История эзотерики. Часть 6. Дао.

 

1. Лао-Цзы (604? -?).

Жизнеописание Лао-Цзы может занять несколько томов или уместиться в нескольких строках, смотря по тому, примем ли мы за жизнеописание народный миф о Лао Цзы или те несколько сухих и отрывочных сведений, с великим трудом добытых синологами, да и то не совершенно достоверных. Если мы примем последнее, из огромной народной книги о Лао Цзы для нас останется одна страница; при более строгом отношении – одна строка из страницы, при еще более строгом – одно слово из строки – имя Лао Цзы. Но и это имя окажется не именем: Лао Цзы – значит «престарелый философ» – следовательно, есть только прозвище, данное Лао Цзы. Следующее прозвище Лао Цзы – «Хакуян» – также не имя: это только псевдоним философа, принятый им по обычаю китайских ученых: наконец, мы узнаем, что фамилия его была Ли, а имя – Зи.

Объем наименее оспариваемых и наиболее научно-устойчивых сведений о Лао Цзы крайне невелик.

Главным и единственным по достоверности источником для жизнеописания Лао Цзы является китайский историк Сыма Цянь и его труд «Историческое повествование», состоящий из 126 книг.

Год рождения Лао Цзы неизвестен; его относят к началу 6 века до Р.Х. Но согласно одному из апокрифических источников даосизма, Лао Цзы родился в 604 году до н. э. Родители Лао Цзы жили в селе Кеку_Зин, уезда Лей, провинции Ку, в королевстве Со, лежавшем близ современного Пекина. Ремесло родителей Лао Цзы неизвестно. Его имя – Зи, фамилия – Ли. Есть известие, что фамилию Ли философ носил по матери, а свой псевдоним Хакуян – по отцу. Неизвестно, какое образование получил Лао Цзы, но тот факт, что в дальнейшем Лао Цзы был на государственной службе, для поступления на которую необходимо было сдать трудные экзамены, показывает, что Лао Цзы и в детстве получил некоторое образование.

Занимая официальное место, он имел лишь самое необходимое для жизни, был небогат, прост, скромен и нетребователен. Он был начальником императорского книгохранилища и имел доступ к архивам самой крупной библиотеки Китая. А если принять во внимание, какой пост он занимал в период своей государственной деятельности, то нельзя предполагать, что он был совсем не обеспечен. Очевидно, он раздавал бедным все, что имел, делая это втайне от всех. "Я раздаю милостыню в великом страхе", – пишет он в LXVI главе «Дао де цзина».

Лао Цзы был женат и имел сына, который состоял на военной службе. Известно, что сам Лао Цзы был пацифистом и отрицательно относился к военному делу.

В одном примечании в истории Сыма Цяня приводятся слова апокрифа: "Лаоси был (человек) высокого роста; цвет лица у него желтый, красивые брови, длинные уши, широкий лоб, редкие и некрасивые зубы, четырехугольный лоб с толстыми и безобразными губами" (Сыма Цянь. Историческое повествование. Кн.63). Он очень рано стал чувствовать склонность к аскетической жизни. Он был очень рассудителен; ему были чужды всякого рода порывы чувств и экстазы. В его общественной и частной жизни не имели места никакие страсти.

Неизвестно ничего более о служебной деятельности философа. Мы даже не знаем как долго он находился на этой должности. Несомненно лишь то, что этот постоянно свободный доступ в величайшее книгохранилище в Китае дал Лао-Цзы возможность узнать всю письменность Китая. По всей видимости, недовольство философа практической мудростью своего народа было порождено именно совершенным знанием этой мудрости. С другой стороны, пребывание в самом центре политической жизни страны внушило Лао-Цзы критическое отношение к тем ее формам, в которые она выливалась в современном ему Китае.

Лао-Цзы был очень недоволен современными ему общественными и политическими делами. Это недовольство было до того сильно, что он, оставивши свою государственную службу, удалился в уединение. Желая жить вне той страны, беспорядок и нравственное падение которой его возмущали, он хотел уйти через западную границу в страны варваров. Но тут случилось нечто неожиданное для него. Увидев, что этот знаменитый муж удаляется из империи, начальник пограничной стражи, Ин-ки, сказал ему: "Философ! ужели ты думаешь скрыться? Если так, то прошу – изложи сначала свое учение для нашего наставления". В ответ Лао-Цзы предоставил сборник своих афоризмов – «Книгу пути и благодати».

Как жил Лаоси после того, как удалился в уединение, об этом решительно ничего не известно. "Некоторые думают, – пишет историк Сыма Цянь, – что Лаоси жил до 160 лет от роду, другие – до 200 лет, благодаря своей святой жизни, согласной с Дао" (Сыма Цянь. Историческое повествование. Кн. 6).

 

2. Чжуан Цзы (ок. 369?-286 до н. э).

О жизни Чжуан Чжоу, по китайскому обычаю обычно именуемого «учитель Чжуан» (Чжуан-цзы), известно немного. Приблизительными датами его жизни считаются 369-286 гг. до н.э. Основным источником знания о нем является его краткая биография, находящаяся в «Ши цзи» («Исторические записки», 2 в. до н.э.).

«Его учение, – говорится в «Ши цзи», – не знало пределов, однако в главном и основном он возвращался к словам Лао-цзы, поэтому его письмена, сто с лишним тысяч иероглифов, – это большей частью одни иносказания… Свое мастерство в сочинении письмен и толковании выражений, в определении смысла фактов и классификации событий он использовал для сокрушительных атак на Кун-цзы и Мо ди, хотя и другие тогдашние ученые-эрудиты не могли защитить себя [от его критики]. Его слова безбрежны, как океан; чтобы быть верным себе, он себя ничем не стеснял, поэтому правители и сановники не могли его использовать…»

 

О жизни Чжуан-цзы сложилось много легенд. Несколько из них мы хотим предоставить вниманию читателя, чтобы создать некий образ этого великого даосского мастера.

 

*

Как-то Чжуан-цзы удил рыбу в реке Пушуй, а правитель Чу прислал к нему двух своих сановников с посланием, и в том послании говорилось: «Желаю возложить на Вас бремя государственных дел».

Чжуан-цзы даже удочку из рук не выпустил и головы не повернул, а только сказал в ответ:

– Я слыхал, что в Чу есть священная черепаха, которая умерла три тысячи лет тому назад. Правитель завернул ее в тонкий шелк, спрятал в ларец, а ларец тот поставил в своем храме предков. Что бы предпочла эта черепаха: быть мертвой, но чтобы поклонялись ее костям, или быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи?

Оба сановника ответили:

– Конечно, она предпочла бы быть живой, даже если ей пришлось волочить свой хвост по грязи.

– Уходите прочь! – воскликнул Чжуан-цзы. – Я тоже буду волочить хвост по грязи!

 

*

Хуэй-цзы был первым советником в царстве Лян, а Чжуан-цзы захотел навестить его. Кто-то сказал Хуэй-цзы: «К вам едет Чжуан-цзы. Он хочет сменить вас на посту первого советника». Хуэй-цзы очень испугался и приказал искать Чжуан-цзы по всему царству. И Чжуан-цзы искали три дня и три ночи. Чжуан-цзы приехал к Хуэй-цзы и сказал: «На юге живет птица, которую зовут Юаньчу. Ты знаешь об этом? Она взмывает ввысь в Южном Океане и летит в Северный Океан. Она отдыхает только на вершинах платанов, питается только плодами бамбука и пьет только ключевую воду. Однажды некая сова нашла дохлую крысу. Когда птица Юаньчу пролетала над ней, сова подняла голову и угрожающе заухала. Не хочешь ли и ты погрозить мне своим царством?»

 

*

Чжуан-цзы, одетый в залатанный полотняный халат, в сандалиях, обвязанных веревками, проходил мимо правителя царства Вэй.

– Как плохо вам живется, уважаемый! – воскликнул царь.

– Я живу бедно, но не плохо, – ответил Чжуан-цзы. – Иметь путь и его силу и не претворять их в жизни – вот что значит жить плохо. Одеваться в залатанный халат и носить дырявые сандалии – это значит жить бедно, но не плохо. Вот что называется «родиться в недобрый час». Не приходилось ли вам видеть, ваше величество, как лазает по деревьям большая обезьяна? Она без труда влезает на катальпу, кедр или камфорное дерево, проворно прыгает с ветки на ветку так проворно, что сам лучник И не успевает прицелиться в нее. Попав же в заросли мелкого да колючего кустарника, она ступает боком, неуклюже и озирается по сторонам, то и дело оступаясь и теряя равновесие. И не в том дело, что ей приходится делать больше усилий или мускулы ее ослабели. Просто она попала в неподходящую для нее обстановку и не имеет возможности показать, на что она способна. Так и человек: стоит ему оказаться в обществе дурного государя и чиновников-плутов, то даже если он хочет жить по-доброму, сможет ли он добиться желаемого?

 

*

Когда Иляо из Шинани повстречался с правителем Лу, тот выглядел очень утомленным.

– Отчего у вас такой утомленный вид? – спросил Шинаньский учитель.

– Я изучил путь прежних царей и готовился продолжать дело моих предков, – ответил правитель Лу. – Я чту духов и оказываю уважение достойным мужам. Я все делаю сам и не имею ни мгновения отдыха, однако так и не могу избавиться от забот. Вот почему я выгляжу таким утомленным.

– Ваш способ избавления от забот, мой господин, никуда не годится, – сказал Шинаньский учитель. – Лиса с ее пышным мехом и леопард с его пятнистой шкурой скрываются в лесах и горных пещерах, чтобы иметь покой. Они выходят наружу по ночам и отдыхают днем – настолько они осторожны. Даже когда им приходится терпеть голод и жажду, они позволяют себе лишь единожды выйти за добычей или на водопой – настолько они сдержанны. И если даже при их осторожности и сдержанности им порой не удается избежать капкана или сети, то разве это их вина? Их мех и шкура – вот источник их несчастий. А разве царство Лу не является для вас такой же шкурой? Я бы посоветовал вам, мой господин, содрать с себя шкуру, очистить сердце, прогнать прочь желания и странствовать привольно в Безлюдном Просторе.

 

*

Чжуан-цзы лежал на смертном одре, и ученики собирались устроить ему пышные похороны. Чжуан-цзы сказал: «Небо и Земля будут мне внутренним и внешним гробом, солнце и луна – парой нефритовых дисков, звезды жемчужинами, а вся тьма вещей – посмертными подношениями. Разве чего-то не хватает для моих похорон? Что можно к этому добавить?»

– Но мы боимся, – ответили ученики, – что вас, учитель, склюют вороны и коршуны.

Чжуан-цзы сказал: «На земле я достанусь воронам и коршунам, под землей пойду на корм муравьям. У одних отнимут, а другим дадут. За что же муравьям такое предпочтение?»