Осенний апокалипсис

О чем обычно разговаривают мужики, когда встречаются? О женщинах, о работе, и, конечно же, о выпивке. Вот и я хочу поведать вам забавную историю, которая произошла со мной и моими друзьями по несчастью. Дело было так. После изнурительного рабочего дня мы на троих, как это водится, взяли бутылку водки и решили ее приговорить. Как говорится, не пьянства ради – дабы не отвыкнуть. Удобно устроившись на скамейке возле какого-то высотного дома. Место было тихое, и ничто вокруг не представляло никакой опасности. Хотя на улице уже вовсю хозяйничала красавица осень с промозглым и пронизывающим до костей ветром, домой идти никто не хотел. Всех собравшихся на той скамейке дома терпеливо дожидались жены. Так что к кому-то податься, чтобы выпить смысла не было никакого. И, надо признаться, настроение и без того было – дрянь, не взирая на буйство красок, окружающих нас. Мы открыли бутылку, выпили грамм по тридцать и закурили. Початый флакон я поставил на землю перед собой, дабы не уронить и не разбить его. Все трое мы молча ждали, когда чудодейственный напиток, столь любимый нашим многострадальным народом, растечется теплым бальзамом по продрогшим, истосковавшимся по теплу внутренностям. Каждый думал о своем.

– Моя со мной опять не разговаривает, – как бы невзначай обронил Петр.

– А, че? – лениво спросил Петрович.

– Дура, вот че, – буркнул рассерженный Петя.

– С утра-то на работу ушла, а у нас ведь выходной был, мы не работали чего-то там, помните?

– Ну, – кивнули мы.

– Толян с утра пришел, худо говорит, похмелиться надо. Ну, скинулись, взяли, мякнули. Мало. Я сбегал, занял у соседки. Купили литру. Эта шмара чухнула, на кой пеший мне бабки и к нам прется. Ну, че, мы датые, айда, мол, заходи. А у нее глотка луженая, хлещет как мерин сивый. Чего там, литра враз ушла. Толян в этом деле тоже не промах, хлещет как воду. Ну, чего, я чувствую, надо еще брать, жаба горит. Наскребли еще на пузырь. Я сбегал до ларька, а там только краснуха, водки нет, да у нас на водяру и не хватало. Взял, прибегаю домой, Толян уже соседку прет. Ладно, думаю, да, честно говоря, уже ничего не думаю, мне уже все параллельно, у меня уже шары закатываются. Толян кончил, пришел ко мне на кухню. А он красное, оказывается, не пьет. Ну, я, мол, так то и так, а Толик уже тоже еле стоит, а догнаться-то надо. Ну, я, как полагается, в комнату к соседке. – Петя сделал паузу. – Самый прикол, что я ничего с этой дурой не сделал, а отъехал прежде, чем мне удалось снять с себя штаны. Так и грохнулся во всей одежде на пол. А моя с работы пришла, смотрит, баба голая лежит, ну она ее так-то знает, и я тут на полу припарковался. Ну, чего, распинала меня. Я проснулся. Иди, говорит, бери долото и молоток и отколачивай кореша своего. – Мы с Петровичем переглянулись. – Я же говорил, Толян не пьет красное, у него сразу понос бывает. Но он от жадности своей замахнул стакан, до туалета добежал, даже штаны успел снять, а вот крышечку у унитаза поднять не успел, так в этом дерьме и уснул, на стенку навалился. Я захожу, там вонища, а он, в натуре, уже присох

Мы улыбнулись, но смеяться не стали, так как видно было по Петру, что это далеко не лучшие из его воспоминаний. Выпив еще грамм по тридцать, сочным басом заговорил Петрович, худощавый старичок, с рыжими, как у таракана усами:

– Завести бы резиновую бабу.

Мы хихикнули.

– Ну, вот ты сам посуди, – начал философствовать дед, разложив все возможные “за” и “против” по пунктам:

– Теперь прикинь, что лучше.

– Да идите вы, – отмахнулся Петя.

И тут мы опять замолчали и принялись думать о своем, насущном. Проходящий мимо мальчик лет семи подошел к нам. Невдалеке, с большой черной сумкой плелась старушенция. И вот тут случилось нечто непредсказуемое. Этот пострел схватил стоящую на земле передо мной бутылку водки, выпитую наполовину, и вылил нам под ноги. Все это произошло так стремительно, что никто из нас не успел даже моргнуть. Избавившись от содержимого, он своей тоненькой детской рукой поднял бутылку и, обращаясь к старушке, закричал:

– Бабушка, еще одна.

Оторопевшие от подобного действа, мы, словно загипнотизированные, смотрели как поспешно и как-то по-воровски удалялись бабушка и ее заботливый внук. После того, как прошел шок, и мы пришли в себя, нам ничего не оставалось, как громко и весело рассмеяться.

Возвращаясь домой, я подумал, это сколько же их было, если это – еще одна.