Уроки Кармен

Как только мощная толпа людей втиснула меня в вагон электрички, сразу последовало предупреждение:

– Осторожно! Двери закрываются! Электропоезд, следующий по маршруту Москва – Калуга, отправляется. Счастливого пути!

Какой уж там счастливый путь. Битый час толкался на перроне Киевского вокзала, чтобы, наконец, уехать. В субботу утром, да в разгар осенней дачной страды, можно ли рассчитывать на нормальную езду в московской электричке?

Как ни странно, меня затолкали даже на сидячее место возле окна – самое надежное. «Ну и славненько!», – подумал я, наблюдая за тем, как за окном толпятся люди, по-прежнему мечтающие попасть в вагон.

Тронулись, и я облегченно вздохнул: увижусь, стало быть, с друзьями. На душе стало спокойней, даже хорошо, несмотря на то, что хождения возбужденных пассажиров, оставшихся без сидячего места, выкрики «коробейников», предлагавших свой уникальный товар, не прекращались.

Постепенно все-таки шум поубавился, и я решил немного подремать. Не успел я закрыть усталые глаза, как надо мною раздался мелодичный голос:

– Молодой человек! Почему Вы не замечаете женщину, стоящую рядом с Вами?

Было такое впечатление, будто обращаются ко мне. Но какой же я молодой, если мне далеко за пятьдесят? Я глянул на неё и… Да, она обращается ко мне. Тут я совершенно смутился. Передо мной стояла высокая, поджарая старуха в чёрном одеянии. Продолговатое лицо с длинным свисающим носом и большими чёрными глазами-буравчиками, сверлившими меня довольно решительно. Так живо она мне напомнила старуху Изергиль из рассказа Максима Горького. Ни дать, ни взять – она! Между тем острые глаза-буравчики продолжали меня сверлить. Надо заметить, мне нравятся дети и старики, они вызывают во мне не только доверие, но и симпатию. Нет у меня проблем налаживать с ними контакт. Надеялся я справиться и со старухой Изергиль.

После минутного молчания она добавила:

– Сейчас, молодой человек, я скажу Вам такое, что Вы необычайно удивитесь, – в глазах её забегали лукавые светлячки.

– Да, да, садитесь на мое место, – залепетал я с готовностью. – Вижу, Вы устали.

– Сидеть! – жестко скомандовала старуха. – Слушай внимательно, молодой человек.

Она спустила с головы на плечи большой черный платок, тряхнула седой копной густых волос, улыбнулась во всю возможную ширь. Весь вагон смотрел на нас с большим интересом. Приблизившись ко мне вплотную, она с жаром произнесла:

– Я же – Кармен!!! – и глаза её не только засияли – в них зажглись маленькие огоньки.

– Кармен! – заорал я, словно сообщал о пожаре, и тут же привстал и заключил её в свои объятия.

Я узнал её! Я узнал её, Господи! И вовсе она не старуха: без платка, вся сияющая, она не такая уж старая, хотя от той, что я знал, почти ничего не осталось.

Она тоже испустила неистовый вопль восторга, прижимая меня к себе так крепко, что я едва ли не задохнулся. И когда я, наконец, пришёл в себя и решил усадить её, на моём месте уже устроилась другая старушонка, расставив у своих ног несколько огромных сумок.

Держась за руки, словно детишки, мы продвинулись к выходу вагона, чтобы притулиться где-нибудь возле дверей. Тут нам опять сказочно повезло: едва мы добрались до выхода, как освободилось последнее сиденье. Кармен среагировала молниеносно, и плюхнулась на сиденье не только сама, но и меня затащила. Потом повернулась ко мне, откровенно по-детски расплылась в улыбке, и молча, восхищённо стала рассматривать меня. Смотрел и я на неё, как завороженный… Как она сильно изменилась! Но все-таки по-прежнему красива, уникальна в своём роде, но… не та. Особенно глаза – они углубились, ушли куда-то внутрь, и столько морщин вокруг них…

Кармен… Сколько лет, сколько зим! Целая вечность прошла. Кто бы мог подумать, что снова встретимся? Последний раз мы виделись… лет тридцать назад. И было это, можно сказать, на краю света, за десять тысяч вёрст отсюда – на суровой Колыме.