Дела ноябрьские

* * *

Холодных брызг осеннего дождя – прикосновенье.
На мокрой улице, в толпе – миг отчужденья.
И пахнет тленом и землей, и черным хлебом.
И не найти душе покой под вечным небом.
Идти вот так, куда-нибудь, без всякой цели.
В безделье долгом утонуть на три недели.
И, как и вся моя страна, в паденье плавном,
Парить в туманном полусне, забыв о главном.

Время

Летит стрела из чрева будильника.
Пружиною разодран механизм.
По телу иголками скатились шестеренки.
Лишь маятник отщелкивает жизнь.
И на осколках
Небесный бог играет отраженьем.
Застыл в недоуменье циферблат,
Его сгибает безумие свободы.
И уже предела нет желаньям и влеченьям.
Впереди – всё, что захочешь.
Время – глина. Пространство – чистый лист.
Иди и отпечатывай шаги своей свободы.
Всё возможно. Разрешено и первозданно.
Ну, иди же!
Иду, да только вот стрела впивается
Все глубже в мое сердце.
И занавес, шурша, слетает к сцене.
Монолог последний мой. За ним...
А что за ним? Быть может,
Второй начнется акт бессмертной пьесы.
И стрела из чрева
Кухонного простого метронома,
Забрав отсюда, перебросит дальше,
Где новый текст для новой роли
Поручит мне всемирный режиссер.
А если это так, я потерплю.
Я выпестую боль, сочтя ее наградой
За сыгранную роль в начале пьесы.

Страницы осени

Какая ночь! Покой и тишина.
В душе гармония и ясность.
Туманы снов рассеялись вдали.
Кругом все спит. Беспечный мир
Своим дыханьем лёгким
Колышет пожелтевшую листву.
И падают в замедленном полете
Страницы осени.
И ветер из гнезда птенцов своих
Напутствует вдогонку.
И строго учит ветви теребить,
Коря за увлечение листвою.
Иль туча вдруг на тонких каблучках
Случайно пробежит.
А там, где простучали каблучки,
Останутся зеркальные осколки,
В которых отразятся письмена
Оторванных страниц. Но только буквы
Читаться будут все наоборот.
И мало кто сумеет их прочесть.
И снова тайна продлит влеченье
К жизни у того, кто так давно молчит.
Ночь не кончается, и время есть поверить
В грядущий день и ждать его,
Забыв приобретённые познанья,
Когда огонь залижет буквы слов
На жёлтых письменах хозяйки бала...
В такую ночь, мне кажется,
Я счастлив.

Стансы

Голос одинокого сверчка,
Как круги на плоти водоема
Бархатной полночной тишины.
Желторотый радостный птенец
Где-то под ногами завершает
Половину долгого пути.
Замерло полмира. Грустный сон
Саваном прикрыл глаза от света
И уносит в странности видений.
Только зверь, безумец и изгой
Силится проникнуть взглядом в темень
И найти источник раздраженья.
Разум обезволенный теряет
Яд неосторожных размышлений
На клавиатуру вдохновенья.
Старый и завистливый могильщик
Тихо отделился от ограды
Древнего дворца и ищет жертву.
Смотрит в окна плут и жизнелюбец,
Там себе находит оправданье –
Тайный представитель антимира.
Светлый лик его увещевает.
Только под давленьем доказательств
Все печальней голос непорочный.
Сон меня влечёт в свою обитель,
Я курю до фильтра сигарету,
Стряхивая пепел на бумагу.
Дым рисует тонкие узоры,
Словно пентаграммы подсознанья.
Это утро я ещё застану.
Что-то жжет и рвется непрестанно –
Из гортани!

* * *

Ну, вот и осень.
Лист дрожит.
Пора расчётов и отчётов.
Полны ли закрома?
Заштопаны ль прорехи
На крыше?
Целы ль стекла?
Готова ли душа
Взвалить на плечи
Тяжесть покаянья
За летние, весёлые грехи?
И выдержит ли сердце
Неспешных разговоров
С самим собой?
Когда осенний дождь
Забарабанит
Грозящим пальчиком в окно.
И крик ночной,
К теплу спешащей, птицы
Вдруг звонко отторгнёт
Тебя в астрал.

