Ерванд Гобелян. Три рассказа.

 

Перевод с западноармянского Ашота Григоряна

 

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за сентябрь 2021 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 20 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

Ерванд Гобелян (Копелян) (1923–2010) – писатель, поэт, переводчик и журналист. Родился близ Стамбула в семье выходцев из Партизака. Окончил колледж Есаян. Во время Второй мировой войны четыре года служил в армии. Писать начал с 1947 года, был редактором литературных журналов и газет. Автор восьми книг стихов и прозы. Переводил произведения Роберта Льюиса Стивенсона, Герберта Уэллса, Чарльза Диккенса, Льюиса Кэрролла, Джонатана Свифта и других. В 1966-67 годах в газете «Мармара» (Стамбул) опубликовал первый перевод романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» на западноармянский язык. Прошёл трудный жизненный путь, испытав тяготы турецкой действительности и постоянную нужду в средствах к существованию. В конце жизни работал в газете «Агос» Гранта Динка. Был награждён орденом «Св. Саак – Св. Месроп» Армянской апостольской церкви.

Гобелян – автор стихов, рассказов и переводов. Его рассказы лишены внешнего блеска, в них чувствуется нерв жизни, напряжение, желание непременно донести основную мысль. Герой его рассказов – маленький человек, обездоленный и жалкий, но в некий момент способный и на незаурядные поступки…

На русский язык переводится впервые.

 

 

 

 

 

 

Продавец фисташек

 

 

Замолчал. Полчаса непрерывно разговаривал и теперь, достав из кармана мятую сигарету, зажёг от жаровни, стоящей перед ним. Затем, жадно затянувшись, продолжил:

– Вот так, приятель! Как только я попал в такое положение, все друзья и знакомые оставили меня. И теперь, кроме заёмщиков, никто не стучится в нашу дверь. Два месяца назад меня сняли с жалования на заводе, сказав, что, согласно служебному донесению, случившееся было результатом «невнимательности». Так что два месяца назад письмом, которое информировало о результатах расследования, пригласили меня получить взамен четырёх пальцев пять сотен золотых.

Потом, поправив здоровой левой рукой каштаны на жаровне, добавил:

– Несчастный случай произошёл в понедельник. Полученной в субботу вечером суммы на домашние расходы не хватило, и закрыть долг у мясника не получилось. Долгое время мы не имели дел с мясником, но недавно врачи назначили моему больному ребёнку мясо... Короче говоря, из-за отсутствия денег в тот день был вынужден возвращаться домой по задней улице. Суммы для оплаты мяснику еле хватило на покупку лекарств для сына...

Воскресенье для всех нас было днём мучений. В понедельник утром, идя на работу, лицом к лицу столкнулся с мясником, который многозначительно поздоровался. Я понял, что он хотел сказать... но сделать я ничего не мог.

Работал до полудня. Клонило в сон. Всю воскресную ночь до утра малой не дал заснуть ни мне, ни жене. Глаза закрывались, и тысячи мыслей безумно бились в моём черепе.

После полудня только приступили к работе, когда машина, не знаю как, отрезала, будто их и не было, четыре пальца моей правой руки.

Остальное ты знаешь.

Несчастные и половину суточных за тот день присвоили. Да, приятель, проглотили, сказав, что потратили их на лекарство и автомобиль. Сердца этих людей бьются лишь ради денег. Что, они должны были стесняться лжи? Конечно, нет!

Когда пришёл в офис, и директор выдал мне расчёт, выдавив на лицо сострадание, он спросил, что я планирую делать с этими деньгами...

Основную часть денег потратил на моего больного ребёнка, но спасти его не смог. И когда ушла последняя десятка, узрел перед собой несчастную жену с одним лишь грудным малышом. И, однако, самым ужасным было ожидающее нас тёмное будущее.

Скорбь и безнадёга не принесли нам хлеба, и жене пришлось пойти работать на трикотажную фабрику. Спустя короткое время, однако, шеф захотел воспользоваться подавленным состоянием жены и потребовал от неё всякое-разное. В конце концов, когда увидел, что выполнение его страстных желаний невозможно, расстался с ней, пояснив, что у неё не такая «быстрая рука», как у молоденьких девушек.

