Книга очерков об Англии, англичанах и русских, живущих в Англии

Первый раз я побывал в Баттерси несколько лет назад. Тогда здесь ещё жили олени в маленьком домике, на верху холма. Сегодня домик есть, но оленей после ремонта куда–то увезли и остались только павлины, которые по осени, так пронзительно и печально кричат, видимо скучая по оленям...

Но сегодня весна, идёт мелкий прохладный дождик и весь парк просматривается из одного конца в другой. А павлины молчат и непонятными, невообразимо причудливыми разноцветно-волшебными сооружениями, тихо сидят на ветках упавших деревьев, рядом с избушкой. Выяснилось, что они неплохо умеют летать и потому взлетают на нижние ветки деревьев и даже перелетев через высокую ограду, гуляют вблизи от привычных мест. Свои роскошные хвосты они поменяли за зиму на новые и потому невообразимо красивы и величественны, как заколдованные злым волшебником, сказочные принцы и принцессы ...

На парковом озере менее шумно, чем в солнечный день. Но из дальнего угла пруда, доноситься трубные, сердито обиженные клики гуся, за которым гоняется сердитый лебедь. Гусь не может уплыть от взъерошенного и похожего на белоснежную сердитую подушку, быстрого лебедя и потому подлётывает, на несколько метров, каждый раз, как хулиган лебедь подплывает опасно близко...

Лебеди – самые сильные на пруду птицы и потому иногда треплют ни в чём неповинных гусей, только заподозрив их в намерении обидеть их лебёдушку.

На самом деле очень трудно разобраться, напрасны ли лебединые агрессивные действия. Может быть как раз гуси-то в этом парковом сообществе не всегда невинны... Во всяком случае вид, особенно у серых гусей, достаточно подозрительный. Они часто шипят, даже на прохожих, а в сторону канадских гусей, иногда проделывают совсем недружелюбные жесты...

Посередине паркового пруда, в отдалённости и недоступности, стоят острова, на которых сегодня чисто и ухоженно. Сухие ветки и упавшие деревья распилены на короткие чурочки и сложены в поленницы. Листья собраны в аккуратные кучки и отсутствие листвы на деревьях, делает острова прозрачно чистыми и успокоенными.

Длинноногие нескладные, как молодые балерины, цапли, делают гнёзда, в вершинах крепких деревьев на краю большого острова. Плавно взмахивая крылами, муж цапли неслышно и неспешно пролетает надо мной, неся в длинном клюве веточку, делает изящный полуразворот и плавно садиться на край большого тёмного гнезда, из которого вдруг «вырастает» голова жены цапли на длинной шее. Она берёт ветку и видимо говорит мужу.: «Может ты отдохнёшь дорогой?». Муж цапля в ответ глядит на неё ласково снисходительно и тут же вспархивает– летит за следующей веточкой.

В соседнем гнезде цапли та же картина, но там муж с достоинством, довольно долго сидит на краю гнезда, и видимо советует жене как ей лучше пристроить в сооружение, принесённую ветку. Только увидев, что сосед улетел за новой порцией стройматериалов и второй муж нехотя покидает супругу и улетает вдаль...

Уже на «материке», с толстого лондонского платана спускается на землю, шурша по коре коготками, белочка. Она, подскакивает к большому сухому листу, ловко помогая себе лапами складывает его в рот и легко взбирается назад, на дерево. Белки тоже строят гнездо для потомства...

На холме, две вороны согласно делят хлебную корку и сытые, прячут кусочки хлеба в землю: чуть раскапывают мягкую почву и суют в образовавшуюся ямку хлеб, а потом клювом же, заравнивают почву сверху. Одна из ворон, увидев рядом старый лист, хватает его клювом и кладёт сверху на тайник. «Для маскировки!» – с удивлением догадываюсь я...

Мелкий дождик продолжается и я останавливаюсь, чтобы достать из сумки зонтик. Неподалёку за металлической оградой, вдруг, замечаю движение и, вглядевшись, вижу, что это большая серая крыса с длинным хвостом. Немножко брезгливо я слежу за тем, как крыса, словно на ощупь, не торопясь, зигзагами бежит по земле, волоча длинный хвост по сухим листьям, затем, словно в поисках грибов, начинает закапываться в листву и движет перед собой, а точнее над собой, горку листьев. На какое-то время она замирает, там, под слоем осенних листьев, затем начинает, двигаться, не показываясь на поверхность и вновь на какое-то время замерев, появляется на виду. Догадываюсь, что она, видимо, ест каких-то жучков – паучков, которые прячутся под листьями. Может быть поэтому, крыса на какое-то время делается кротом. Я сдвинулся с места, раскрывая зонтик, чтобы защититься от дождя, крыса замечает движение и шмыгает в какую-то щель в корнях... Наверное, это её нора...

Не спеша, иду дальше, любуясь тонким рисунком древесных веток, опутавших небо графической паутиной. Трава по-весеннему зелена, но из-за недостатка света, под дождливым небом, эта весенняя зелень не бросается в глаза. То тут, то там на зелёном газоне видны стрелки дафоделс с неяркими жёлтыми цветочками, растущими дружными группами, на склонах зелёных полян. Кое-где, уже появились белые и розовые цветочки дикой вишни. Но это пока первые беленькие многоточия, а не густые бело-розовые облачка, в которые они превратятся через месяц.

Весна, словно на ощупь, пробует пройти по парку и кое-где ей этого ещё не удаётся сделать...

Дождь продолжается и я ещё медленнее иду вдоль пруда, вглядываясь в причудливые изгибы стволов, веток и в мурависто-зелёно-глянцевую листву вечнозелёных кустарников, по русски называемых падубом...

Парк, шершаво тих... Низкое небо, однотонно-серого цвета и даже ярко праздничный в солнечный день, золочённый и спокойный Будда, на подиуме азиатской пагоды–ступы, грустно неприветлив...

А кругом продолжает шуршать по траве и деревьям, кажущий таким английским, чахлый весенний дождик... Кажется, что он никогда не кончится и поэтому на душе тоже грустно и тоскливо и я шагаю все медленнее и смотрю уже только себе под ноги...