Бакен

Рекой ночною озадачен,
Предам дорогу,
Где посреди мигает бакен –
Как свечка Богу.

Приокский ветер разметёт
Слова и мысли.
Жизнь по теченью поплывет,
Лишаясь смысла.

А кто однажды не терял?
И я теряю.
И что, казалось, твёрдо знал –
Теперь не знаю.

Но ото всех возьму сторон
Одну дорогу –
К реке, где посреди огонь,
Как свечка Богу!

* * *

Я ветренен, так как с ветром
Меня зачала моя мать,
В начале весны, днем светлым.
Отсюда – характер и стать.
Рожденье – зимы начало.
И как-то уж так сошлось:
То, что весна обещала,
К зиме так и не сбылось.

Г

Глупые галки громко галдели.
Грач гадким голосом галкам грозил.
Гибкие гады на галок глазели.
Гром из-за гор гордо им говорил:

Глупые галки, не громко галдите.
Грач, гадким голосом им не грози.
Гибкие гады, на них не глядите.
Громче всех гром. Вот дождётесь грозы!

Левый марш девяностых

Рынок, рынок, рынок, рынок!
Я на рынок вынес свой ботинок.
Свой дырявый, стоптанный ботинок.
Тусклый от ненастья и починок.
Весь рябой от въевшихся песчинок.
В нём я – неспокойный, блудный инок
Шёл среди отеческих картинок.
Шёл к мечте. И вот попал на рынок!
Покупайте, левый мой ботинок!
И шагайте: левой,
левой,
левой!

* * *

Полудух, полузверь.
Жил, как будто играл.
Всхлипнет пол, скрипнет дверь –
И навеки пропал.

То ли вниз, то ли вверх
Полечу за душой.
Может там, наконец,
Обретём мы покой.

Хоть не верю я сам
В равновесие сил.
Будет то, видно, там –
Что я здесь заслужил.

* * *

И если я умру когда-то,
Средь придорожной крапивы,
Мои и платины и злата
Ищите в рукописях вы.

И бессердечный мой редактор,
Кромсавший рукопись мою,
Бессилен будет перед фактом,
И подпись выведет свою.

В набор запустит без сомнений
И в предисловии черкнёт –
Что, мол, вот жил такой-то гений,
Что, мол, пусть каждый так помрёт.

А я ему в ответ – ни слова,
Какие могут быть слова.
Лежу я чист, и начат снова,
И в клевер тщится голова.

Эпос

В моей эпической стране,
В моей эпической строке,
В тоске эпической и боли –
Творю я эпос поневоле.

И до меня мильённый этнос,
Творил в огне и дыме эпос.
И тот, кто от меня рождён,
К нему навеки пригвождён.

В моей эпической стране,
В страстях погрязшей и в вине,
В моей прекраснейшей и самой –
Жить невозможно мелодрамой.

* * *

Оторвавшись от ветки, лист осенний кружил
Над остывшей землёю, в лёгком инее белом.
И в далёком огне, ещё робком, несмелом
Новый день зарождался из ночи и жил.

Ослепительный диск только край показал,
Пролегли от предметов тёмно-синие тени.
Мир, зевая, вставал ото сна и от лени,
И с нагретых постелей, озябший, слезал.

Я смотрел в этот мир, и входили в меня:
И покой, и порядок, и свет поднебесный.
И куда-то ночные вдруг канули бездны,
Растворившись в весёлом преддверии дня.

Здравствуй день-избавитель! Благодарен вполне
За твою бескорыстность, постоянство прихода.
Что бы там ни чудили и душа, и природа,
Ты, как лекарь сердечный, приходишь ко мне.

До тебя я как лист одиноко кружил
Над остывшей землёй, в лёгком инее белом.
И с надеждой смотрел, как в движенье несмелом
Ты, как прежде, рождался из ночи и жил.