Совок

Недавний взрыв на Юпитере для меня не прошел бесследно. Я стал ревновать. Впервые в жизни. Когда иные уже подводят итоги.

У любимой кто-то появился. Я в этом был почти уверен. Мысленно перебирая всех из нашего окружения, кто мог это сделать, я пришел к неутешительному выводу: почти все.

Я сказал “почти”. В Феде я был уверен. Федя – друг с большой буквы. Тем более, он весь ушел в себя. Он думал о России. Даже жена понимала, что в такие моменты его лучше не беспокоить.

Остальных я знал с первого курса санитарно-гигиенического. Уже на втором курсе друг Александр стал выпускать стенную газету “На перехват”. Лирики там было мало, зато много занимательной информации о том, кто и как перехватил девушку у друга.

Воспитание в этой своре закалило меня. Оказывается, не навсегда.

Теперь, появляясь у друзей, я немедленно шел в туалет. Осматривал и ощупывал заднюю часть. Не свою, конечно, а унитаза. Я знал, что искать. Любимая имела привычку жевать во время отправления естественных потребностей и потом приклеивать резинку в незаметном, на ее взгляд, месте. Извините за столь интимные детали, но из песни, как говорится, слов не выкинешь.

Появляясь у Феди, я, естественно, ничего не искал. Мы с ним молча думали о России, тяжко вздыхали, резко выдыхали и закусывали черным хлебом.

Однажды то, что мы закусывали, заставило меня надолго уединиться в туалете. Я без задней мысли по привычке пошарил под трубой. Жевательной резинки, конечно, не было. Была записка.

“Дорогой! Мне сказали, что ты стал ревновать. Мне давно этого хотелось. Но не до такой же степени! Федя – святой! Подумай, что будет с Россией, если вы поссоритесь. Навеки твоя. Любимая”.