И вернутся к людям их имена

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за январь 2023:

 

На чтение потребуется 6 часов 20 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Длившийся третий день подряд то усиливавшийся, то стихавший дождь с утроенной силой застучал по крыше. Свирепеющий ветер гнал волны, которые, казалось, еще немного – поднимутся выше обрыва, смоют все на своем пути, затопят степь, весь мир, и каморка поднимется на волнах, которые швырнут ее, как щепку, в бездну. В городе громко хлопали ставни, призывая хозяев закрыть их – отгородиться от непогоды.

Последние несколько недель он с кем-нибудь из работников оставался здесь на ночь. В округе появились шальные люди, которые по ночам залезали в заводы, и хоть красть ничего не крали – да и что могли украсть: мешки с солью, бочки с рыбой, но могли навредить, напортить, напакостить.

Под вечер старший приносил ему ужин. Но иногда – мальчик был хитроват и на семейные дела ленив, вместо него приходила старшая дочь, робкая, черноволосая, огромноглазая, не похожая ни на отца, ни на мать, но – на покойную бабку, его мать. Хоть от дома было недалеко, Сареле всю дорогу дрожала, боялась лихих людей и начавшей сгущаться темноты, одним словом, как и ее мать, она боялась всего на свете. Но она любила брата, и тому при желании ничего не стоило переложить на нее свои обязанности. У него же всегда было огромное количество своих, никому не ведомых дел. Подольститься, приласкаться к сестре не стоило ничего. А та для брата была готова на все.

Старший, первенец, и радовал его и печалил. Он хоть и старался не слишком часто появляться на берегу, но отцовское дело знал и в нужную минуту – лишь бы успел подрасти, мог успешно его заменить. Только не надо ему предлагать делать дело вместе. Бесполезно. Покрутится, сделает вид, что это его интересует. На самом деле его интересовало только то, что он делал сам. Поэтому когда-нибудь или передать все, а самому удалиться, или – пусть ищет свое.

На столе остатки ужина. Жена прислала несколько горячих картофелин. Картофель в их краях редко появляется на столе. Еще не привыкли. А ему нравится. Картофель, свежепросоленная селедка. Что может быть лучше? Кроме субботнего чолнта и форшмака, разумеется. Но то – в субботу. А сегодня день будний. И хоть в последнее время дела шли хорошо, и они вполне могли есть мясной чолнт и в будние дни, он этого не допускал. Субботе – субботнее. Иначе, что останется от субботы? Одна молитва.

Самовар еще горяч. На столе коптящая сальная свеча. Взял щипцы, поправил: сало быстро оплывало, обнажая еще не сгоревший фитиль. От свечи тусклый, желтоватый, колышущий тени свет. Пахнет рыбой: вяленой, соленой, маринованной. Пахнет морем: водорослями, соленой водой. За окном кромешная тьма. Ветер сильнее, настойчивей дождь.

Он ложится, как в детстве, овчина под ним, и укрывается тоже овчиной. Как в детстве, сон не приходит. Прислушивается к ветру, к дождю, думает о жене, о детях. Эти мысли всегда приносят покой. Даже если кто из детей болен, мысли о семье, как прочный рыбацкий якорь, удерживают на плаву его лодку. Но, похоже, сегодня самый прочный якорь ее не удержит: волна поднимает и швыряет в пучину, вертит, как щепку.

Он направляет к берегу, гребет со всех сил. Но чем больше усилий, тем дальше от берега лодку уносит. И нет уже сил сопротивляться, надо сложить вдоль борта весла и положиться на волю Господню.

Только он с детства привык бороться. Вначале за одного себя. Затем – за жену. Потом – за детей. Чем больше боролся, тем больше у него было сил. Только, похоже, что с этой бурей не совладать.

