Всё, что мне надо. Маленькая повесть

15 марта. 3 часа дня.

Вадим домой не вернулся. Из Пенсильвании он поехал прямо к Вальке домой.

А пришёл на работу к Сергею спустя три дня, сразу после экзамена по философии. Вадим спокойно зашёл в магазин, сел в кресло возле стола в задней комнате.

– Только не вздумай ничего плохого мне говорить о маме.

– Я и не думаю.

– Нет, ты думаешь. Мама меня предупредила, и она мне всё рассказала. Так это работает в жизни у вас, взрослых. Оказывается, вы уже больше года ругаетесь между собой (?). И твоя первая жена купила здесь дом и часто приходит в бизнес вместе с твоими дочерьми (!?). Почему же ты можешь так себя вести, а маме нельзя полюбить человека? И можешь не отвечать: это – ваши проблемы. Я не собираюсь ссориться ни с тобой, ни с мамой. Она мне рассказала, что Сан-Франциско (вот, где Валя живёт!) – очень красивый город: представляешь, океан… И горы рядом, прекрасная погода круглый год, и много престижных университетов (вот оно ещё что). Поэтому не надо говорить мне гадости на мать.

Ну, вот скажите мне, люди, что вы сделаете в этой ситуации, что скажете Вадиму, когда Вероника уже нашла те единственные слова, которые только мать может найти. В своём странном сердце. Помните, я вас предупреждал об этом? Что бы вы сказали Вадиму? Вы уверены, что – именно это? Травмировали бы психику своего единственного сына? Так вы считаете, что он должен был рассказать сыну, что его мама совершила преступление, что Люба, первая жена Серёжи живёт очень далеко, что за последние 16 лет он видел своих девочек только один раз – вы помните, когда – и что всё, что Вадиму говорила его мать – полная ложь? Так вы считаете, люди? Возможно, вы правы. А теперь посмотрите, что сделает мой ближайший друг.

– Да, Вадим. Я хотел рассказать тебе кое-что, но ты прав: Вера – твоя мать, другой не будет. Скажи мне только одно: почему ты не вернулся к себе домой?

– Не знаю. Мама сказала…

– Ты знаешь, сынок, мы больше не увидимся. Меня предали двое. И первым – ты.

Ровно месяц спустя. День рождения.

Звонил телефон. Сергей поднял трубку.

– Добрый вечер, сын. Поздравляю с днём рождения. Может, ко мне заедешь? А то ты всё один да один… И я только об одном мечтаю: ты уже взрослый мальчик, жену бы тебе хорошую, настоящего друга, чтобы хоть на старости лет…

– Мама, не хлюпай носом, никто не умер. Да и что нужно для счастья? Совсем немного: верность да любовь, надёжный друг, музыку послушать иногда русскую, праздник отметить, с тобой поболтать по телефону. А всё остальное – суета. Не волнуйся, всё образумится.

– Не моё дело, мальчик, но не пускай ты эту суку назад. Я слышала, плохо дела у неё идут там. Только Вадика жаль… Ты знаешь, Лара Леонидовна встретила твою бывшую на озере с её типом, перед их отъездом. «Конечно, – сказала она мне, – это не наш Серёжа, любовь – зла», – и добавила, – «Да, если падать с коня, то только – с хорошего». Вот так, мой мальчик. Целую тебя.

– Спасибо, мама, я тебя тоже – целую. Сейчас переключусь: у меня вторая линия звонит. – Он нажал кнопку переброса. – А, привет, Боренька! Спасибо.

– Ну, что, сидишь в четырёх стенах? Я тебе, дураку, в десятый раз говорю: поставь своё фото на Интернет в отдел знакомств. Пять минут занимает. Ты видишь, у меня каждые три-четыре месяца новая подруга! И все они намного моложе меня, даже твоей Верки моложе. Знаешь, сколько одиноких женщин на свете? Не будь дураком! Помрёшь в четырёх стенах. И вали из своей деревни в Нью-Йорк. Маму заберёшь позже.

– Спасибо, Борька, подумаю. Я тебе сегодня долг выслал, получил, наконец, разницу за дом и возвращаю тебе и Нюмке долги. Спасибо. Будь!

Сергей повесил трубку, тут же поднял опять и набрал Нюмкин номер.

– Привет, пацан. Давай поздравляй, ты последний!

– А я не приучен рогоносцев поздравлять. И обзываю тебя так, чтобы ты не забыл, кто тебя предал, и никогда к ней не вернулся. Знаешь, я тебе честно скажу, мы с Ирой восемнадцать лет ждали, когда она уйдёт от тебя. Разве Люба плохая женщина была? Нет. А Вероника твоя – плохая? Тоже – нет. Но не для тебя они. Всю жизнь за эффектными красотками гонялся. Они и сами на тебя, как мухи на мёд, липли. Ты помнишь, сколько лет я с Ирой встречался? Потому что смотрел внимательно: а какой матерью она будет моим детям? А что она будет делать, если я заболею, постарею, не предаст ли меня? А где твои глаза были, родной? Разбазарил мозги свои… Звонила твоя бывшая сегодня. Говорит, вернуться ей некуда: ты квартиру быстро продал, негодяй такой. Не к тебе, видишь, вернуться хочет, а в уют свой, растоптанный ею же. Эх! Ладно, бухни там за своё здоровье. Солу – привет передай, пусть позвонит мне завтра, работа есть одна. Ну, пока!

И ещё один звонок. Последний. Больше никто не позвонит: вся жизнь была построена вокруг Вероники и её сына, её друзей, её родных…

– Ну что, гад ползучий, пьяный уже? Ты не волнуйся. Мы с Мариночкой тебе подберём классную тёлку. Я только одного не понимаю. Ведь мы с ней – крёстные, а это – больше, чем родственники, а она мне вообще не звонит. Я так это понимаю: плохо ей там

– Да какая разница, Лидочка?

– Большая, так ей и надо! Ты же её сына вырастил. Гадина она, слышать о ней не желаю. Всё! Не пей много. Солу – привет от нас.

И телефон замолчал. Сергей посмотрел на навсегда умерший телефон. У него по сей день дрожали руки, даже не мог ретушировать фотографии. Он подошёл к компьютеру, щёлкнул по мышке, открыл сайт «Русский Нью-Йорк», зашёл в отдел знакомств, вставил в открывшееся окно свою единственную оставшуюся, но неудачную фотографию (Вера забрала все), в разделе «Сведения о себе» напечатал:

«Я был женат два раза – 13 лет и 18 лет. Оба раза – удачно. В людях ценю честность, порядочность и надёжность. И я верю в любовь!».

И не знал он тогда, люди мои дорогие, что умерший телефон взорвётся от звонков уже на следующий день, и ему предстоит выслушать десятки трагедий, десятки исповедей, испытать столько же надежд и разочарований, и впустую мечтать, чтобы телефон заткнулся опять.

И только первого июля, высохши от отчаяния, он почти заставит себя, увидев на дисплее номер Нью-Йорка, снять трубку, и услышит: «Это я. Меня зовут Аня. Снимите ваши данные с вебсайта: я тоже – верю в любовь!»

А пока, он щёлкнул мышкой на «отправить», выключил экран и подумал, что вдруг Господь не наказал его, а вознаградил, вздрогнул от этой мысли, и ему стало жаль себя. Сергей вытер слёзы, взял лезвие, остро отточил карандаш, как делал это тысячи лет назад, ткнул грифель в бумагу и быстро написал:

Он встал, плеснул коньяк в рюмки. Медленно выжал в одну из них лимон и громко сказал:

«С днём рождения тебя, Сергей Александрович! За твои пятьдесят шесть лет. Давай, Сол, выпьем!»

Начало сентября. Пятница. Вечер.

Аня приезжала из Нью-Йорка по пятницам, сразу после работы. Каждую неделю. Дорога занимала четыре часа, если не было заторов.

Так что, люди, вы по-прежнему не верите в приметы? Аня – старше той на один месяц и один день. И познакомился мой Серёжа с ней тоже – на месяц и день раньше, накануне Дня Независимости.

Серей Александрович всегда перед уходом с работы проверял электронную почту. В этот раз было несколько интересных сообщений.

Юленька написала, что у неё всё в порядке, они покупают новый дом, под Атлантой и забирают Любу к себе.

Второе письмо было от Аннушки. Они с мужем будут рады встретиться в субботу с Серёжей и Аней в ресторане «Астория», в Балтиморе.

И третье письмо в этот день было весьма интересным. Знаменитый астролог Пандид Парзай, бывший советник премьер министра Индии, информировал своего клиента – овна о том, что брак овна со скорпионом-женщиной обречён, а с весами (Аня!) – наиболее гармоничен, и обязательно будет счастливым. Сергей Александрович тут же переключился на сайт «Экспидия» и купил билеты в Мадрид – подарок Ане ко дню её рождения.

Сергей позвонил Ане. Автобус, к счастью, шёл по расписанию. И вдруг Сергей понял, что очень голоден, и ему захотелось жареной картошки. Он посмотрел на часы: пора закрывать магазин.

Вот здесь, люди, я должен остановиться и рассказать вам, как приготовить ещё одну вкуснятину – жареную картошку с чесноком и укропом. Да, я знаю, что все умеют, но каждый готовит по-своему. Поэтому у одних хозяек её приятно кушать, а у других – лучше просто выпить, и не закусить. Так что, даю рецепт. Берите карандаш, бумагу и слушайте внимательно. Или – просто, включите диктофон.

Купите бутылку очищенного подсолнечного или кукурузного масла. Молдавское – не покупайте: оно имеет лёгкий привкус. Экономных хозяек заранее предупреждаю: вы попали не туда: на жарку уйдёт почти полная бутылка. Покупаете красную картошку, её называли раньше в России «американкой», а в Америке просто – краснокожая картошка. Покупайте ту, что чуть дороже, здесь есть два сорта, – она вкуснее. Не покупайте в пакетах или сетках по 10 фунтов: в них картофелины разного размера, а нам желательно купить – среднего. Молодая картошка не подходит: она – водянистая, и после жарки выглядит сморщенной.

Картошку тщательно моете в проточной воде, шкурку не снимаете. Каждую картофелину разрезаете на четыре части, как яблоко. Посыпаете крупной солью. Не пересолить! Ни в коем случае не кладите чеснок до жарки. Наливаете в казан или кастрюлю с тэфлоновым покрытием побольше постного масла и ставите на большой огонь. Когда масло начнёт потрескивать, аккуратно, чтобы не ошпариться, кладёте в эту историю картошку, уменьшаете пламя. Жарится очень быстро: как только вилка или спичка втыкается легко, картошка готова. Содержимое вываливаете в дуршлаг, чтобы масло стекло. После этого всё возвращаете в казан, выдавливаете туда несколько зубчиков чеснока, лучше – корейского или китайского, а если нет такого, то и родной, отечественный чеснок тоже подходит. Заранее моете укроп, целый пучок, побольше. Остаток воды с него высушите бумажным полотенцем. Нарезаете укроп на досточке. Картошку с чесноком выкладываете красиво в салатницу или на блюдо и посыпаете ароматным укропом нежно-зелёного цвета, как зелёный луч на закате. Подаёте на стол. Всё. Очень просто. Помойте руки, – и вперёд. Пальчики оближете!

Итак, Сергей заскочил в супермаркет, схватил тележку и помчался в отдел овощей. Он взял коробку красивой клубники, маленькую коробочку малины, турецкую дыньку, кусок арбуза без косточек, прямо со льда, спелый ананас (Аня очень любит), пару лимонов к коньяку. Аккуратно выбрал одинаковую по размеру картошку и подошёл к стеллажу с зеленью. Сергей выбрал свежий на вид пучок укропа, понюхал его – класс!

