Осенний суд

Пьеро

Навязчивый мотив, немодный и унылый,
Ты будешь повторять, пока не надоест,
О грустный мой Пьеро, что смыл с лица белила
И сбросил мишуру, и в джинсы перелез.

Театра нет, а ты играешь поневоле –
Не то что за гроши, а просто без гроша.
Кому нужны твои трагические роли?
Кому нужна твоя печальная душа?

Ах, двадцать первый век брезглив и избалован.
Газетой не шурши, оставь свои мечты:
Хоть объявлений – тьма, но требуется клоун,
И вовсе никому не требуешься ты.

А курточка уже до дыр поизносилась,
И подтекает кран, и дребезжит кровать.
К тому же начался у Коломбины климакс,
На то, что рядом ты – ей глубоко плевать.

Припомнится тебе холодными ночами,
Как зал рукоплескал и сыпались цветы.
Но кто-то лишь пожал крылатыми плечами,
И занавес упал с небесной высоты.

Запеть бы от души, да что-то не поётся.
Всяк позитива ждёт, но где он, позитив?
Тебе смешно до слёз, и значит, остаётся
В полночной темноте насвистывать мотив.

* * *

Под вальс, задумчивый и старый,
Роняли свечи отблеск зыбкий.
Мелькали чопорные пары
И равнодушные улыбки.
Все очень весело скучали
И очень вежливо шутили.
Казалось, не было печали,
Казалось, обо всём забыли.
И больше ничего не будет...
А за окном сгущался вечер.
И свечи плакали, как люди.
И люди таяли, как свечи...

Приёмный покой

Когда слабеет дух и стонет плоть,
Когда вокруг я зрю чужие лица –
Ты в свой покой впусти меня, Господь,
Хочу к Тебе поближе поселиться.

Я знаю – там прекрасные врачи,
Я знаю – там стерильные палаты,
Но на двери табличка: «Не стучи!» –
Для тех, чьи души больше не крылаты.

Не много слов осталось про запас,
Моленья не помогут и гаданья,
Когда Тебе, Кто лечит, – не до нас:
Ты исцеляешь язвы мирозданья.

Уже мне до небес подать рукой,
Струится время млечною рекою,
А я всё рвусь в приёмный Твой покой –
Чтоб приняли, оставили в покое…

Осенний суд

Судьба ещё не началась, а жизнь уже за половиной.
Холодный ветер бьёт в лицо, и листья мятые летят.
На чей же мне отдаться суд, куда теперь идти с повинной?
С меня за всё по полной спросят – и, уж конечно, не простят.

А ты качаешь головой в своей жестокой укоризне:
Совсем, совсем не для меня ты выплетала ночью сеть.
За каждый звёздный час с тобой плачу десятилетьем жизни,
И только жаль, что до конца мне расплатиться не успеть.

Речное

И вечер не вечен, и ночь не успеет помочь,
Застыну на старом причале в тоске и печали.
Мой транспорт речной отбывает из гавани прочь,
Вот только дождётся меня – и немедля отчалит.

Как холодно стало – к зиме не готов я совсем,
Но рад, что кончается эта бездарная осень.
Вчера – не поверишь – мне было всего сорок семь,
Вчера сорок семь, а сегодня уже сорок восемь.

Ещё я бутылку за здравие выпить могу,
И женщин люблю, и в монахи пока не постригся,
Но сам от себя свой последний обол берегу
В уплату Харону – до правого берега Стикса.

* * *

Меня здесь нет.
Я в том разбитом доме,
Где прадед был зарезан при погроме.

В той мерзлоте,
Где стынет много лет
Свинцом в затылок вычеркнутый дед.

В чужом краю,
Где в воздухе змеится
Дахау дым и пепел Аушвица.

А здесь – не я,
А я в мирах иных,
Где не найти свидетелей живых.

Но ангел смерти
Огненным крылом
Там осеняет память о былом.

Каин

Ливень в городе каменном
Нас на ночлег оставил.
И спросил я у брата Каина:
– Где брат твой Авель?
Может, он пребывает в коме,
Может, помочь надо?
Почему ты живёшь в его доме,
Пасёшь его стадо?
Если уверен, что помер он,
За упокой – рюмашку,
Но за что ты пустил по миру
Его дочку, свою племяшку?
Было в семье вас двое,
Так отвечай прямо:
По какому праву присвоил
Могилку его мамы?
Брат Каин кричал запальчиво,
Что никому не обязан любовью
И что руки краской запачканы,
A не кровью,
И он – не сторож, говоря строго,
Тому, кто ушёл куда-то,
И он верит в другого бога,
Не в того, что у брата.
На кой ляд о брате спросили? –
Не надо касаться личного…
…Раскаянья не было.
Только глаза косили
Больше обычного.