В те дни на мгновение задумал убить этого несчастного, который, не будучи лишённым чего бы то ни было, решился посягнуть на то единственное, чем я обладал. Потом, однако, вспомнил, что в таком случае я невольно толкнул бы жену на сомнительный путь. Это естественно: женщина, чей муж находится в тюрьме, без поддержки оступится, конечно...

В итоге, я решил стать продавцом фисташек. Теперь, слава богу, худо-бедно живём. Зимой, однако, как ты видишь, очень сложно стоять в этом незащищённом месте... Посмотрим, сколько сможем выдержать. Эх, что поделать, нелегко одной рукой зарабатывать на жизнь в наши дни... Посмотри время... Полдвенадцатого! Скоро полночь, а я продал сегодня всего-то на три с половиной золотых. Хватит ли на мои расходы, на сожжённый уголь, на покупку каштанов и фисташек или на жизнь моей семьи?.. Нет, приятель, нет, в такие времена жить труднее, чем умереть...

Из бара напротив выходили роскошно одетые пары и уезжали на автомобилях.

– Видишь ту женщину, протягивающую цветы выходящим из бара? – спросил продавец фисташек. – Её муж был каменщиком, в прошлом году во время ремонта одной квартиры упал и умер. Теперь бедная женщина так и живёт – продавая цветы и зарабатывая на жизнь единственному ребёнку...

А сейчас покажу тебе другую сторону медали: взгляни вот на эту пару, выходящую из бара. Женщина в прошлом году вышла замуж за пятидесятилетнего богача, хотя самой едва будет тридцать... Главное деньги, не так ли? Вот только получилось, что она не вдова, и они не развелись, а мужчина, которого она держит под руку, – один из ближайших приятелей её муженька.

Продавец фисташек больше не говорил.

Он медленно поднялся на ноги, сложил в корзину всё, что у него было, левой рукой повесил за спину и, зажав жаровню правой рукой, ушёл.

Довольно долго у меня не было дел в том районе. Однажды, вновь проходя там, не увидел продавца фисташек на прежнем месте. В другой раз, в феврале, кажется, проходил – на его месте стояла женщина, продающая жареные каштаны. Спросил у неё, что случилось с тем мужчиной.

– До ноября еле дотянул, – печально сказала женщина. – Потом руку от холода прихватила гангрена, увезли в больницу, сначала до локтя отрезали руку, а затем до плеча. После этого прожил недолго. В те же дни умер и мой ребёнок.

Спросил о продавщице цветов.

– Её ребёнок тоже умер этой зимой. А она однажды ушла и больше не приходила.

 

1947

 

 

 

Почему у осла не растёт хвост

 

 

Когда по склону Чакмаклара поднимаетесь наверх, к железной двери университета, что ведёт вас к башне Беязыта, не достигая двери, слева найдёте магазин молочника. Маленький магазинчик, над которым вы увидите следующую вывеску: «Юван Йорки Киро... молочник».

Примерно 10-12 лет, то есть с тех пор, как я пришёл к Мартикянам, почти каждый день прохожу перед этим магазином и часто, пусть и не в последние дни, в полдень там обедаю.

Магазин молочника Кирчо – так называют Киро на рынке – одновременно является столовой. Кроме варёных яиц, молока, молочного супа с рисом и мацуна, здесь каждый день можно заказать также рисовый суп, беяз (белый сыр – пер.), и поочерёдно через день – плаки (рагу – пер.) из фасоли или картофельное блюдо, приготовленное с маслом.

Кирчо хороший человек. Это признают все. Жена Кирчо тоже хорошая женщина, ведь она помогает мужу. С утра до полудня варит еду, готовит. В полдень, когда посетители начинают приходить, наливает еду и раздаёт им. Нет нужды ни в меню, ни в заказах. Входящий, если сядет у стола, сначала съест суп, а затем или беяз, или плаки, или же картофельное блюдо, приготовленное с офисным^[1] маслом. Однако поочерёдное приготовление плаки и картофеля никогда не создавало сложностей для заказа и раздачи. И потом, к примеру, если один посетитель не съест плаки и захочет картошку, хозяйка передаст плаки его соседу. Тот обязательно съест. Если и он не съест, то съест кто-то рядом...

Прежде всего посетители Кирчо едят суп. Ещё покупают полкило хлеба, крошат. Да так крошат, что крошки остаются сухими в тарелке. После этого идут беяз либо плаки, либо еда, приготовленная с офисным маслом. Остальная часть хлеба идёт с этой тарелкой еды. Очень редко случается, чтобы после супа, после беяза или плаки последовала вторая тарелка или повторилось первое. Те, кто на полуденный обед могут выделить такие суммы, не приходят в магазин Кирчо. Ниже есть столовая Андраника. Недавно и новая открылась – Воскиана. Воскиан раньше работал у Андраника, теперь и он открыл магазин прямо по стороне Андраника. Сейчас два магазина конкурируют.

У Кирчо нет конкурента. Посетители Кирчо – девчонки из мастерских, носильщики, скитальцы из провинции и рабочие цеха покраски пряжи. Кирчо и не боится конкурентов. Он работает, жена работает, у него два подросших мальчика – те тоже работают. Так и живут. Кирчо ни на повара Андраника не похож, ни на Воскиана, он готовит для совершенно других людей. А его посетители только и только его посетителями могут быть.

Все посетители Кирчо довольны им. Лишь одна есть жалоба, которую часто высказывают жене. Жалуются на то, что она много добавляет в еду красного перца. Кроме этого нет никаких жалоб на Кирчо и его жену.

Молочник и наполовину повар, Кирчо счета тоже не выдаёт посетителям за заказанную еду. Каждый, после того как поел, уходя, оплачивает свой счёт, сказав:

– Кирчо, полкило хлеба, суп и беяз.

Кирчо сразу высчитывает:

– Пятнадцать, тридцать, пятьдесят пять. Суп, хлеб и беяз. Пятьдесят пять курушей.

Торговля у Кирчо идёт неплохо. Три стола магазина всегда заняты, но никто долго не засиживается: быстро, за пять-десять минут, съедает своё и уходит, а вместо него приходит другой.

Однако кто бы поверил, Кирчо в своём деле едва сводит концы с концами. И это при том, что четыре человека здесь трудятся. Всегда считает затраты, цены блюд. Убеждается, что не в убыток себе отдаёт блюда. Но ежедневно в счёте недостача.

Однажды моё внимание привлекли двое, что сели у стола напротив меня. Сначала суп, после съели беяз, затем плаки и после этого мацун, а сверху – молочный суп с рисом. И привлекли моё внимание не из-за съеденных блюд, а потому, что если у них было столько денег на полуденный обед, почему в низеньком узком магазине Кирчо они ели эти безвкусные, острые блюда, а не шли к Андранику или Воскиану поесть что-нибудь, возбуждающее аппетит.

Мы вышли вместе. Они до меня оплатили свой счёт. И я видел, что оплатили они только за последнее блюдо. Вернее, за первое и последнее – отдали деньги за хлеб, суп и молочный суп с рисом.

В тот день я ничего не сказал Кирчо. Назавтра обратил внимание – опять так же поступили. После этого их стало трое, на другой день – четверо. Наконец, пришёл день, когда вся мастерская, с учениками и мастерами, начала обедать у Кирчо – таким же образом.

Как-то намекнул Кирчо о проблеме. Вроде бы раскрыл глаза. Но те опять деньги за одну-две тарелки утаивали. После того, как были вынуждены увеличить оплачиваемые суммы, стали находить новые уловки. Один или двое, не оплатив, бежали, крали солонки, крали кружки, брали ложку и вилку.

Кирчо – муж с женой и двое сыновей – работали целый день. Дёшево отдавали блюда. В деле не могли свести концы с концами, но и не думали повышать цены. И все посетители без исключения имели лишь одну жалобу, и то о том, что жена Кирчо много красного перца клала и блюда бывали островаты на вкус.

Что касается Кирчо и его семьи, они целый день трудились и после полудня, когда все посетители, поев, уходили, они садились во главе стола пообедать и славили Бога. После того как вставали из-за стола, опять приступали к работе – лущили фасоль на следующий день или чистили картошку, говорили, смеялись и славили Бога.