И вдруг он почувствовал, что кто-то смотрит ему в спину. Медленно повернулся и увидел Хасика, тот подошёл к нему и поцеловал: «Серъёжя, ти хорошё виглядиш, худой как малчик!». Хасик обнял Сергея за плечи, повернув к себе лицом, однако мой друг успел посмотреть вправо. Там стояла Валька, выпучив на Сергея свои вечно скошенные от лжи глаза. А рядом с ней стояла Вероника Петровна, прилетевшая на пару дней из Сан-Франциско повидать Вадима. Вера покраснела, сделала резкий шаг в сторону и сказала кому-то: «Валя, идём в мясной отдел». Тот, к кому она обратилась, повернулся, и Серёжа остолбенел:

«Так вот, кто был тем «человечком», что слово за меня замолвил перед Олегом Костенко! Жена моя верная и надёжная».

Сергей Александрович удовлетворённо махнул рукой и направился к кассе, крепко сжимая в кулаке пучок раздавленного укропа.

28 марта 2004-го. Воскресенье.

Они стояли на балконе Аниной квартиры, на 18-м этаже высотного дома, расположенном на самом берегу океана, в начале Оушен Парквэй, и смотрели на заходящее солнце.

– Я очень люблю океан. Сила ужасная. Всю жизнь в Америке борюсь с ним, но люблю. Знаешь, я написал тебе здесь кое-что. Послушаешь?

– Знаешь, солнышко, – добавил Сергей, чуть помолчав, – не подведи меня, хорошо?

– Не подведу. Никогда.

Они зашли в гостиную и включили вертушку. Популярная певица пела:

Мои друзья сели в широкое кресло.

– Ну, что, – спросил Сергей, – теперь ты знаешь обо мне всё. Кого мы можем винить в своих ошибках? Так сложилась жизнь, и мы сами выбрали тот или иной путь. Некого винить. Только себя. Берёшь меня таким?

– Ни секунды не раздумывая, беру. Я никогда не встречала таких людей, как ты. Беру.

Сергей Александрович прижался щекой к Аниному виску и задремал.

И оказался он в Ленинграде, в окне квартиры на углу Майорова и Плеханова. Снизу, из булочной поднимался сладкий аромат свежего хлеба. Сергей встал на подоконник, расставил руки и полетел вниз, навстречу этому аромату, затем поднялся вверх, пролетел мимо Великого собора. «Храм мой храмом молитвы наречется», – прочитал он в десятый раз надпись на карнизе и полетел дальше, к Неве. Там пахло сыростью и болотами, и ему захотелось в Одессу, чтобы услышать почти забытый запах белой акации. А потом он оказался в Советской Гавани, в посёлке Желдорбат, в лодке, посреди бухты Постовая. «Смотри, – говорит папа, – вот он – фрегат «Паллада»: контуры мачт и кормы, видишь?»

А вот уже маленький Серёженька Королёв сидит на двухколёсном велосипеде. Александр Абрамович, крепко держа велосипед сзади за седло, толкает его вперед, бежит рядом и кричит: «Не бойся, сынок, отпусти руль, я позабочусь о тебе. Разведи руки в стороны и лети! Вся жизнь – впереди. Лети!». «Лечу, – закричал Серёжа с восторгом, лечу, папочка!»

Мой лучший в мире друг Сергей Александрович Королёв сидел рядом с Аней в широком полукруглом кресле с синей бархатной обивкой. Он спал, устав от жизни, прижавшись щекой к виску необыкновенно родной женщины. Аня прикрыла его лицо своей маленькой ладошкой, чтобы свет не разбудил. По его лицу текли слёзы. Снилось что-то?

Жалюзи на окнах были полуоткрыты, и через них проникал идущий со стороны океана ярчайший зелёный свет, скорее – бирюзового оттенка, неземной красоты.

– Никогда, – сказала Аня. – Никогда!