Колокольчик

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за ноябрь 2021 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 7 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Вы что-нибудь знаете о полузабытых курортах Белоземья? О домах отдыха, санаториях? Если вы слывёте успешным человеком, у которого дома есть пылесос, дети и прочее такое разное, всё, кроме выжившего из ума учёного, числящегося вашим родственником, то, скорее всего, нет. Тогда живите спокойно и дальше, крутите хулахуп восторженного существования, а Белоземье пойдёт своей тропинкой. Нечего вам встречаться: ваше благополучие всё только усугубит.

 

Если же случилось так, что вам приходилось отвозить туда деда или отца, то вряд ли вам выпадут впечатления ярче этих. И ярче на этот раз значит острее, отчётливее, печальнее, но никак не лучше. Место, где держат тех, у кого ничего не получилось – так можно рассказать про любое из них.

 

Среди всех здешних строений санаторий «Колокольчик» – не самое мрачное, есть и похуже, вроде «Римлянина» – кожвендиспансера, ставшего домом отдыха. Но только в «Колокольчике» живут старики, которые никогда отсюда не уедут. Даже от герба на воротах санатория осталась лишь надпись: «По ком звонит колокольчик». Пока не увидишь, что ворота заперты на замок, есть мгновение подумать о весенних лугах. Но это ненадолго.

 

За воротами начинается территория. И тут же заканчивается: гулять стариков не пускают, на это есть коридоры и балконы. А персоналу хватает и узеньких дорожек. Всё остальное – заросшие травой бетонные плиты.

 

Здание «Колокольчика» тощее, угловатое, как такса при смерти, вместо хвоста – башня с водонапорной установкой. Про такие строения говорят: когда-то здесь жили люди. Они и сейчас живут, но больше напоминают манекены, склеенные из смятых столетних газет. Место – в низине, сырое, а манекены – высохшие. Мало кто ходит сам, без палки.

 

Но они ещё бодрятся, ещё мечтают. Каждый день говорят, что сегодня поставят последнее слово в своей фундаментальной работе, которая перевернёт представление о какой-нибудь области человеческих знаний. Ни один не скажет вам правду: что он давно сполз с ума и уже с трудом держит стакан с кефиром, не то что многостраничную диссертацию или книгу. Медсёстры даже не знают их имён и зовут их запросто: Историк, Лингвист, Химик, Метеоролог и дальше по наукам и сферам. Почему с ними до сих пор возятся, не ответит никто.

 

Утро начинается для всех одинаково – с укола. И если острова, в которые вонзается шприц, у всех одинаковые, то океаны вокруг них шумят разные. Все шесть медсестёр знают, кого надо выслушать, кому задать вопрос, кого просто уколоть молча. Вот, скажем, Историк. Сначала он требует диалога, а потом – покорного внимания. Медсестра готовит шприц, а он спрашивает:

– Что сегодня?

– Витамины.

– По византийскому составу?

– Конечно, как вы просили.

Здесь диалог заканчивается. Историк начинает рассказывать:

– Да-а… Какая страна была – Византия. Великая. Шестая часть всего! Шестая! Шестнадцать республик: Греческая, Алжирская, Израильская, Испанская, Болгарская. Все могу перечислить, но не буду. Слёзы, боюсь, побегут, от тоски по ним. У меня такой был домик, ох. Выйду утром: везде почва плодородная, культуры зерновые и художественные. Тут пшеница с ячменём, там – иконы рисуют. Медь со свинцом – холмами лежат. Поздороваюсь с соседями, вот люди хорошие: грек, армянин, тунисец! Привет, говорю, ребята, как нынче Византия? Хохочут! Сильна, стало быть. Иду гулять: направо у меня Адриатическое море, налево – Эгейское, Чёрное я и за море не держу. Рыбы-ы-ы! Пакетом лови! Выйду на берег моря: смотрю – кораблики! Везут! Шёлк, предметы роскоши… Вот страна была – дар Божий. С яичницей не перепутаешь. Нет, Мишка развалил на корню!

– Какой Мишка? – спросит медсестра.

– Палеолог! Пошёл на поклон Западу…

Укол сделан. Историк и не чувствует его. Только говорит:

– Одного хочу – чтоб мой труд даром не сгинул. Всё-таки тысяча девятьсот двадцать две страницы. Там, в тумбочке. Ты, дочка, если я не вернусь из командировки-то, забери себе его, выжди годик и отдай в издательство, пусть печатают. Только смотри, запомни: в тумбочке там много лжетрудов. Их тоже я написал, чтобы с толку сбить, если какой-то враг полезет. Мой называется: «Как нам обустроить Византию». Повтори.

– Как нам обустроить Византию.

Историк смеётся: всё правильно.

 

Вообще, сегодня день неплохой. Старики проснулись в сносном настроении. На завтрак: кукурузная каша на молоке, яйцо вкрутую и хлеб с маслом. Все сидят за одним столом, составленным из четырёх маленьких. Раньше столов было больше, и сидели порознь, но потом решили: надо держаться вместе, все же люди учёные, и меньше их становится. Химик берёт воздушный шарик, наполняет его холодной водой, зажигает огарок свечи, подносит шарик к пламени. Шарик не лопается.

– Поглощает тепло, – понимающе кивает Метеоролог, – вода-то.

Химик показывает этот опыт чуть не через день. Историк наклоняется к Антропологу:

– Ненавижу, – говорит он.

– Что?

– Опыты его. Любой учёный может их ставить. А я? Как мне воссоздать Византию? Какой эксперимент провести? Что взять? Песок, корабль, могущество?

– Согласен, – говорит Антрополог, – я бы тоже нагрел на свече что-нибудь, но что? Человека?

Они смеются, на двоих у них зубов двадцать.

 

В это время Теософ ворует яйцо у Философа. Философ замечает и просит положить яйцо на место. Теософ говорит, что ничего не брал, хотя яйцо явно видно из рукава. Завязывается спор: Теософ краснеет, а Философ напротив – белеет. Историк снова наклоняется к Антропологу.

– Война Алой и Белой рожи, – говорит он.

– Статика этноса, – отзывается Антрополог.

 

После завтрака – свободное время, до вечернего укола. Все собираются в палате Литератора – играть в домино. Сам он не играет, только смотрит на играющих и бормочет под нос, как будто тот его слышит. Домино принадлежит ему: в коробке не двадцать восемь костяшек, как обычно, а пятьдесят шесть. Оно напоминает детское, то, что с фруктами и овощами. Здесь же вместо глазков стаканы с водкой, курительные трубки, смятые постели, пистолеты.

– В одном городе он был женихом, в другом – наёмным рабочим, в третьем – совершенно больным человеком, – бормочет Литератор. – А где же я его встретил? Он принёс тем вечером мне рукопись и был странно бледен, как бывают бледны в самые решительные минуты. Он копался во внутренностях плаща, как будто там – тысячи карманов, и никак не мог отыскать, что хочет. Так мы и расстались. И почему я бесконечно об этом думаю?

 

Приходит сестра с мандаринами и печеньем. Литератор останавливает её.

– За кроватью, – говорит он, – выщербленной временем и слезами родственников, стояла простая больничная тумбочка, вместилище надежд и огорчений, триумфов и страстей.

Медсестра привычная: вместилище так вместилище. Тем более, она знает, что он скажет дальше.

– Там, среди моих литературных неудач, покоится мёртвое тело моего романа. Оно недвижимо много лет, но способно ожить, благодаря вашим хлопотам. Случись так, что я задержусь на пароходе, позвоните в колокольчик. А коли я и тогда не вернусь, смело печатайте. Название книги – «Папироса», в ней шестьсот страниц. Повторите.

– Папироса.

– А страниц?

– Шестьсот.

– Верно.

 

После обеда, когда старики засыпают, медсёстры... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в ноябре 2021 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: