Жизнь на берегах реки Тьмаки

 

 

 

Взаиморасположение небольшого замка папы, дома Юльчика и веранды его домика было так устроено, что при ясных днях с утра до вечера на веранде было солнечно.

Юльчик сидел в тростниковом кресле и рассматривал в двадцатикратную подзорную трубу на треноге зелёные дебри левого берега Тьмаки. Внутри трубы был гироскоп, поэтому изображение не надо было фиксировать. В дебрях левого берега ничего не происходило, но вся трепыхающаяся разноцветно-зелёная листва виделась явственно, до всякой жилки, до былинки, потому что труба имела специальный жёлтый светофильтр и поляризационную насадку. Под деревом, кажется, шалаш?

Пришла Карменка с большой цветной коробкой, на крышке был нарисован гоночный автомобиль «Феррари».

– Мне? – сказал Юльчик.

– Тебе папа прислал из Англии. Настоящая гоночная машина.

Юльчик приник к объективу трубы, зафиксировал изображение.

– Открой.

Роскошная машина сияла никелем, красным и синим лаком. Мотор был обнажён, ребристый радиатор цилиндра победно торчал наружу. Шесть никелированных выхлопных трубок, слегка закопчённых. Имелся алюминиевый баллончик с горючим, аккумуляторы, пульт радиоуправления. Дистанция до пятидесяти метров. Инструкция на пяти языках.

 

– Ты почему не радуешься? – удивилась Карменка. – Такой подарок... Ты же всегда хотел.

– Отличная машина, – кивнул Юльчик. – Я знаю.

Он поставил аккумулятор, налил в бак горючее. Отнёс машину на аллею.

Вернулся на веранду. Включил на пульте тумблер «зажигание». Мотор чихнул, затрещал как пулемёт. Включил «сцепление», повернул ручку «газ», поставил минимальную скорость. Машина тихо поехала по аллее. Прибавил газ, скорость. «Феррари» понеслась, оглушительно тарахча, постреливая сизым дымком. Запахло метанолом. Рулевое управление работало отлично, папа наверняка всё заранее отрегулировал. Да и Шумахер не дурак.

 

– Где кегли? – сказал Юльчик. – Принеси. Весь комплект. Машина отлично проделала слалом, ни одной кегли не задела.

– Молодец, пилот, – сказал Юльчик.

И прогнал машину бампером по кеглям, она всё сбила, сама устояла.

– Юльчик, ты же разобьёшь игрушку! – всплеснула руками Карменка. – Нельзя так быстро. Где ты этому научился?

– А тогда зачем газ? – сказал Юльчик и прибавил скорость.

Отлично закладывает виражи Шумахер.

 

Машина рванулась по прямой, на повороте её занесло, она ударилась о бордюр, отскочила, перевернулась два раза, стала на колёса и, подпрыгнув, понеслась дальше – вокруг клумб, фонтана, озера, вернулась к веранде, постояла мгновения и опять унеслась.

– Видала? – улыбнулся Юльчик.

– Угробишь, – сказала Карменка.

Шумахер вывел машину на центральную аллею, установил её по направлению к воротам усадьбы, включил максимальный газ и предельную скорость.

«Феррари» с рыком рванулась с места, разогналась и через мгновение с грохотом врезалась в каменную стойку ворот. Во все стороны полетели колёса, какие-то блестящие железки, бампер взвился вверх, бешено крутясь. Остов машины, отскочив в газон, полыхнул и принялся гореть с дымом и чёрным чадом. Шумахер в охваченном огнём комбинезоне, махая руками, молча пробежал несколько шагов по траве и рухнул, и взорвался, и весь разлетелся огненными ошмётками, клочками, ногами и головой в шлеме.

 

– Видала? – сказал Юльчик, – Точно! – хлопнул он в ладоши. – Отличная машина. Конец Шмахеру. Надоел. Карменка, ты там ничего не убирай.

– Юльчик, но так же нельзя, – покачала головой Карменка. – Это ужас.

– Иди сюда, – поманил воспитательницу пальчиком Юльчик. – Смотри, вон, где сухой ствол, белый такой, на той стороне реки, я нашёл в трубу брошенный шалашик. Смотри в объектив. Я уже два дня наблюдаю, там никто не живёт.

– И что это значит? – строго, но недоумённо спросила Карменка.

– Ничего не значит. Никто не живёт, и всё. Он свободен.

– Я не приветствую такие мысли, – сказала Карменка и приникла к объективу. – Ты ошибся, Юльчик. Присмотрись-ка, кто-то шевелится около шалаша.

– Это ветер, – сказал Юльчик. – Трава и ветер.