Треугольная любовь

 

соч. 86

 

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за июль 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 7 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

18+

 

 

 

Никакого «любовного треугольника» здесь не будет, ну, когда с безответной любовью, – это тема не то что избитая, а наизбитейшая. Тут иная история, произошедшая в действительности, концовку которой я не понял, может, читатель лучше поймёт.

Ни я, ни сосед по мастерской (чуть не сказал «сожитель», срам) не тяготели к геометрической фигуре, давшей название рассказу. Мы просто писали, я – рассказы, он – картины. Картины – звучно сказано, не представьте себе охоты Рубенса или утренние экзекуции Сурикова (да и кто пишет картины последние лет сто), скорее эскизы.

Если для добротного рассказа требуется внешность персонажей, то один был лысеющим холодным блондином, второй – брюнетом с пышной шевелюрой и живописным беспорядком в одежде. Читатель, конечно, догадался, что блондин был художником, а брюнет писателем. Набоков тоже сразу бы догадался, любил такие приёмчики. Выходит, слегка подражание, но не искажать же свою биографию назло Владимиру Владимировичу.

В один весенний вечер… «Зимний вечер» как-то лучше звучит, «долгими зимними вечерами» – целая литературная традиция, Пушкин в Болдино, рядом дочь Родиона и прочее; но, что поделать, это было весной. Так вот, в один весенний вечер наш знакомый пейзажист решил отметить у нас день рождения. Это был только повод, повод хоть на время отвлечься от страсти к игре, не просто снедавшей – сжигавшей его. Потому-то он и пригласил эту – не эту, а тогда ещё какую-то – девушку, и за два дня вперёд выложил свою долю: напитки и прочее мы накупили сами. Мол, если уже потратился, значит точно придёт. Когда мы с Ады́лем (ну, вы уже познакомились) стали выкладывать купленное на стол, зазвонил телефон, и девичий голос попросил уточнить наш адрес. Именинник заверил её, что их общая знакомая уже у нас, и он сам вот-вот будет. Писатель (картин) выскочил её встречать и вернулся с озадаченным лицом: она рискнула прийти неизвестно к кому (ну да, она пришла с ним), мы впервые такое видали, и не была проституткой по вызову – не было прицельного взора. К тому же игрок-пейзажист становился скуп, удаляясь от игральных автоматов, и скупость его росла вместе с расстоянием, отделявшем его от сиих заведений.

Через четверть часа Афа́р стала нарезать помидоры (единственное, что было не готово), и с каждым помидором гасла надежда на пейзажного игрока, хотя он звонил и просил подождать, но мы уже понимали – другая дева, Игра, сумасшедшая ревнивица, перехватила его по дороге. Из соображений дружбы Адыль требовал резать помидоры помедленнее, и она, скептично улыбаясь, честно старалась. Нет, она была вполне ничего, просто понимала, что у Игры мужчину отбить трудно (это я объясняю, почему улыбалась скептично). Отчаявшись, Адыль пошуровал в кухне и выгреб маленький сморщенный помидорик, такой же захудалый, как наша надежда – они погибли быстро и вместе.

Никогда не понимал, зачем взрослый писатель, этакий солидный дядька в костюме с галстуком, начинает подробно разъяснять, кто куда чего засунул и кто кого сколько раз поцеловал; что от этого меняется в сюжете, и кому это надо. Мне не надо, постараюсь внушить себе, что читателю тоже не надо. Скажу только, что треугольный секс был для нас внове, мы склонны были приписать его воздействию изделий винно-водочной промышленности, но когда проснулись (не помню, в какой последовательности), она поинтересовалась с серьёзной задумчивостью, обозревая остатки пиршества: «Ну что, похулиганим?». – «Как… твоя душа пожелает», – отвечал Адыль – его тоже растрогала эта задумчивость. Вообще к сексу она относилась с трогательной серьёзностью, хмурила бровки, уставясь в потолок (или в подушку, стену, пол – в зависимости от позы), и если тот из нас, кто лодырничал в данный момент, начинал шуметь, говорила: «Стойте, тише, а то я не смогу настроиться». Любопытно, что во всё остальное время она была шумной, болтливой, подчас капризной и вздорной. Во многом простоватой – живопись не могла отличить от цветной графики, а верлибр от силлаботоники, прочла за свои четверть века не более дюжины книг. Я утешал себя тем, что большинство пишущих нашего города тоже таковы. Мастерскую упорно называла цехом, что ужасно раздражало Адыля. Утверждала по-обывательски, что у меня внешность художника, а у него – писателя.

Впрочем, порой наши вечера приобретали интеллектуальный налёт, например, раз она весьма грамотно доказывала, что многомужество логичнее многожёнства: женщина меньше устаёт от секса и способна удовлетворять группу мужей, а мужчина не может быть «всегда готов», тем более если готовности требует дюжина возлюбленных. Адыль слушал с такой грустью, что во мне проснулась мужская солидарность – пришлось возразить, что при многомужестве упадёт рождаемость: от десяти мужчин женщина родит не больше, чем от одного, а от одного мужика могут постоянно рожать хоть несколько десятков женщин. Тут меня подвела страсть к объективности, я не выдержал и сам же добавил, что при нынешней перенаселённости многомужество было бы только к лучшему. Мало кто из читателей меня одобрит, что поделаешь, я не попсовый.

Раз сказала мне с улыбкой, на эскалаторе (провожал её): «А в постели ты лучше, чем Адыль». Несколько дней обдумывал это и сообразил: всё дело в интеллекте, его уровень отражается на уровне любви, и потому в постели (на полу, на столе) наш друг был солдафонистее и однообразней. Нет-нет, всё было мирно и без ревности, сидим этак кучно и смотрим «стеклянную сиську», говоря словами Стивена Кинга. Из всего просмотренного помню только фильм, где во времена Великой Отечественной некая крестьянка приютила двух солдат, советского и финского, и воскликнула как-то: «То у меня вообще мужиков не было, а теперь сразу два!». – «Во, точно!», – расхохоталась Афар и шлёпнула по заду (какая разница, кого).

Но всё равно между нами (не тремя, а двумя) вступило в силу некое тайное соглашение, мы были умнее простоватого хозяина мастерской, он выглядел только тупым довеском к нашему роману, я ловил понимание этого в её глазах, и в других мелочах, не объяснимых словами. Странно, но вместо ревности, напротив, это даже добавляло прелести в нашу совместную жизнь, перчинку добавляло – перчинку на двоих.

Помню вечер без него – по дурацкой случайности мы тогда... [👉 читать далее...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в июле 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: