, по словам же других, для напоминания казней, тут совершавшихся»[16].
Подробных сведений о Тарском бунте не было. Только в 1970-е годы историк Н. Н. Покровский, собрав множество материалов, восстановил историю Тарского бунта.
Тара оказалась единственным городом в России, отказавшимся принять присягу указу Петра о престолонаследии от 5 февраля 1722 года. На площади перед Успенской церковью 27 мая состоялось приведение жителей Тары к присяге. Её отказались принять более 700 тарских жителей. Возглавили «отказников» уважаемые в городе людей: казачий полковник Иван Немчинов, а также Василий Исецкий, Иван Падуша, Михаил Енбаков, Петр Байгачев. Вместо присяги был зачитан текст «противного», или «отпорного», письма, под которым поставили свои подписи 228 человек. Близ Тары было несколько старообрядческих скитов, их руководители и были вдохновителями отказа от присяги безымянному преемнику Петра I. Ранее царь передавал власть старшему сыну. Теперь Пётр передает власть тому, чьё имя не хочет называть. Антихристу? Для православных простолюдинов царь своими указами, казнями и бытом явно выходил за рамки православной веры и часто рассматривался как предтеча Антихриста.
13 июня из Тобольска в Тару прибыл карательный отряд. Семьдесят казаков и тарских жителей, решивших не сдаваться властям, укрылись в доме полковника Немчинова. Поддавшись на уговоры власти, 26 июня из дома вышли 49 человек. Остальные подорвали себя пороховым зарядом. Пятеро погибли, выживших лечили, отложив казнь до выздоровления. Полковника Ивана Немчинова, умершего вскоре от ожогов, четвертовали, растыкав останки по копьям в назидание другим. До октября сумел продержаться, отстреливаясь в своём доме от правительственных войск, Иван Падуша с десятком сторонников. Дальнейшие действия власти были направлены на ликвидацию пустыней. Один скит каратели разгромили, захватив 170 его обитателей и большую библиотеку. Конфискованные книги отправили в столицу. Синод признал их зловредными и распорядился публично сжечь. Обитатели другого скита устроили самосожжение. Схваченному поручику Байгачеву, автору «противного письма», за крупную взятку позволили по дороге зарезаться.
Профессор Петербургской академии наук Г. Ф. Миллер в экспедициях по Сибири (1733–1743) исследовал местные архивы и важные документы из них вывозил в Санкт-Петербург. Миллер о Тарском бунте: «...в 722 году, егда по Указу его императорского величества... велено было всем российским подданным учинить присягу, тогда последовало от Тарских граждан некоторое ослушание и причтено было за бунт, посему многия Тарские жители и получили смертную казнь, яко-то: отсечение головы, повешение за ребра, иные посажены на кол и протчими наказаниями усмирены. В сие время до 500 домов лучших граждан разорено, и от того времени город Тара прежнего могущества и красоты, и многолюдства лишился». («Описание Тобольского наместничества» РГВИА, ф.ВУА, д.19107.). Казни было подвергнуто более семисот жителей мятежного города. Мучительная смерть многих жителей Тары на колу закрепила за тарскими жителями прозвище «коловичи». Рядовых участников бунта наказывали ударами кнута. Сотня ударов – мужчине, пятьдесят – женщине, после чего приводили полуживых к присяге и отправляли на вечную каторгу. Н. Н. Покровский пишет, что в 1725 году, после воцарения Екатерины I, сенат постановил амнистировать оставшихся в живых «тарских противников». Но в Тобольске амнистию решили начать с доарестовывания ещё не пойманных бунтовщиков. Затем об амнистии забылось, а тарский розыск продолжился. Даже в 1735 году при Анне Иоанновне в Сибири продолжался розыск и казни людей, отказавшихся 13 лет назад присягать безымянному наследнику.
Историк Александр Жиров, опираясь на воспоминания старожилов, местом массового захоронения казнённых называл возвышенность в пойме Аркарки, неподалёку от бывшего Калашникова моста. По преданию, на том месте длительное время стоял деревянный крест, и как только ветшал – заменялся на новый.
Калашник, калач – белый хлеб обычно в виде кольца с небольшим отверстием или в форме замка с дужкой. Версия происхождения – от слова «коло», круг. Калачи было удобнее нанизывать на шесты и таким образом везти на продажу или хранить в жилище, подвесив к потолку, чтобы продукт не стал добычей грызунов. Возможно, что название пошло от проходивших поблизости казней колесованием.
Косвенное подтверждение версии А. Жирова.
Обратимся вновь к Гр. 1. На Гр. 1 впереди мыши с волынкой две мыши на длинном шесте несут ушат. Над ними текст: «Мыши несут ушат добраго питья выморозного за благо году из-под заходу». То есть «из отхожего места». Информации для каких-либо предположений недостаточно.
Пойдём к более позднему лубку по меди, содержащему повесть о похоронах кота. Погребальное шествие на нём расположено в четырёх продольных полосах. Над мышами поставлены номера, за которыми они, внизу картинки, обозначены по именам и должностям.
Надпись на ленте, которую поддерживают две летучие мыши:
«Небылица в лицах найдена в старых светлицах, обверчена в черных тряпицах, как мыши кота погребают, недруга своего провожают, последнюю честь с церемонией отдавали. Был престарелый кот казанский, уроженец астраханский, имел разум сибирский, а ус сусастерской; жил славно, ел, пил, лапти носил, сапоги, сладко ел и сладко …л. Умер в серый месяц, в шестопятое число, в жидовской шабаш».
Вот описание похоронного шествия:
1) Знатные подпольные мыши, криношные блудницы, напоследок коту послужили: на чухонские дровни, связав лапы, положили, хотят печаль свою утолить, а кота тянут лямками в …ной яме утопить. .......................................................... 16) Две мыши с Рожновой горы от чухонки вдовы тащат из шинка ушат мерзлого пива, летошняго года из-под Маймискаго захода.
Маймистами в Санкт-Петербургской губернии русские называли финнов-протестантов по их самоназванию Мая[17].
Рожнова гора – гора с кольями. Рожно – кол. Мучительная смерть многих жителей Тары на колу закрепила за тарскими жителями прозвище «коловичи». Выражение «Маймискаго (Маймист) захода» – намёк на сходнозвучащий термин «Майестет» (величие, величество), использованный Феофаном для обозначения монарха в «Правде воли монаршей». При этом необходимо не забывать, что «из-под захода» означает из «отхожего места». Получается, что две мыши с Рожновой горы несут «нечто», содержащее оскорбительные намёки на указ Петра о престолонаследии (причина бунта в Таре), на трактат Феофана «Правда воли монаршей». Поэтому можно сделать вывод, что Рожновой горой названа возвышенность в пойме Аркарки. Сейчас Тара – городок с населением около 30 тысяч в Омской обл. Вероятно, есть основание для установки на возвышенности памятника-креста в память о казнённых жителях Тары и её окрестностей.
Читать сейчас Феофана трудно. Поэтому обратимся к... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]
Данная статья является продолжением авторского цикла под условным названием «Непрочитанные страницы древнерусской литературы».
[1] См.: Дидро Д. Собрание сочинений. Т. 9: Письма. М., 1940. С. 345.
[2] Сергей Михайлович Соловьёв (1820–1879) – русский историк; профессор и ректор Московского университета, ординарный академик Императорской Санкт-Петербургской Академии наук по Отделению русского языка и словесности.
[3] См.: Н. И. Павленко. Екатерина I (Гл. 4, «Вдова на троне»).
[4] «Поморие» – Феофан имеет в виду страны, имеющие морское побережье.
[5] «Учёная дружина» – неофициальное название предполагаемого кружка интеллектуалов во главе с Феофаном Прокоповичем, которые обосновывали и защищали реформы Петра.
[6] См.: Плеханов Г. В. Избранные произведения и извлечения из трудов. Изд. «Мысль», Москва, 1977 г. OCR Biografia.Ru.
[7] См.: Митрополит Мануил (Лемешевский)/ Русские православные иерархи 992–1892. Том 3. «Амнистия» не коснулась раскольников.
[8] Сокращённые выдержки из труда церковного историка И. А. Чистовича (1828–1893) «Феофан Прокопович и его время» (XXXIV. Школа XXXVI. Смерть и погребение Феофана).
[9] См.: Протоиерей (Лебедев) Лев. «Великороссия. Жизненный путь православие, христианство».
[10] См.: Н. И. Павленко. Екатерина. 1 Гл. «Супружеская измена». Вильбау (1681–1760) – русский вице-адмирал французского происхождения.
[11] См.: Лащилин Б.С. Старинные музыкальные инструменты донских казаков. Историко-краеведческие записки. Вып. 4. Волгоград, 1977. Стр. 92-93.
[12] См.: Ал. Королев. «Стефан Яворский». Портал «Азбука веры».
[13] См.: П. В. Лизунов. Узники Николо-Корельского монастыря (Феодосий Яновский и Арсений Мацеевич).
[14] См Е. В. Анисимов. Имперская Россия.
[15] См.: Энциклопедия Брокгауза и Ефрона.
[16] Рогервик. Для строительства на Балтике в заливе Пакри военного порта и крепости Пётр учредил в 1718 г. Рогервикскую каторгу и издал указы «Об отсылке в Рогервик бородачей, кои не в состоянии платить положенного тои штрафа, для заработки оного», «О посылании раскольников вместо Сибири в Рогервик», «О ссылке в Рогервик не желающих брить бороды и не имеющих чем заплатить штрафа за то». Строительство порта и крепости после смерти Петра I было приостановлено. Поселение первоначально называлось Рогервик, в 1762–1922 – Балтийский Порт, в дальнейшем Балтиски, с 1934 года – Палдиски. Находится в 52 км от Таллинна. Одно время в Палдиски находилась тренировочная база атомного подводного флота Советского Союза. См.: М. В. Лаврентьев Рогервик – каторга в императорской России в 1762–1801 гг.
[17] См.: Ю. К. Бегунов. Народная сатирическая повесть конца первой трети XVIII века «О том, как мыши кота хоронили».
Чтобы прочитать в полном объёме все тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в марте 2022 года, оформите подписку или купите номер:
|
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 01.10.2024 Журнал НЛ отличается фундаментальным подходом к Слову. Екатерина Сердюкова 28.09.2024 Всё у вас замечательно. Думаю, многим бы польстило появление на страницах НОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Александр Жиляков 12.09.2024 Честно, говоря, я не надеялась увидеть в современном журнале что-то стоящее. Но Вы меня удивили. Ольга Севостьянова, член Союза журналистов РФ, писатель, публицист
|
|||||||||||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
Электрический Радиатор отопления масляный rpk74.ru. . Гостиная недорого купить в новомосковске. . Заправка картриджей develop суперцены на заправку картриджеи. |