 

С каждым годом он чувствовал себя сильнее. Дело разрасталось. Всего несколько лет назад Авраам записал себя, жену и детей в купеческое сословие, а теперь – положение обязывало, подумывал записаться во вторую гильдию, да и городскую общественную обязанность надо было исполнять. Кроме того, на следующий год было решено строить дом – первый этаж каменный под контору, второй деревянный – для семьи. И дело, и семья разрастаются. Ничего не поделаешь, дом дело дорогое, издалека все приходится возить, железо для крыши из самого Екатеринослава.

Он редко оставался один. Дома жена и дети. На берегу вокруг него вились покупатели. Но, удивительно, чем он чувствовал себя сильнее, тем больше проникал в душу страх. Сила все больше поглощала его, из души вытесняя ту малую слабость, которая дает человеку возможность проникнуть в другого, слиться с ним. Он все чаще и чаще в субботние ночи ощущал эту силу свою как преграду, выраставшую между ним и женой, преграду, которую он хотел и не мог сломать, потому что она была им самим. Сломать ее означало сломать себя. А иначе убрать ее невозможно.

Жена. Огромные подслеповатые глаза, глаза-полумесяцы под длинными узкими бровями. Семенящая, квохчущая походка – казалось, везде поспевая, она одновременно находится в разных концах дома.

Она была с ним. Но не так, как раньше. Даже в самые близкие мгновения оставалась далеко-далеко. Даже будучи плотью единой, они не были едины душой. Может, у других так всегда, но у них было иначе. Становясь плотью единой, они срастались душой. И тогда не нужно было никаких слов. Их дыханья сливались, они жили единым, и от этой слиянности и рождались дети, плоть от плоти и дух от духа. Как только ощутил, что больше в их отношениях единое дыхание невозможно, жена перестала беременеть, словно Господь их покинул, оставив самим разбираться с их пустыми земными заботами.

Господь, даровав удачу и силу, покинул его, оставив одного в лодке среди бушующей бездны, вырвавшейся наверх из-под земли, соединившейся с бурей и сейчас влекущей его в утлом суденышке неведомо куда.

Раньше, молясь, он ощущал, как сила оставляет его и душа наполняется тем единственным, сравнимым только с дыханием, которое покидало его, становясь его и ее. Казалось, она перестанет дышать – и он перестанет. Так и здесь, перестанет молиться – и Он от него отвернется. Хорошо знакомые слова, как и раньше, произносились легко и свободно, но – слишком легко, легковесно, слишком свободно, чтобы быть услышанными. Он никогда не просил у Бога силы, всегда ее получая. Не просить в самом-то деле слабости. Кто просит такое? Это ведь не просто глупо, это – наваждение, искушение.

Как избавиться от излишней силы? Как преодолеть то, что отделяет его от жены, то, что отделяет его от Бога?

Он знал, что о делах можно поговорить, посоветоваться со знающими людьми. Но в этом случае с кем посоветоваться? Кто сможет ему не то что ответить, понять – о чем говорит? Да и как выразить словами то, что он ощущал, даже для себя не выражая словами?

За окошком – больше дерева, чем стекла, сверкнуло, перерезав небо, словно ножом. Крыша затрещала. Прокатился гром – словно пустые бочки. Хибара всхлипнула, застонала. Море с остервенением обрушилось на берег, швырнув на него все, что не сумело скрыть в глубине.

Он прошептал благословение. Но и сейчас сила не покинула его. Казалось, он готов сразиться с самой страшной стихией. На мгновение показалось, что он в родительском доме, на высоком обрывистом берегу, который, как козырек, возвышается над водой.

Под обрывом – море, над домом – горы. Их домик прилепился на узкой полосе между морем и небом: под ногами прохожих, под колесами телег, под копытами волов. Никто не минует. Проходя, проезжая, обязательно заденет. Развернет, как лодку против ветра.

Ее развернуло, ветер ослабел и вскоре утих. Подхватили легкие, тихие волны. Белый парус взметнулся. И он поплыл по тихому морю, зная, что на корме лежит якорь, который в любую минуту удержит, не даст лодке исчезнуть в пучине.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в январе 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: