Среди теней и отражений

Внутренний мир

Как водомерка на глади вод,
мимо осок и кочек
мир неразгаданным уплывёт
в тёмное зеркало ночи.
В тонком плетении лунных лучей
он растворится разом,
хрупкий, таинственный и ничей,
вновь недоступный глазу.
Мир, что всегда отражался в нас
странным порывом страха,
станет понятней, чем пара фраз
в музыке Баха.

Отражения

Я отражаюсь в твоих глазах,
ты – в моих,
если очень близко.
Свечи светятся в образах
словно в заводи серебристой.
Липы тонут среди болот,
реки тучи уносят к морю.
Только в сердце –
наоборот,
болью скажется то, что скрою.
Только мысли, которым нет
места малого на странице
отражают полночный свет,
у реальности на границе.
Отражения как мираж
без оков повседневной скуки,
проплывающий Эрмитаж
лиц,
событий,
душевной муки...
Отражения наготы,
тайн, сроднившихся как семья.
Тайна главная – это ты.
Отражение –
это я.

Тени

Этот мир нереален,
он только тень,
что вплетает себя в орнамент
тихой жизни на час иль день,
или просто –
на память.
Тени движутся, но, увы –
не живут.
Их движением правит ветер.
Тени копятся,
тени чего-то ждут.
Ни следов от них,
ни отметин.
Тени видно – пока темны,
даже в самом неясном свете
тени твёрдо убеждены,
что они властители на планете.
Что они и во тьме, как в глазу слеза –
средоточье смысла, который ранит.
Но пугает их – среди ночи гроза,
вспышкой света
на чувственной грани.

Между светом и тенью

Среди теней и отражений
живем размеренно дыша,
но к свету просится душа –
в просторы снежных отложений.
Где ель на паперти холма
у неба просит подаянья,
и где пространство без названья
сведёт художника с ума
своим простором серебристым
на фоне леса и реки,
сияньем призрачным и мглистым,
тропой звериной – в две строки.
И холодом, который сед
от трубной музыки метелей.
Где солнце светит две недели,
а пасмурно – десятки лет.
Где снег не тает на ресницах,
лежит на ветках и домах,
и не понятно, что творится
в людских умах.

Вода

Не отражай меня, вода,
не путай небо с облаками.
Они – с округлыми боками,
я – угловатый,
как всегда.
Не раздражай меня, вода,
своим пространством бесконечным,
порывам чувств,
свеченьем млечным,
смятеньем ветреным с утра.
Пусть тени ходят по песку,
восторгом душу не тревожа.
Привыкла отражать тоску
моя неприбранная рожа.
Всё в мире медленно течёт,
всё изменяется и тает,
и детская душа не знает,
куда судьба её влечет.
Где мелководье тихой лжи,
где омут будущих страданий...
Вода остывшая бежит
по дну несбывшихся желаний.

Подводный мир

Мир, что лишён очертаний обычных,
где всё размыто, туманно и смутно,
где неизменно зелёное утро
прячется в джунглях, для нас непривычных.
Где облака как гигантские щуки
тихо плывут, шевеля плавниками,
и невозможно простыми словами
всё объяснить от любви до разлуки.
Где нет цветов, ярче белых кувшинок,
что протянули зелёные нити.
Где никаких не бывает событий,
кроме разлуки из двух половинок.
Где стрелолист распускается ночью
между водой и белёсым туманом,
и среди трав можно видеть воочию,
то, чем украшено дно океанов.
Там невозможно прожить без сомнений,
что дополняют подводные планы,
заросли тины, забытые страны,
всполохи тихих подводных прозрений.

Омут

Есть один на свете омут,
тот, в котором мысли тонут,
где холодная вода
от поверхности до дна.
Там от берега в осоке,
в тёмном зеркале воды,
смутно видятся истоки
человеческой беды.
Пни, сучки и корневища,
что смущают жизни гладь.
То, что в юности мы ищем,
чтобы к старости понять.
Преломлённые сознаньем,
отражённые в веках,
здесь томятся мирозданья
в чешуе и плавниках.
Здесь протягивают нити
ряска, донник и куга,
и не рвётся цепь событий
от причуды рыбака.
Здесь не холодно, не сухо,
только дышится с трудом,
и неясное для слуха
отражается вверх дном.
Все мы тут как отраженья,
чьих-то мыслей или дел.
И бесшумное скольженье –
наш единственный удел.

Над холмами

Над холмами,
возникшими из пустоты,
здесь всегда возвышаются елей кресты.
И повсюду кристальная снежная пыль.
Здесь сугробы годов утрамбованы в быль.
Здесь мольбы затихают под толщею льда,
и словесная льётся с экранов вода.
Уплывают кораблики под мосты
и на мачтах покачиваются кресты.
Птицы вороны здесь на закате парят,
от деревьев прочерчивая диагональ,
словно речку подпитывает мистраль,
и не мёрзнет она много лет подряд...
Заплутав в холмах, как мужик хмельной,
ищет речка к заводи путь прямой.
Но не встретишь в России прямых путей,
снег в России обманчив как мавзолей,
где хранится тот, чей священный прах,
нам оставил родину всю в крестах...
Ты не умер ещё,
но уже воскрес
и в подарок тебе –
на пригорке крест.

Вечер в России

Вечер,
пюпитры столбов вдоль дороги,
ветер играет навязчивый блюз,
а на бугре березняк длинноногий,
листьев и снега нежданный союз.
Как это всё повторяется странно,
словно один нескончаемый сон,
где всё расплывчато,
где всё туманно.
Скрипка звучит,
ей – труба в унисон...
Кто там не спит, утонувший в тумане?
Чей там горит одинокий фонарь?
Тёмным пятном в голубом океане
птица вычерчивает диагональ.
Крикнула что-то – мурашки по коже.
Снег растворяется в сумерках дня.
Как это всё на Россию похоже,
как это всё раздражает меня.

В мире колдобин

В мире колдобин, камней и ям,
где не случается лёгкой дороги,
я выбираю хорей и ямб,
чтобы привычно шагали слоги.
Слышу я музыку в крике ворон,
где поутру чуть колышутся дали.
Тени от сосен украсили склон,
и в синеве перелеска пропали.
Здешняя живопись – в ликах святых.
Только у Бога просить услуги.
Ладаном веет в просторах пустых,
под литургию нагрянувшей вьюги.

Одиночество

Жизнь начинается там, где исток
речки, которая в зарослях вьётся,
кружится, тянется, тенью прервётся
ветвью, купающей в ней лепесток,
камнем, запущенным в воды залива,
птицей, летящей наискосок,
рыбой, пугливо блеснувшей со дна,
мыслью, которая обнажена.
Словно сквозь годы текущий песок,
речка всё вымоет в мыслях до срока,
высветит то, что почувствовать мог,
если б душа не была одинока.

Девочка

Картина мира выглядит непросто.
Она порою скроена убого.
Но на картине девочка-подросток,
чей взгляд непритязателен и робок.
Серов иль Репин,
нам какое дело,
кто подарил ей пагубную славу.
Она глядит светло и неумело
на древнюю печальную державу,
где паруса надежд всегда надуты
очередным нелепым искушеньем,
где, лязгая, смыкаются редуты
перед большим бессмысленным сраженьем...
Она не остановит этой смуты,
она привыкла видеть мир иначе.
Но знаю я, что каждую минуту
она осознаёт, что это значит.
Не потому что сердце неумело
колотится под платьицем убогим,
а потому что в юности несмелой
ничем не провинилась перед Богом...
Её не знали Павел и Иаков.
Ей не читал никто святых писаний.
Но отчего-то ей хотелось плакать
у царских врат в годину испытаний.

Облака

Уплывающие,
словно белые корабли
облака, что когда-то были на суше,
в небе свои очертания обрели,
а на земле оставили души.
Ляжешь навзничь и лежишь на снегу,
о холоде вовсе не беспокоясь.
Думаешь, я ведь тоже летать смогу,
если позволит совесть.
Над вершинами сосен как над сплетением рук,
так высоко, как позволено только птице,
там, где небесный замыкается круг
у времени на границе.
Между тем, что уходит
или ещё не сбылось
в тёмных зарослях послевоенных буден,
что-то выросло и к теплу прорвалось
на окне в жестяной посуде.
Первым словом в сознание – как стрела,
та, что пронзает светом сквозную рань,
мама ко мне наклонилась и произнесла:
«Это цветёт герань».
Это облако красное, подумал я,
оно постоит немного, а потом уплывёт.
Вся украшена облаками земля,
а если на землю ляжешь –
то наоборот.

Дорога

Где ты, Россия дремучих окраин?
Выкрашен кадмием чахлый рассвет,
ультрамарином лесок затуманен,
охрой окрашен церквушки скелет.
Мекка художника,
тень вдохновенья
в сером тумане любви и утрат.
Скопом лежат вдоль заборов поленья,
клёны о чём-то своём говорят.
Две колеи вдоль дороги осенней,
манят пойти,
но куда – не пойму...
Сколько ещё проплывёт поколений
здесь по ухабам твоим
в синеву?

Л. Суворовой

Выйду
и вижу на улице осень,
ветви и снег, укрывающий крыши.
Небо усыпано листьями вишен,
день проплывает легко неслышно.
И не понятно,
что ниже,
что выше?
Мне бы герань на столе в эту пору,
красный букет, словно тень занавески,
А за окном – в синеве косогоров
снег,
облака,
на холме – перелески.
Там где-то холод, и лёд, и печали,
вынудят жить по заслугам и чести.
Нет, не хочу я ни славы, ни лести.
Хочется, чтобы – не замечали...
Как это всё происходит на свете,
В сердце моём и немыслимой дали
жив только образ (ничей),
жив только ветер.
Крыша,
букет,
отголосок печали.

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за март 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение марта 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.