Поединок серых глаз

* * *

Торжественный церковный полумрак,
Пред службой зажигает дьякон свечи –
Негромко раздаётся мерный шаг;
Вся суета – за стенами, далече…

Два человека перед алтарём
В потоке чистоты, добра и света!
Смущённые мирские дети лета:
Ещё чужие…
            Но уже – вдвоём.

* * *

Творчества великая награда –
Истина в прозрачной глубине,
Полуночных помыслов отрада,
Счастье в предрассветной тишине…

Вот и всё.
            Мне большего не надо!
Только бы звучал в душе моей
Искренний мотив добра и лада
Песнею летящих журавлей!

* * *

Говорила нараспев
Нищенка убогая:

«Для себя немного счастья
Попрошу у Бога я –
Чтобы не секла судьба
Острою секирою…»

…Попроси и для меня,
Попрошайка сирая.

* * *

Предрассветной молитвы срок,
Небо хмурит чело грозою;
В лабиринтах степных дорог
Плачет утро в траве росою.

Васильки, желтоватый дрок,
Разнотравье – коси косою!
Темноте подводя итог,
Ночь идёт по земле босою.

* * *

Я греюсь о людскую доброту,
О красоту натуры уходящей,
О птичий клин, за счастием летящий.
По грешной жизни, не спеша, иду…

Я знаю, что не знаю ничего –
Чем больше лет, тем больше заблуждений,
Ненужных тем, изменчивых решений,
Пустых вопросов: «Что?» и «Отчего?»

Я видел ад в горячечном бреду:
За мрачными дремучими лесами
Колдуньи с золотыми волосами
С собою звали, прокричав беду…

Я верю, что единожды солгав,
Не устою на жизненной дороге,
В делах, заботах, в счастье и тревоге
Ткань оправданья так и не соткав…

Отец

Воспоминаний детских миг –
Отец читает мой дневник.
И церемониться со мною
Отец не будет, не привык.

Отец…
            Трудяга, фронтовик.
Судьбу тащил, как коренник;
Всесильным и бессильным был,
О чём мечтал?
            Чего постиг?

Жизнь часто ставила в тупик,
Но рвущийся из сердца крик
Заталкивал в себя.
            И снова
Достойно жил – он так привык.

Заложник покидавших жён –
Всю жизнь, под сенью похорон,
В душе его, не умолкая,
Звонил январский* телефон.

…Вчерашний предрассветный сон
Печали светом оттенён:
Отец стихи мои читает
Под ликами святых икон…

_________________________________
* Моя мама умерла 20 января 1972 года

* * *

Из прошлого девчонка
Печально мне сказала:
«Я помню вашу маму,
Она у нас бывала.

Задумчиво сидела
В тени большого зала,
И чай пила неспешно
Из хрупкого бокала.

Натруженные руки
Изысканно держала,
Поёживаясь зябко
В оборках полушала.

Играла с нами в карты,
В кругу под абажуром,
И седина блестела
Серебряным ажуром.

Смотрела на картины,
Старинные эстампы…»
…Ей оставалась малость,
Чтоб в тень уйти от лампы…

О маме

Надкусила краешек граната*
И ушла в лазоревую даль,
Перед Богом только виновата,
Тишину оставив и печаль.

Скомканные тени – дети ночи,
Ропот недописанных стихов,
Память, растревоженная очень,
Не уснёт до первых петухов.

Тёплый цвет – гранатовый – заката,
Невесомых звёзд седая шаль;
На душе – прощанье и утрата,
На лице – прощенье и печаль…
________________________________
* Перед смертью мама попросила гранат

* * *

Под окном – сиреневые флоксы –
Мамины любимые цветы…
Заплетала мама русы косы
И гуляла так до темноты.

Трели соловьиные, рулады
По деревне… Вскинутая бровь
Гармониста… И девичьи взгляды…
И печаль, и нежность, и любовь.

…За окном застенчивая осень
От морозов спряталась в кусты.
Дочка разрешения не спросит
И уйдёт гулять до темноты…

* * *

            Светлой памяти моей бабушки
            Веры Ильиничны Морозовой

В изголовье теплится лампада,
За окном январской вьюги вой.
Жизнь ушла…
            И ничего не надо.
Тишина, смиренье и покой.

Скромная, простая Баба Вера –
Огонёк угаснувшей свечи;
Тихий свет любви, надежды, веры
Затухает в стынущей ночи.

… Встретит сына с дочкой у порога
Вечности, небесной чистоты,
И уйдёт последнею дорогой,
Без тревог, без слёз, без суеты.

* * *

Так хочется, так хочется узнать,
Что будет там, за дальним поворотом,
С чем ты придёшь к незапертым воротам,
И что туда с собою сможешь взять?

Полгорсточки тепла и доброты,
Любовь, обман, сомненья и желанья,
Бессилье, злость, коварство и прощанья,
И серость дней в мельканьи суеты…

* * *

            Друзьям детства Мишке Писареву, Славке Гришину и
            Юрке Кострикину посвящаю

Осколочек утерянного детства
Остался в сердце. Ноет по ночам…
Мои друзья, что жили по соседству,
Давно уж не звонят по мелочам.

Наш старый двор – цветные сны и грёзы;
Кусты сирени, тополиный рай.
Наш старый двор знал песни, смех и слёзы, –
Из памяти что хочешь выбирай.

Любимая футбольная поляна,
На ней «рубились» жёстко, до конца.
Я помню помощь Шубина Коляна
От рыжего парнишки – сорванца.

Дворовые старухи на скамейке
Судачили про то, что «всё не так!»,
А мы, купив «Памира» за копейки,
Курить влезали тихо на чердак.

На Жилина весеннею метелью
Дурманно – снежно яблони цвели,
Девчонки наши еле слышно пели,
Венки из одуванчиков плели.

…Осколочек утерянного детства
Остался в сердце. Ноет по ночам...
Мои друзья, что жили по соседству,
Давно уж не звонят по мелочам.

А мелочи важней, чем жесты, позы,
Которые с годами к нам пришли,
Наш старый двор – мальчишеские грёзы,
Он рядом, в сердце…
            И вдали, вдали…

* * *

Парочку «Степного аромата»
Я возьму и выйду на мороз.
Осень тут совсем не виновата –
Просто тошно и повесил нос.

Продавец, красивая Анжела,
С сожаленьем поглядит мне вслед.
И моя душа когда-то пела!
А теперь уж не поёт сто лет.

…Пьяное полночное блужданье,
Город в умирающих огнях,
Гибельных ошибок поминанье –
Тризна в память об ушедших днях.

* * *

Я споткнулся на бегу
На пустынном берегу
Одиночества и боли,
В заколдованном кругу.

Сам перед собой не лгу –
От себя не убегу,
Оставаясь перед жизнью
В неоплаченном долгу.

…Боль и страх перемогу,
Сердце чуть поберегу
И вернусь преображённый
В дом к родному очагу.

* * *

            Поэзия темна, в словах не выразима…
                  Иван Бунин

Сентябрь. Осень. Тёмные аллеи,
Стихов рожденье в чистоте страниц;
Берёзы дремлют, в темноте белея,
Не одобряя лист, упавший ниц.

Пустынно. Тихо. Нити паутины
Дрожат, скрывая серебристый страх.
…В пустынном парке – прошлого картины,
Печаль и память в кронах и кустах.

* * *

Ночной осенний лунный мир…
Опалово-седые звёзды
Ввыси печально грациозны
В звучании небесных лир.

Багрово-дымные огни;
Мертвы и молчаливы стены
Пустой разрушенной арены,
Где мы одни, совсем одни…

* * *

День Иоанна Предтечи,
Тающий след облаков.
Город, печалью помечен,
Дремлет на стыке веков.

Время – стремительный кречет,
Не признающий оков,
Души разлукою лечит –
Умных, больных, дураков.

Выпадет чёт или нечет?
Вновь под дыханье часов
Чувства свои засекречу,
Крепко задвинув засов.

…Спрятался сумрачный вечер
В синих потёмках дворов,
Звёзды – зажжёные свечи
В шорохе млечных миров…

* * *

Церковь печальными звонами
Будит тоску потаённую,
Звуки разносятся стонами
Вдаль жигулёвскими склонами;

Над голубыми затонами
Реет листва опалённая.
Прячется боль утолённая
Тайными тёмными схронами…

* * *

Ночь была пленительно прекрасна,
Благостна и дивно хороша;
Первобытным запахом тумана
Пахло из небесного ковша…

Страсть была юна и безрассудна:
До утра без устали греша,
Задыхаясь от тепла и света,
Пела опьянённая душа!

Ветер был стремительно беспечен,
Старыми газетами шурша,
Налегке летал по тротуарам,
Кучи павших листьев вороша.

Воспоминания о юности

Глушь срединной исконной России,
Зелень юной поднявшейся ржи,
Призрак утра, серебряно-синий,
Задремал у росистой межи.

Тонконогий чудной журавлёнок
Осторожно встаёт на крыло,
Голосок его, робок и звонок,
Оглашает родное село.

Позабыв про печали– тревоги,
Я иду, замирая, к тебе,
И несут меня быстрые ноги
По зелёной и влажной тропе.