Подлинная история Пигмалиона

Некий мастер душу мрамора раскрыл,
Он не спал, не ел и не ходил налево,
День и ночь трудился из последних сил –
И прекрасной вышла каменная дева.

Миг триумфа для ваятеля настал:
Этот лик собой затмил живые лица.
Скульптор статую поднял на пьедестал
И оставил в одиночестве пылиться.

Но однажды гость, прохожий человек,
Дух покоя в этом доме потревожил,
И хоть был он по рожденью древний грек,
Только выглядел значительно моложе.

Видно, путнику той ночью не спалось,
Заглянул он ненароком в мастерскую –
Никогда до сей поры не довелось
Видеть женщину красивую такую.

Он по каменным погладил волосам,
Очень нежно тронул мраморные груди
И губами прикипел к её устам,
Сжав в объятьях, как умеют только люди.

Не осталась без ответа эта страсть –
Дело в мраморе, в богах или в цементе,
Но красотка ожила и отдалась
На своём, таком привычном, постаменте.

Дверь раскрылась. Побелевший, словно мел,
Входит скульптор, шум заслыша, весь в тревоге.
Он, любовников узрев, окаменел
И застыл навеки прямо на пороге.

Удивлялся после греческий народ:
Что за странная скульптурная затея?
«И зачем тут этот каменный урод?!» –
На него кривила губки Галатея.

Баллада о выборе

Король разражается бранью отборной:
Поведали верные лица,
Что дочка-принцесса и юный придворный
Посмели друг в друга влюбиться.
На замок смертельный обрушился страх:
Любовник под стражей, принцесса в слезах,
Блестят алебарды сурово,
Все ждут королевского слова.

И старый король прохрипел: «Так и быть,
На плаху главу не положим.
Вы вздумали шутки со мною шутить –
Я тоже шутить расположен.
Я, рыцарь, в тебе храбреца узнаю,
Поэтому шанс на спасенье даю.
Вот видишь две двери закрытых? –
В одну из них должен войти ты.

И если судьба тебя нынче спасёт,
Жить в мире и счастье ты будешь.
За дверью одной тебя девушка ждёт,
Ты с ней о принцессе забудешь.
За дверью другой, чтоб смешней подшутить,
Я лютого тигра велел посадить.
Закончится всё до рассвета,
А дочь пусть посмотрит на это».

Не знаю уж как – не скажу, хоть убей, –
Хотя было времени мало,
Отцовскую тайну закрытых дверей
Принцесса узнала. Узнала!
Известно ей всё: где красотка, где зверь.
Кивает принцесса на левую дверь.
Но рыцарь недвижим, однако,
Как будто не видит он знака.

Любовь – испытанье. Средь стольких потерь
В ней всяк при своём интересе.
Принцесса кивает на левую дверь,
Но можно ли верить принцессе?
Задумала, может, принцесса с тоской:
Пусть лучше умрёт он, чем будет с другой.
А может, напротив, решила:
Уж лучше с другой, чем могила.

Стоит он в раздумье, а выбор жесток,
И в нём он совсем не уверен.
...Не знаю, что дальше: здесь вырван листок.
Конец этой сказки утерян.
Зачем же мне вспомнилось это теперь?
Влюблённый страдалец... Закрытая дверь...
А может, опять повторится
Та сцена – но новые лица?

Я вижу себя. Предо мною стена.
Две двери. И дело – к развязке.
И женщина есть. И похожа она
На эту принцессу из сказки.
На что же решиться? Попробуй, проверь...
И снова конец неизвестен.
...Принцесса всё так же кивает на дверь –
Но можно ли верить принцессе?

Песенка

Напрасно дверь так плотно
Прикрыла ты, мой свет:
Я человек залётный,
В окошко – и привет.

Над домом и над садом
Взлечу, как рассветёт.
Не надо, ах, не надо
Меня, как птицу, влёт.

Таким не нужно в стаю,
Таким не вить гнезда.
Прощай, я улетаю
Отсюда навсегда.

Надену плащ походный
И шляпу набекрень.
Я человек залётный,
Я здесь всего на день.

А почему не на два? –
Зачем тянуть, мой свет,
Не надо, ах, не надо!
В окошко – и привет.

Прости, я улетаю,
И помни обо мне,
Покуда не растаю
В прозрачной вышине.

* * *

Меня закружило по свету,
Тебя удержало судьбой.
Не там хорошо, где нас нету,
А там, где я рядом с тобой.

Окончена наша баллада,
И ангел вспорхнул в небеса.
А писем уж лучше не надо –
Нам не о чем больше писать.

Казалось бы, сердце – на части,
Кругом вороньё и враньё,
Но вновь усмехается счастье,
Еврейское счастье моё.

Значит не люблю

Не ревную! Значит, не люблю.
Я тебя от сердца отскоблю.

Постепенно выведу следы
Старой боли с запахом беды.

Лжива! Не добра! Не хороша!
…Отчего ж так мается душа?