Ласточки еще прилетят

 

 

 

– Как по заказу! Для нашего огорода!

Изнуряющий зной сменился тропическим ливнем, и хотя синоптики об этом предупреждали, никто не взял зонта – до того уже привыкли считать этот предмет никчемным. Аня и Карина направлялись из барского дома на конюшню – пообедать, но ливень их накрыл, и пришлось спасаться в деревянной часовне.

– Ничего, он сильный, значит, скоро пройдет. И мы тогда короткими перебежками…

– Как же, короткими! Вот и я так думал. А он хлещет и хлещет!

На крыльце стоял мокрый Илья, засовывая в карман свой карманный компьютер.

– Илья! – радостно воскликнула Аня. – И вы здесь!

И тут же заметила, что обрадовалась ему не меньше, чем он ей. И привычно сменила тему:

– Говорят, вы чудеса какие-то сделали с тем портретом, с запущенным дядькой-то.

– Ерунда, – отозвался Илья, – никаких чудес, только грязь убрал.

– А Лариса Ивановна сказала, что сенсация, и что он теперь не неизвестный, его будто бы уже атрибутируют как портрет герцога какого-то.

– Ну да, у вас еще один такой же герцог есть в кладовке, и тоже 18-й век, и тоже неизвестного автора. Я смотрел – и правда, похожи физиономии. Тут теперь широкий простор фантазии, и про герцога можно разузнать, и художника попробовать вычислить. На ученый труд кому-нибудь хватит.

– Сами не хотите покопаться?

– В 18-м веке? Я? Нет. Не мое. И я не теоретик. Я вот Селиванову идейку одну подкинул… – Он аппетитно потер ладони, но Аня перебила скептически:

– А, все Селиванов. А если бы здесь вам платили столько же, сколько он – остались бы на реставрации? Только честно!

– Честно? А я всегда с вами честно, – оскорбился Плотников. – Думаете, душа моя на самом деле здесь, только я туда ее продал? Да нет же! Я и здесь хочу попробовать, и там, и еще много где. Я ж излагал уже эту тему пафосно. Нельзя застревать, должно быть интересно. Разве нет? Разве вы сами не по этому принципу живете? Хотите, чтобы я сидел на одном месте, как пень, и ни к чему не стремился, а сами Калинникову выставку готовите! Хотя могли бы не напрягаться и еще сто лет твердить про усадьбу!

– Он проговорился? – опечалилась Аня. – Это же был наш с ним секрет.

– Ну мне-то можно, – искренне возразил Илья. – Я так обрадовался. Я уж думал, вы совсем примерзли в антикварных залах, потом только сообразил, что вам просто ничего другого не остается – современные-то под Мурашовой. А она пусть гений, но монополия – нехорошо, я считаю, без свежего воздуха нельзя. Так что вы на правильном пути! Старинное искусство почти все уже осело в коллекциях, а в собирательстве современного есть перспектива. У вас получится, главное, сами не отступайтесь.

– Вот и тем более не следует говорить гоп, – живо откликнулась довольная Аня. – А то все разговорами и кончится. То залы заняты, то невыставочный месяц, то надо ждать хорошего настроения у директора, чтобы грамотно идею подать. Лето скоро пройдет! А за вас душа болит – заиграетесь с поисками себя и забудете определиться.

– Обо мне? Душа? Вот спасибо, – серьезно ответил Илья. – Я это запомню.

– Илюшка не заиграется, – раздался уверенный голос Карины, и Аня даже вздрогнула – оказывается, она о ней и забыла, а та, не мешая их разговору, внимательно его слушала. – Ты посмотри, он ведь даже пока дождик пережидал, на своем «карманнике» что-то чирикал. И без конца в него идеи скидывает, значит, голова работает без перерывов. Ведь только прикидывается шалопаем! А разбрасывается потому, что много дано.

– Батюшки, защита! Низкий поклон! – И Илья, ухмыляясь, отвесил низкий поклон.

