Замкнутый круг

Трагикомедия в двух действиях, шести картинах

 

На чтение потребуется 1 час 15 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Нью-Йорк, Бруклин. Зима 1996 года.

 

Просторная кухня в доме Лены Квашниной, ныне – миссис Элен Гольдберг. Лена хлопочет у плиты. Одновременно она прижимает к уху переносной телефон.

 

ЛЕНА: Да, это компания «Суперсекс по телефону»... Да, доллар восемьдесят девять за минуту... Вы интересуетесь, почему так дорого? Ну, за сексуальное удовольствие надо платить. Кстати, вы уже говорите две минуты, и я не думаю, что вы получили от этого какое-либо удовольствие... Как вы сказали? Компания «Виртуальный оргазм» берёт доллар пятьдесят девять за минуту? Ну и звоните в этот оргазм. У нас клиенты получают не виртуальный, а самый настоящий оргазм – и всего за десять минут разговора... Вы опасаетесь, что не успеете за десять минут?! В таком случае наши девушки подвергнут вас усиленному телесексу в течение получаса и больше... Как?! Вы говорите, что у вас заторможенные половые рефлексы? Так для вас, значит, полчаса будет тоже недостаточно? – вы это хотите сказать?.. Ну, дорогой мой, вам надо обратиться к сексопатологу. До свидания. Приятно было с вами поговорить. (Кладёт трубку) Заторможенные рефлексы!... Псих ненормальный.

 

Разбивает три яйца и выливает их на сковородку. Достаёт из шкафчика приправы, напевая из Элвиса Пресли:

 

«If you go away that I know you must,

There’s nothing left in this world to trust…»

 

Раздаётся телефонный звонок.

 

ЛЕНА: Hello, how are you!.. Да, «Суперсекс по телефону»... А, Эдик, это вы? Не узнала. У вас изменился голос после вчерашнего сеанса. (Смеётся) Хотите продолжить? С удовольствием, но только коротко – я с минуты на минуту ожидаю отца из аэропорта, он прилетел из Израиля... Так на чём мы остановились? Насколько я помню, вы медленно раздевали меня, клали на живот и обливали йогуртом... Ну, что ж, начнём... (Меняет голос на вкрадчивый полушёпот; при этом умудряется бесшумно шуровать у плиты, сыпать приправы, расставлять тарелки, вилки и ложки) Эдинька, милый, наклонись ко мне, медленно слизни йогурт от моей шеи до попки... Ещё раз... И ещё... О, я чувствую, как горячая волна возникает и движется по моей обнажённой спине... О! О! О!.. Чувствуешь ли ты моё возбуждение, милый?..

 

Раздаётся звонок в прихожей. Лена идёт к двери, говоря своим обычным голосом:

 

ЛЕНА: Эдик, извините, ко мне пришли. Мы продолжим завтра в это же время. Или, если вы не против, позвоните Дине – вы её, конечно, помните, – и она с удовольствием вас обслужит. Можете обливать её йогуртом, кефиром, сметаной и слизывать в любом направлении – как вам будет угодно. До свидания.

 

Исчезает в прихожей и возвращается с отцом, Георгием Николаевичем Квашниным, и его бывшим московским сослуживцем, Павлом Дмитриевичем Горшковым.

 

ЛЕНА: Папа! (Целует его, плачет и смеётся) Я так рада!

 

КВАШНИН: Ты повзрослела за одиннадцать лет. И даже пополнела. А я?

 

ЛЕНА: Ты возмужал. (Горшкову; ласково) Пашенька, ты не находишь, что папке эмиграция пошла на пользу?

 

КВАШНИН (удивлённо) Я вижу, разница в возрасте не мешает вам быть на «ты».

 

ЛЕНА (прижимаясь к Горшкову): Разве Паша не сказал тебе, что мы с ним состоим в законном браке?

 

КВАШНИН (Горшкову): Что ж ты молчал?! Битый час по дороге рассказывал всякую херню, а самое главное не сказал!

 

ГОРШКОВ: Жора, ну что тут особенного? Лена с Аркадием развелись; моя супруга сидит в Москве и не рыпается, говорит, что хочет умереть под звон кремлёвских курантов. Я работаю у Лены в фирме...

 

ЛЕНА: Мой главный помощник!

 

ГОРШКОВ: ...и мы с ней прекрасно сработались.

 

ЛЕНА (смеётся): Самые толковые бизнесмены получаются из бывших советских офицеров, партийных работников и профсоюзных боссов. У них отличная деловая хватка.

 

ГОРШКОВ: Так что ты, Жора, не удивляйся, что деловая связь перешла у нас в личную.

 

КВАШНИН: Но ты же на двадцать четыре года старше её!

 

ЛЕНА: Ну и что? Паша у меня – как свежий огурчик!

 

КВАШНИН: Огурчик!.. Ты знаешь, сколько у этого огурчика было баб – свежих и несвежих?

 

ГОРШКОВ (хохочет): Меньше, Жора, чем у тебя, намного меньше.

 

ЛЕНА (жестом приглашает к столу): Мало ли что у кого было в Советском Союзе... Забудем о прошлом. Папа, разливай.

 

КВАШНИН (разливает водку и встаёт с рюмкой в руке): Лена, Паша! Хоть я и не одобряю ваш... э-э... брак, но я и не удивляюсь. Я уже давно перестал чему бы то ни было удивляться – с тех пор, как мы уехали из нашей родной Москвы одиннадцать лет тому назад. (Вытирает под очками слёзы) Если бы кто-нибудь сказал мне в Союзе, что я буду в Израиле убирать мусор, что я приеду в Америку к дочери без гроша в кармане просить о помощи, что моя жена так нелепо уйдёт из жизни, что мои дети будут гражданами двух разных стран – и ни одна из этих стран не будет Россией, – я бы сказал, что это невозможно! Что это бред! Что так в жизни не бывает! Но в жизни бывает и не такое. Если свершился величайший исторический бред и развалился могучий Советский Союз, которому мы с тобой, Паша, отдали всю нашу жизнь, – значит, в этой жизни всё возможно. Любая нелепица! Любой миф! Какая угодно сказка!.. Так выпьем же друзья – Лена! Паша! – за то, чтоб «сказку сделать былью», как пелось в известной советской песне! Чтобы свершилась наша американская мечта! (Чокается с Леной и Пашей).

 

ГОРШКОВ: Вот чему я всю жизнь завидовал, так это Жориному красноречию. Чувствуется, что человек окончил юридический факультет.

 

ЛЕНА (Горшкову): Кстати, я никогда не спрашивала тебя – а что ты окончил?

 

КВАШНИН: Паша окончил шестиместимесячные курсы следователей. Верно, Паша? (Горшков молча кивает) Кстати, как ты попал в Америку? Как тебя выпустили? В тебе что – обнаружилась еврейская кровь?

 

ГОШКОВ: В какой-то степени, да. Когда Союз начал разваливаться и меня шугнули из органов, я быстренько сбегал к синагоге на Маросейке и там познакомился с Фаиной, полной жгучей брюнеткой лет сорока пяти. Ты знаешь, Жора, как я люблю полных брюнеток с хорошей грудью восьмого размера. Короче, мы с ней быстро столковались, я вручил ей три тысячи, развёлся с Клавкой и женился на Фаине.

 

КВАШНИН: Фиктивно? Без исполнения супружеских обязанностей?

 

ГОРШКОВ: Жора, ты меня обижаешь... В разгар медового месяца мы подаём документы на выезд в Израиль – на нашу историческую родину, и через год благополучно уезжаем. В Вене мы расстались, так как я к тому времени понял, что моя историческая родина – это Америка. Фаина в слезах улетела в Тель-Авив. А я – сюда. Вот и всё. Звал Клавку несколько раз, но она твердит, что её историческая родина – Россия, и что я – презренный сионист.

 

ЛЕНА: Так что я у Паши третья жена, а он у меня – второй муж.

 

КВАШНИН: А где, кстати, твой первый муж?

 

ЛЕНА: Аркадий? Увлечён наукой, дурачок. Ему не до семейной жизни. Он сейчас профессор медицинского факультета в Кливленде. Получает гроши – где-то тысяч шестьдесят в год, – но доволен до смерти. В общем, мы развелись по идейным соображениям: для меня шестьдесят тысяч – это не деньги. Он своим помешательством на медицине напоминает мне помешательство нашего Алика на музыке.

 

ГОРШКОВ: А помешанным надо быть только на зелёных бумажках.

 

КВАШНИН: Алик, между прочим, делает на своей музыке очень хорошие деньги. И отдаёт их все в кибуц – такой у них порядок. Он недавно организовал с одним аргентинцем музыкально-драматический театр в Хайфе. Сейчас он пишет мюзикл под названием «Высоцкий». Говорит, что посвятит его маме. (Вытирает слёзы). Лена, а как это случилось с мамой? Ты писала, что её могила в Лос-Анджелесе.