 

1951

 

 

 

Не имеющий собаки не стоит и собаки

 

 

Откуда он пришёл, кем был, кому кем приходился – никто не знал. Одно было ясно – то, что был он трутень, без дела и без занятий, стукнутый по башке. В определённые часы дня по несколько раз проходил по рынку, откуда приходил, куда шёл, тоже никто не знал. Иногда подходил к дешёвой рыбе, спрашивал цену, но не покупал, каков бы ни был ответ. А иногда торговался с продавцом фруктов или овощей, часто споря и ссорясь, хотя купить собирался один-два огурца или полкило помидоров. Наконец брал, что хотел, клал в сумку под мышкой или на обрывок газеты, проходил с одного конца рынка на другой и уходил неизвестно куда – всё повторялось почти каждый день по несколько раз. Лавочники по-всякому высмеивали его, развлекались, отпуская разные шутки, он с кем-нибудь препирался, чем ещё больше потешал их, и им вторили остальные продавцы.

Каким-то образом он уже стал частью жизни рынка со своими ежедневными посещениями и частыми спорами-ссорами. Иногда за головку сухого лука не словами, а физически над ним измывались, как могли, а иногда и этим не довольствовались. Он бранил матерей и жён тех, кто его злил, а те или полной грудью смеялись довольные, или же бросали ему вслед помидоры, арбузные корки, остатки груш и яблок – сообразно сезону.

Однажды для продавцов и лавочников кое-что изменилось. В этот раз человечек появился в нижнем конце рынка с собакой. Животное, как и он, было худым – кости да кожа. Одним словом, голодное, как он, даже будто бы хмельное, как он, при ходьбе качающийся то влево, то вправо. Когда люди увидели это, сразу обрадовались появлению новой забавы, занятия. Теперь, кроме человечка, начали издеваться и над его собакой, что, привязанная за шею простой верёвкой, следовала за хозяином, зажав хвост между бёдрами, и дрожала, словно была не в состоянии стоять на ногах – куда уж до приличной ходьбы, чтобы следовать за человечком. Любой, увидевший её, думал: вот-вот кости должны осыпаться и рассеяться по земле, где она прошла, если бы не шерсть – до того она была несчастной, а само её существование – почти невероятным.

Когда человек и собака вошли на рынок, каждый лавочник что-то кричал им вслед – так же, как они привыкли поступать с человеком, в этот раз и собаку сделав объектом насмешек. И так уже уставшее от жизни животное совсем опешило от неожиданного шума и криков, пока те продолжали высмеивать человека и собаку – обзывая по-разному, каждый по своими убеждениям. После первого замешательства опять начались перебранки между человеком и лавочниками, потом последовали перезрелые помидоры, жёлтые или уродливые огурцы, остатки груш и яблок. Что-то из этого выпало на долю бедной собаки, которая сначала пыталась с воем убежать куда-нибудь, но хозяин, крепко держа за верёвку, не отпустил, пожелав, чтобы и собака, как он, была мишенью. А сам в отместку дал волю языку – бранил на чём свет стоит кидавших, в этот раз и от себя, и от собаки, самыми выразительными словами, что ещё больше забавляло находившихся на рынке. Они ещё громче смеялись, тараторили, пока человек с собакой проходили по рынку из одного конца в другой, животное – воя и скуля, хозяин – всё бранясь, оба затравленные.

На следующий день всё то же снова началось с края рынка, но на третий случилось неожиданное. Когда брошенная одним из продавцов арбузная корка попала в собаку, душа животного взвыла, и оно испуганно вскрикнуло, заскулило, затем, пытаясь избежать продолжения, инстинктивно хотело укрыться за хозяином, но в этот момент в голову ударил кусок огурца, и это всех так позабавило, что с четырёх сторон поднялся смех. В этот раз в общей суматохе кто-то кинул в собаку арбузной коркой. Животное ещё сильнее зажало хвост между бёдрами и спряталось за хозяином. Это произошло так быстро и внезапно, что верёвка замотала ему ноги, бедняга чуть было не рухнул на землю – так и казалось, если дунуть, непременно упадёт. Но собака либо это поняла, либо верёвка так натянулась вдруг, что прижала горло до невозможности, и животное повернуло в обратную сторону, чтобы петля ослабла, а человек не свалился, став поводом для новых насмешек.

И вот в этот миг случилось нечто новое. Собака, когда увидела, что спасения нет, и хозяин находится почти в таком же безвыходном положении, вдруг... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в сентябре 2021 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: