Шесть дней месяца Авив

 

Повесть параллельной жизни

 

 

Купить в журнале за март 2021 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час 40 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

И был вечер, и было утро – день второй. Халдей журавлиной походкой вышагивал по лагерю, не зная, за что приняться. Ночью в стороне от привычных шатров, на расстоянии стрелы из лука, появилось ещё три небольших шатра, причём чёрного цвета. Возле них стояла живописная группа в длинных белых рубахах и в клетчатых, обмотанных вокруг головы платках.

– Кто это? – стали все спрашивать Халдея.

– Ребята из соседней Тель-Шевы, природные бедуины, – отвечал он. – Будут у нас проводниками и водителями верблюдов.

– Так это арабы! Зачем надо было нанимать сюда арабов? Что, не нашлось хотя бы сефардов? – спросил Марецкий.

– Мне сказали, что бедуины в пустыне ловчее. Раньше бедуина бог сотворил только верблюда. Главное, они не знают ни русского, ни английского, можно говорить свободно. Да к тому же это не совсем арабы, а древние набатеи.

– А чего нарядились?

– Это их родная одежда. Кстати, всем объявляю: к обеду переодеться. В шатрах вас тоже ждут наряды тех самых времён, удобные, лёгкие и красивые. Долой эти уродливые одёжки, долой цивилизацию! Всё лишнее, прежде всего мобильную связь, ключи, деньги, помещаете, как договаривались, в короба, в конце похода они будут ждать вас в моей машине в Иерусалиме. И свободными, обновлёнными – в путь!

Войдя в свой шатёр, Вереин с подругой увидели на лёгких походных кроватях стопки аккуратно сложенной светлой одежды, на полу внизу – кожаные сандалии. Стали разбирать, рассматривать.

– Не сразу и сообразишь, как и что одевать, – ворчал Ефим.

– Да что тут непонятного, – говорила Рената, встряхивая наряды. – Рубашка нижняя, куттонет. Да, без рукавов. Сверху хитон. Смотри как красиво! Всё, похоже, льняное. А вот халлук шерстяной. Вроде плаща, вечером пригодится.

– Откуда ты всё знаешь?

– Так я же артистка! В балете каких только нарядов не примеришь. А уж палестинские… Да одевайся же! Дай я тебе помогу.

– Сначала ты.

Рената стала раздеваться, а он сел и смотрел на неё. Потом встал перед ней на колени, обнял и поцеловал в перекрестье ног. Освободившись от его объятий, Рената ловкими умелыми движениями натянула шаровары, сверху куттонет и хитон, обвязалась цветным поясом – и босая стала перед зеркалом.

– Рахиль! Рахиль в шатре Иакова! – восхищался Ефим.

Но тут пришла пора и ему облачаться. Фактически его наряд был почти таким же, только без вышивки. Плащ с широкими открытыми рукавами укрепили на плечах двумя пряжками. Рассмотрели и удивились красивым кожаным сандалиям с отделкой золотыми шнурами. Труднее всего было укрепить головной шарф-судар – но Рената и его сумела-таки повязать Ефиму живописной чалмой. Свои же лоб и волосы обрамила ободом, сплетённым из цветных нитей с жемчугом.

Удивительно, что делает наряд с человеком! Когда обитатели шатров вышли наружу, они увидели библейских персонажей и с трудом узнавали друг друга. Светлые, воздушные, просторные одеяния, не скроенные и сшитые, а только подвязанные и кое-где скреплённые, преобразили их. И, надо признать, каждому пришлись к лицу. А нескладные фигуры и вовсе были скрыты. Все стали значительнее, красивее, гармоничнее и в ладу с окружающим их пейзажем.

Халдей всех обошёл, осмотрел – и остался доволен.

– Вот теперь вижу перед собой настоящих израильтян, – сказал он. – Только смотрите, ноги не натирать, нынче народ нежный пошёл. Если что – возвращайтесь в кроссовки.

Обедали в шатре с тем же набором яств, но уже без вина. Разместились на ковре в прежнем порядке – и Лука с тайной радостью почувствовал со стороны соседки, как в первый вечер, лёгкое дыхание цветов таинственных, каких, наверное, и не бывает на этом свете, но запах которых всё же дают нам обонять некоторые женщины. Лука старался не смотреть в её сторону, меньше оказывать ей внимания (ночью он пришёл к выводу, что красавице захотелось поиграть с ним, чтобы показать кое-кому силу своей власти, а потому ему не следует ей поддаваться). И это легко удалось – Рената в этот раз тоже не стремилась к общению и не обращалась к нему. Отчего с каждой минутой Лука всё больше испытывал печаль и отчаянную обиду. К тому же, кроме отца и Ренаты, говорить было не с кем, и ему стало скучно сидеть в компании чужих и неинтересных людей. Взяв кусок лаваша с сыром, Лука вышел на воздух.

Бедуины с поджатыми ногами сидели на земле у своих палаток и молча смотрели на него. Клетчатые куфии, бело-красные или бело-серые, почти полностью скрывали их лица, и виделись только глаза, таинственно светящиеся в глубине. Казалось, глаза ничего не выражают, но кто знает, что на уме у этих измаильтян! Лука, спугнув ящерицу, тоже сел в тени низкой акации и стал смотреть на каменные ковриги гор, на зависшего в высоте ястреба. Вот так бы и сидеть вечность, никуда не спешить, ни с кем не говорить, думать, что придёт в голову, и ничего не желать. Здесь, на Востоке, только и понимают настоящую свободу, подлинное самопознание!

После обеда все разошлись по шатрам, и лагерь погрузился в марево и безмолвие. Но к вечеру снова все оживились в ожидании развлечения, о котором за обедом объявил Халдей – к ним приедут из города музыканты, певица, танцоры, дадут концерт этнической музыки. Из большого шатра вытащили ковёр, раскатали его на поляне. Из ковра поменьше получился задник. Установили фонари. И вот в ранних сумерках со стороны горы подъехал микроавтобус, из которого высыпало с десяток музыкантов с футлярами и рюкзаками. Последней сошла на землю дородная певица в нарядном сценическом платье, украшенная множеством тяжёлых, претендующих на подлинность серебряных украшений. Халдей принял её в две руки, с поцелуями в обе щёки.

Артисты пошли в шатёр переодеваться, зрители стали рассаживаться в принесённые шезлонги и сиденья. Лука нашёл место рядом с отцом, Рената со своим спутником сели неподалёку. Лука ощутил на себе её взгляд, а когда оглянулся, был щедро одарён улыбкой.

Музыканты с распакованными инструментами вышли наружу – в тех же джинсах, простых рубашках и одинаковых светлых бейсболках. Ведущий, назвавший себя Леонидом, стал объяснять, что это за инструменты – и каждый музыкант давал их послушать несколькими мелодичными фразами. Так были представлены шофар – рог дикого козла, струнные киннор и цитра, флейта-угаб и флейта-матрокита, тоф – ручной барабан, «погремушки» – целцелим, менааним, шалишим. Получился концерт-лекция. Больше других порадовала певица (Халдей называл её Хевой) – под аккомпанемент арфы-небел она исполнила несколько псалмов на иврите и арамейском, то есть так, как они звучали при царе Давиде и при царе Ироде.

Потом Халдей подсел к Ренате и о чём-то стал говорить ей и её спутнику, говорил долго, явно что-то просил, убеждал. Рената наконец встала и пошла в шатёр. А Халдей, перемолвившись с музыкантами, объявил со сцены:

– К радости и восхищению, в нашем путешествии участвует звезда балета, несравненная Рената Бояркова. Она согласилась показать нам, в этой необычной, но и вдохновительной обстановке пустыни, под небом Иудеи, образцы своего удивительного искусства.

Рената вышла из шатра преображённой – в лёгкой короткой тунике с обнажёнными руками и в шароварах, воздушных, просторных даже для её крепких округлых ног. Рыже-золотые волосы её были разбросаны по плечам и в свете софитов казались языками чистого пламени. Она что-то сказала музыкантам. Те стали настраиваться – и вскоре послышались дробные мелкие звуки равелевского «Болеро». Рената начала с того, что опустилась на пол – и вся как-то поникла, сложилась, казалось, в полном бессилии, уронив руки и голову. А мелодия между тем нарастала, наливалась силой, звуки барабана и духовых становились громче, настойчивее. Музыка оживляет танцовщицу, поднимает с земли, она пробует закружиться, поднять руки – но всё это в изнеможении, подневольно, словно нехотя повинуясь кому-то. Вся вздрогнув как от ожога, закрывается руками, изгибается и трепещет. И снова невидимой плетью обжигается её тело, танцовщица вздрагивает, падает, бичуемая, извивается на земле. Трудно, с болью встаёт, со страданием, начинает кружиться. Удар плети заставляет её ускорять движение, пламенеть в танце. Музыканты всё сильнее и твёрже отбивают ритм. И вдруг на танцовщицу нисходит вдохновение, ярость боли и страсти, она ощущает свою силу и красоту, неуклонно и неудержимо действующую на мучителей. И уже не невольница, не жертва, а победительница является в танце, жрица, охваченная священным безумием, огненным вихрем. «Я бич! я пламя!» – говорит её стан, летающие языки огня вокруг головы, дробно стучащие ноги, вздымающаяся грудь…

Себя забыв, впивал Лука – глазами и колким сердцем – пламенный образ. Он почему-то вскочил с места, потом опомнился, сел, снова вскочил. Вдруг ощутил позади чьё-то дыхание, шёпот. Прямо за ним стояли измаильтяне, цокали языком, что-то чуть слышно говорили друг другу.

Раздвинув их плечом, Лука ушёл в темноту, в сторону горы, подальше от лагеря. И только тут, присев на какой-то камень, расслышал таинственно-звенящий шёпот насекомых, разглядел тучи светящихся мотыльков. В серебристом сиянии высоко вставшей луны всё виделось бледным, призрачным, сошедшим из другого мира. Земля блестела манной небесной. И почему-то хотелось плакать, лечь и обнимать эту землю, так чтобы слиться с нею, с этим сиянием, а самому потеряться, лишиться своего «я», вовсе исчезнуть.

Ночью пустыня остывает быстро, и Луке вскоре пришлось вернуться в шатёр. Отец при свете фонаря что-то читал. Лука задраил дверь и с планшетом нырнул в постель под кисею. Ему хотелось лежать и думать. Но отец, вдруг зевнув, сказал в пустоту, словно отвечая на чьи-то слова:

– А знаешь, я бы, кажется, никогда не мог полюбить танцовщицу. Мне бы казалось, что в руках у меня барахтается большая сильная птица. И хотелось бы отпустить её побыстрей на волю.

Лука ничего не сказал на это, он был уже на другой волне.

– Нет, ты послушай, что я прочту!

Отец отложил книгу и повернулся к нему лицом.

– Вот, я ещё дома заложил: «Когда ж они бежали от израильтян по скату горы Вефоронской, Господь бросал на них большие камни до самого Азека, и они умирали… Иисус (Навин) воззвал к Господу и сказал: стой, солнце, над Гаваоном и луна над долиною Аилонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. И не было такого дня ни прежде, ни после того, в которых Господь так слушал бы гласа человеческого» (Нав, 10, 11-14). Как страшно! Как грозно! И в то же время прекрасно. «Вот, народ как львица встаёт и как лев поднимается, не ляжет, пока не съест добычи и не напьётся крови убитых» (Числа, 23, 24).

– Да, величественно и грозно, – сказал Марецкий-старший, немного подумав. – Впрочем, ничего исключительного, героический эпос, как у многих народов. В «Илиаде» почти то же самое. И в «Нибелунгах», и у Оссиана. Просто нам более знакомо… На этом, однако, разреши пожелать спокойной ночи. Завтра ранний подъём.

И он выключил свет. Вскоре и Лука погасил свой экран. И тут же перед ним возникла картина пустыни, иссохшее русло, камни, горы и впадины, древние дороги, видения первобытных армий и рукопашных битв. Ему представилось, как это было тогда в Палестине. Рушились стены городов-крепостей, горели жилища, дул ветер, раскачивая на деревьях тела пяти царей аморрейских, и над ними кружились и кричали вороны. Здесь же, у поверженных стен, горели костры и пировали победители. В битвах сходились грудь с грудью, дрались часами, с хладнокровным искусством и озверением, упорно и бешено, с утра до ночи, только темнота останавливала сечу. У бойцов страшная телесная сила, в сердце лютость и беспощадность. Никто тогда не маскировал своих целей – грабить и убивать, очищать землю для своих сородичей. Стеснённое дыхание, рык, гортанные вопли, стоны умирающих. Ночной штурм, город – нагромождение жалких конур из камней, накрытых бычьими шкурами – в огне. Кровь и огонь. Мужчин поражают мечом, детей одним махом разбивают о камни. Девушек – плачущих, обнажённых – тащат за волосы. Трупами завалены улицы выше стен. Тут же волокут мешки с добычей, вспарывают меха, обливаясь, жадно глотают вино. Кровь, вино и огонь! Так обреталась Обетованная земля, так она погибала множество раз от нашествий из-за гнева Господня. Кровью пропитана земля до глубинных пластов. Она никогда не знала покоя. Но благодаря этому здесь являлись великие мужи, по-настоящему великие, осветившие путь человечеству. Создатели религий, нравственности, философских течений, смягчившие в конце концов нравы, показавшие примеры пророческого предвидения и служения, негасимые образцы подвига и красоты духовной.

Осталось ли что-нибудь от тех великих времён и мощных людей на этой земле? Если осталось, то в ком и в чём, в каком виде? Вот он поехал сюда с отцом, чтобы ощутить здешнюю жизнь и людей, а им, как он теперь понял, предложили пустыню. Козлы отпущения!

Пришло на память, как Рената в первый вечер оглашала свой вопрос о Хазве, убитой мадианитянке. Неспроста, конечно. Но что она этим хотела сказать? Что она от мадиамских корней? Вот и он тоже неким шестым чувством ощущал сейчас хананеев, и хеттеев, и аморреев, и их низвергнутых царей, чьи тени непокойно кружат сейчас над пустыней, над местами исчезнувших капищ и священных рощ. Они ведь тоже верили, что эта земля принадлежит им по воле Ваала. Но пришёл новый Бог, более сильный, суровый, а главное незримый. Так было суждено, племена и люди – одни уходят, другие приходят, в истории не было и нет места правде и справедливости.

– Но как мне быть, лично мне? И не в библейское, не в какое-то историческое время, а в то единственное, маленькое, в котором я живу, осознаю себя и за которое отвечаю? Мне мало просто избить ноги на камнях. Мне любви нужно, открытой души, откровенного разговора. А этого нигде нет… Вот и она, дивная Рената-Хазва. Что с нею сейчас? Как эта улыбка, свет её глаз, пламя её танца могут совмещаться с серым, ничем не примечательным её спутником? Она рядом с ним, вместе с ним! И шатёр не загорится от её огненности? Отец хорошо сказал о ней – птица. Но какая? Гамаюн, Сирин, Алконост? И она, сказочная птица, а может, ангел – в соседнем шатре! Там она лежит с закрытыми глазами, подложив руку под голову, прекрасная, как заснувший цветок. Её чудесные волосы льются по подушке, неслышно дышат полуоткрытые губы. А рядом, на соседней подушке, лысоватая голова её спутника… Лука вздрогнул и оборвал свои мысли, чтобы убить это видение.

Ему казалось, что он не сможет сегодня заснуть до утра. Но усталость брала своё. Вдруг ему послышался чужой голос, мужской, правильный, чёткий. Это в его московской комнате кто-то включил радиоприёмник и по нему стали передавать новости. Лука хотел встать и выдернуть вилку, но не было никаких сил подняться. И диктор сообщал бесстрастным чужим голосом, что где-то в жарких глубинах Магриба прошёл необычный по продолжительности и обилию дождь, что такие дожди бывают в тех местах не чаще одного раза в столетие. Иссохшая мёртвая земля преобразилась и зацвела. Камни и пески уже к вечеру покрылись густыми травами и благоуханными цветами. И дивный запах этих цветов, когда подул ветер, говорил голос, зафиксирован был в Испании, во французской Тулузе, а временами был слышен даже и в Англии.

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за март 2021 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	ЮMoney:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению марта 2021 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.