 

ЛЕНА: Я приготовлю кофе. (Отходит к плите, возится с кофеваркой. Возвращается к столу с кофейником в одной руке и с портретом матери – в другой) Этот снимок мама прислала мне за месяц до смерти. (Разливает кофе по чашкам) Ты знаешь её мечту – делать фильмы в Голливуде. Ей казалось, что её там примут с распростёртыми объятьями, и что она сможет там снять картины, которые ей не дали сделать в Союзе.

 

КВАШНИН: О Высоцком?

 

ЛЕНА: И о безвременной кончине Высоцкого, и о самоубийствах Маяковского, Есенина, Цветаевой, Фадеева... Она хотела назвать эту картину – «Литературные самоубийцы». Но мама была наивна как ребёнок. В Союзе она не могла работать по идейным соображениям, а в Америке – по финансовым обстоятельствам. Никто не хотел давать ей деньги на съёмки, хотя сценарии были готовы.

 

КВАШНИН: Ты писала, что она работала гримёром...

 

ЛЕНА: Сначала – помощником декоратора на студии, потом – гримёром. Впала в депрессию, даже начала пить. Лежала в психушке. (Смотрит на портрет; смахивает слезу) А потом, в разгар депрессии, наглоталась таблеток – и не проснулась...

 

Лена ставит портрет матери на полку, бережно вытирает его салфеткой.

 

Ладно, давайте о деле. Папа, что ты имел в виду, когда сказал: «Чтобы сбылась наша американская мечта»?

 

КВАШНИН: Ну, чтобы стать прочно на ноги, заработать хорошие деньги, купить дом, машину... Что ещё человеку надо?

 

ЛЕНА: Чтобы купить дом, папа, надо вкалывать. Это в Союзе можно было иметь, как говорил Райкин, «неконкретные специальности: инструктор, уполномоченный, инспектор». В Америке это не проходит. Вот, например, я. Чем занимаюсь я?

 

КВАШНИН: Ты писала, что у тебя брачное агентство, так?

 

ГОРШКОВ: Не только. (Пьёт).

 

ЛЕНА: Паша, кончай хлестать водку; тебе завтра работать. (Квашнину) У меня брачные конторы здесь, в Бруклине, а также в Чикаго и Сан-Франциско.

 

КВАШНИН: Ого! Хорошие деньги делаешь?

 

ЛЕНА: Не жалуюсь. И вообще, папа, у меня есть всё, к чему я стремилась: деньги, дом, ещё один дом во Флориде, шикарные машины, океанские круизы – всё, всё, всё!

 

ГОРШКОВ: Лена – финансовый гений! Рокфеллер, Морган и бывший советский министр финансов Зверев – щенки перед ней! (Пьёт).

 

Лена забирает у Горшкова бутылку.

 

ЛЕНА: Недавно я открыла ещё один бизнес – секс по телефону. (Квашнин поперхнулся водкой) Чему ты удивляешься? Это сейчас очень перспективное направление. Газеты пишут, что через десять лет больше американцев будут заниматься телефонным сексом, чем постельным.

 

КВАШНИН: А откуда дети будут браться?

 

ГОРШКОВ (хохочет): Из пробирок! Из мензурок! При помощи компьютеров!

 

ЛЕНА: Но это ещё не всё. Сейчас Паша занимается третьим направлением – ввозом в Америку женщин.

 

КВАШНИН: А-а, понятно. Завозишь проституток?

 

ЛЕНА: Не проституток, а «работников сексуального фронта», как выразился недавно в Конгрессе председатель Всеамериканского общества по легализации проституции.

 

КВАШНИН: Я насмотрелся на этих «работников» в Израиле. Противное зрелище.

 

ЛЕНА: Противное или не противное, но я хочу, чтобы ты, для начала, стал Пашиным помощником... (Пьёт) Ты знаешь такое понятие в бизнесе – оборачиваемость оборотных средств?

 

ГОРШКОВ: Жора, я тебе говорю: Лена – финансовый гений! Окончила здесь школу бизнеса при Пенсильванском университете.

 

ЛЕНА (тоном профессора): Успех любого бизнеса зависит от оборачиваемости оборотных средств, то есть, от количества полных производственных циклов. В этом отношении нет бизнеса более прибыльного, чем проституция. Проститутка совершает в день до двадцати полных производственных циклов, то есть, она оборачивается в день до двадцати раз – и каждый оборот приносит прибыль! При этом она является лучшим оборотным средством, чем станок или автомобиль, так как она не потребляет материалы, сырьё, топливо, энергию...

 

ГОРШКОВ: ...она не требует ремонта, периодического обслуживания, техосмотра, замены частей, покраски...

 

ЛЕНА: ...её не надо страховать, чистить и смазывать, её не надо заправлять бензином, и так далее...

 

ГОРШКОВ (хохочет): Ну, положим, техосмотр ей иногда требуется... Жора, пойми, тут всё просто. Я это уже проделывал несколько раз. Я еду в Россию; где-нибудь в Рязани или Ставрополе даю объявление в газете: мол, женщинам от двадцати до тридцати пяти лет предлагается работа в Америке по уходу за стариками. Ко мне приходят бабы с бабками...

 

КВАШНИН: Бабы с бабками?

 

ГОРШКОВ: Ну, с деньгами... Беру у них три тысячи, полторы трачу на документы и билет в Штаты, а полторы кладу в карман.

 

ЛЕНА: Но ещё лучше вербовать баб не в России, а где-нибудь в нищей Молдавии.

 

КВАШНИН: У меня была в Израиле одна знакомая из Молдавии, работала на улице. Светой звали, Светланой Анатольевной.

 

ГОРШКОВ: В Израиле что – проституток зовут по отчеству?

 

КВАШНИН: Хорошая была женщина. Преподавала раньше русскую литературу. (Лене) Я бы не хотел этим заниматься – ввозом женщин. Мне это будет очень тяжело морально.

 

ЛЕНА: Папа, ты будешь этим заниматься!! И никаких отговорок! У меня нет для тебя ничего другого. Не хочешь – можешь возвращаться в Израиль. Там полно мест, где надо убирать мусор.

 

ГОРШКОВ: Жора, подумай! Ведь ты хочешь красиво жить – верно? Значит, соглашайся.

 

ЛЕНА: Пора спать. Спать, спать! Я там вам постелила. Идите – вам завтра работать. (Толкает их в спину) Спокойной ночи.

 

Квашнин и Горшков уходят. Лена собирает посуду со стола. Раздаётся телефонный звонок.

 

ЛЕНА (берёт трубку): Да... вы не ошиблись. Это «Суперсекс по телефону». Что случилось? Вы говорили с нашей девушкой десять минут, а счёт пришёл на двадцать пять?.. Хорошо, мы проверим. Если ваша жалоба подтвердится, мы вам откроем кредит на пятнадцать минут... То есть вы сможете бесплатно заниматься сексом по телефону в течение пятнадцати минут... Нет, денег мы не возвращаем... Что вы сказали? Вы хотите говорить с мужчиной, а не с девушкой? Вы что – гомик?.. Ах, вы бисексуальный! Понятно. Хорошо, мы подберём для вас подходящего мужчину. Какой голос вы предпочитаете – бас, баритон или тенор? Драматический тенор... Прекрасно, у нас есть парочка оперных певцов. Договорились. Позвоните в понедельник, в это же время. Спокойной ночи. (Кладёт трубку) Бисексуальный идиот!

 

Лена ставит тарелки и чашки в посудомойку. Включает проигрыватель. Раздаётся негромкая мелодия магомаевской «Королевы красоты»:

 

«...А я одной тобой любуюсь,

И сама не знаешь ты,

Что красотой затмишь любую

Королеву красоты.

А я иду к тебе с приветом,

А я несу тебе цветы,

Как единственной на свете королеве красоты!..»

 

Лена идёт к двери и запирает её на ключ; взбирается на стул и достаёт с верхней полки маленький целлофановый пакет. Разворачивает его на столе и сыплет кокаин на блюдце. Вдыхает наркотик через трубку – раз, второй, третий... Садится на стул и закрывает глаза. Потом идёт к проигрывателю и выключает его. Вновь садится. Негромко, запинаясь, говорит:

 

Папа... у меня есть всё! Всё! Всё!.. Два дома... три машины... круиз по Карибскому морю... (Всхлипывает) Ну и что? Всё у меня есть, но нет брата и нет мамы!.. (Вытирает слёзы; говорит, подражая голосу Алика) «Ленка, дура, помнишь, как ты перепутала Гибралтар с Сингапуром?» Алинька... милый... не Гибралтар я перепутала с Сингапуром; я Москву перепутала с Нью-Йорком...

 

Встаёт со стула, берёт с полки портрет матери и ложится на кушетку. Смотрит на портрет.

 

Мама... королева красоты... Могилу в Москве перепутала с могилой в Лос-Анджелесе...

 

Тихо, в полусне, напевает, держа портрет перед собой:

 

А я иду к тебе с приветом,

А я несу тебе цветы,

Как единственной на свете

Королеве красоты...

 

Роняет портрет на пол.

 

 

 

ЗАНАВЕС