– Не стоит, – великодушно ответила Карина. – Я в тебя верю. Вот только и мне иногда, как Ане, кажется… Я тут книжки по ночам читаю, не чтобы до вас дорасти – тут ясно, что не угнаться, а хотя бы ваш иностранный язык немного выучить. А то слушаю иногда и ничего не понимаю… Ну так вот, там то Леонардо на службе у князька эскизы мебели ему рисует, или одежды, пряжки какие-то, декорации к карнавалу, прочую чушь. Картинка рядом с текстом – и правда, пряжка. Леонардовой рукой! То еще какой-нибудь гений такой же ерундой занимается за кусок хлеба. Так сердце щемит сразу, просто бросаю читать! Ведь еще какую-нибудь мадонну могли бы за это время нарисовать! И вот тут я тебя, Илюшка, сразу вспоминаю…

– Понял, – остановил ее Илья, – и премного благодарен, что причислен к лику святых. А что, хорошая пряжка?

– Да ничего, – пробормотала сбитая с толку Карина.

– И мебель? – требовательно продолжал Плотников. – И костюмы хороши, так ведь? И люди потом на эти вещи смотрят – и понимают, что такое хорошо и что такое красиво. И те, кто после них на этом стуле сидят, тоже проникаются, хотя об этом и не думают. Недаром он пряжку-то рисовал! Хороший вкус через нее в целых поколениях воспитывался! А что с нами было бы, если бы все это нарисовал бездарь? А мадонн и так хватает! – с жаром закончил он.

– Ну конечно, – обескураженно проговорила Карина, – мне очень просто рот закрыть, я профан, и книжку-то не дочитала.

– Я не закрываю, – объяснил Илья, – я и Ане говорил, что в любом деле нужен профессионал. И тут нельзя распределять, что если талант большой – пусть он расходуется на искусство для небожителей, а в массовое искусство для простого люда – давайте талантишко поплоше пустим, чтоб не жалко. Вы меня цените – меня это греет, но я не буду блаженно жмуриться, лезть повыше на какой-нибудь Олимп и мурлыкать: мы рождены для вдохновенья… Чтобы потом грехи не отрабатывать, как Калинников, – неожиданно закончил он.

– Чего-чего? – Дождь стихал, и Аня, высунувшись на крылечко, протягивала руку определить, моросит или нет – но тут повернулась, забыв о дожде. – Что Калинников отрабатывает?

Из часовни было видно, как вдалеке Арсений Филиппыч, скрывавшийся от непогоды в барском доме, выходит наружу – в прозрачном пластиковом плаще до пят, с капюшоном, почти в скафандре – и степенно готовится к работе.

– Грехи, – спокойно ответил Илья. – Вы не обижайтесь, Анечка, что я о нем побольше вашего могу знать, хоть вы с ним и общаетесь давно и душевно. Просто перед красивой молодой женщиной любому хочется выглядеть орлом, это ясно. Да я не о тайнах каких-то, ни боже мой. Знаете же сами, что он не любитель с кисточкой, что век свой отпахал на Химкинском художественном комбинате.

Аня кивнула.

– А что там штамповали? Портреты трех главных бородачей и всех вождей вплоть до Горбачева. Ну, писателей им иногда заказывали – Пушкина там, Данте. Платили копейки. Но художники работали, чтобы совсем не нищенствовать. Как же человек – нормальный, совестливый, должен был себя гнуть! Вот он губил талант, и сам это знает, и грех свой теперь замаливает – зимой и летом. Служит красоте.

– А может, просто наверстывает упущенное? – не согласилась Аня. – Ну, не было у него возможности в то время самовыражаться. Это мы сейчас можем выбирать, и нам легко говорить. Семью кормил – и это грех? Уж больно вы строги!

– Нет, – с сомнением покачал головой Илья, глядя на маленькую фигурку Странника в дождевом плаще, – не наверстывает. Это служение. Задолжал красоте. Наверстать бы – давно наверстал, отработал – и вперед, и дальше. А он этим живет. У каждого своя ведь движущая сила: у кого амбиции, у кого жадность, у кого выживание, – он кивнул на Карину. – А у него – замаливание великого Греха.

– А может, у него движущая сила – талант? – тихонько предположила Аня.

Илья удивленно взглянул на нее, засмеялся, взъерошил волосы.

– Об этом я и не подумал, – признался он так радостно, что теперь уже засмеялись все трое.

– А сам небось у Тишина тоже свои коммерческие грешки отрабатываешь! – съехидничала Карина.

– Лыко-мочало! Я – уравновешиваю. Как раз чтобы песне на горло не наступать и всю жизнь потом не раскаиваться. Аня сама сказала – мы-то можем выбирать… Выбор – дело ответственное! Вот я бы на месте Арсения Филиппыча, – он заговорщически понизил голос, – завязал с церквями и взял бы вот такой сюжет. Две барышни. Красавицы. Блондинка и шатенка. Одна – конфетка, глаза карие, смуглый румянец, ножки. Вторая – вся прозрачная, несмотря на солнце, а волосы в мелких завитушках от дождя, такая кружевная дама в джинсах… Вот это – красота!

Карина с Аней приготовились услышать откровения, а поняв, что попались, завозмущались весело:

– Приколист нашелся! А амурчик там летает? Один глаз серый, другой зеленый?

– Летает! – подтвердил Илья, сбегая с крыльца часовни. – Но дама в другую сторону смотрит. А дождь-то кончился! К вам на чай можно набиться? Тогда я за пряниками!

И убежал. Крупные капли звонко спрыгивали с деревянных зубчиков крыши на широкие перила. Аня, улыбаясь, ловила их в ладонь и совсем не торопилась на обед.

– Ты Илюшку убеждаешь остаться на реставрации, чтобы он не уезжал и был рядом, – раздался голос Карины – опять неожиданно. И совсем негромко, но Аня опять вздрогнула. И еще – Карина не спрашивала, она утверждала. Но Аня не удивилась – потому что та была, в общем-то, права. Подруга сказала вслух то, чего даже ее внутренний голос не решался произнести.

– Он все равно отсюда уедет, – ответила она устало. – Ты же слышала – еще не все испробовано. А тут он был бы пень.

Дружные капли уже не прыгали, они затихли, превратившись в унылую лужу.

– Значит, для тебя это неперспективный вариант? – заглядывая ей в глаза, допытывалась Карина. – Я это, может, не так сказала, не теми словами, ты только не обижайся. И ты не подумай, что я неблагодарная выскочка! Я бы меньше всего хотела ей казаться… Но мне очень важно знать – Илья тебе нужен? Если да, я никогда…

– Нет, – сказала Аня – и раскололись на тысячи осколков летающая электричка, и улыбающееся лицо Ильи рядом с Ларисой Ивановной в «свадебный» день, и долгая дорога от красной площади до «подковки», и праздничный культпоход в Серпухов, и даже эта часовня, на крыльце которой они все еще стояли. Вдребезги! Она даже слышала звон.

Аня испугалась: это «нет» было таким же предательством, каким было бы «да» по отношению к Вадиму и Егору. Она беспомощно посмотрела на Карину и добавила чужим голосом:

– Я не могу ответить. Я не готова.

И тут же с отвращением представила страуса с головой в песке. Опять спряталась!

– А я готова! – торжествующе подытожила Карина. – Удивительно так получается, что ты все время делаешь для меня невозможное. Вроде бы больше и некуда. Разве что смотровую площадку брось – не могу тебя видеть с этим веником.

– Я на эти деньги Егору подарки купила на день рождения, – объяснила Аня. – На дороге же их не найдешь. Приходите с Иринкой в субботу. Шесть исполняется! Мы его обычно в этот день на каруселях катаем.