Цикута для философа

Неважно

Неважно всё! Лишь по веленью века

Мы выбираем для себя приоритеты:

Для каждого – своя святая Мекка,

Свои обряды и свои секреты…

 

Неважно всё. Но в буднях ритуала,

Шагая по руинам чьей-то веры,

Мы убеждаемся – для счастья нужно мало,

И падаем в объятия Венеры.

 

Неважно всё… Скрывают нивы прах,

И в лучшем случае в музее – экспонатом –

Среди костей в стеклянных витражах

Найдётся наш, когда-то буйный атом.

 

Неважно. Всё? Безумен сам вопрос.

Пока мы здесь – красивы и отважны!

Когда нас призовут на сенокос,

Тогда и скажем бабушке: «Неважно!»

Чадо

Ну вот, Отец, пришел… Стою столбом

Перед тобой, не ведая расклада.

Мне рухнуть на колени? Может, лбом –

О землю! Раболепно, аки чаду…

 

Зачем призвал? Я ведь не лыком шит,

Понятно, что к тебе не ходят в гости!

Раскаянье – паршивый сателлит,

Но если согрешил, то не со злости…

 

Да! Говорил, что кесарь наш – слабак!

Ругал священников, законы и налоги,

Но ведь на нищих не спускал собак,

И не шалил я на Большой дороге.

 

Ты знаешь сам, Отец, патриархат –

Не лучший строй для отпрыска Свободы.

Мне комфортабельнее в рубище до пят,

Чем во главе столичного прихода.

 

Ты полагаешь, что я был не прав –

Не подставляя щёки под удары?

Возможно, реформизм и буйный нрав –

Наследие воинственных катаров?

 

Так я пойду?! Похоже, срок не мой?!.

Глядишь, подправлю, но хотя бы что-то…

Да не молчи ты, Батя, как немой!

Пусти. Мне рано утром – на работу…

По пути в Никуда (экспедиция из Внутреннего Севера к Внутреннему Востоку)

Снимаю унты. Меч и кимоно!

И башмаки не жмут. Босые ноги.

Саке. Забыто тёплое вино,

И снег не заискрится на дороге,

Покуда не покажется Тибет.

Всё как обычно: рис, хибары, гейши…

И верится, увы, в приоритет

Востока над всем прочим, но в дальнейшем

Потерян смысл ухода в Никуда –

Оно и так: в коане Бодхисатвы;

О нём журчит в Саду камней вода;

О нём, усталые, после последней жатвы,

Мечтают суфии, считая карамат

Уделом для немногих, но в надежде

В игре индийской быстроходный мат

Поставить Дэйву, и к тому же прежде,

Чем он раджу, шутя, сметёт с доски;

Пугая бедуинов по ночам,

О нём поют зыбучие пески;

Не доверяя мыслям и речам,

Заботясь об осанке – на пороге

Самадхи, обезличив мантрой Я,

Позируют безмолвно йоги…

Какая интересная земля!

 

Я бы остался: плоских крыш площадки

И колоритность неизведанных клоак…

Беда в корейцах. На упряжки падки.

Чуть зазевался – и сожрут собак…

Душа болит

Болеть – болею, только дождь и гром

Здесь ни при чём. Микробы статус-кво

Хранят, как скопидомы – мастерство,

В расчёте на эффектное «потом»…

 

Душа болит! Скривился эскулап,

Промолвил: «Орган тёмный для науки,

Его придумал изнывающий от скуки

Хозяин, для того, чтоб глупый раб

Не мыслил ночью тёмной о разбое,

Берёг бы то, чего в помине нет,

И перед телом отдавал приоритет

Дурацкому душевному покою».

 

Возможно, мой безбожник, ты и прав…

Смешны попытки в граммах взвесить душу,

Но что тогда болит, когда я трушу?

Скажи, мой гениальный костоправ.

И что противно ноет где-то там…

Сильней, чем зуб! Противнее шакала!

И неужели глупость призывала

Незримому воздвигнуть первый храм?!

Горим ли мы?

Горим ли мы? Скорее – тлеем….

Быть может, ветерок не тот

И загрязняет кислород

Амбре дурманящего клея?

 

Шум бытия низводит слух

До жалкой участи шамана,

Нам трудно зад поднять с дивана

И выгулять уснувший Дух.

 

Дар Понимания пока

Не зажигается с искрою,

Но пепел тризны на века

Скрывает нищих и героев.

 

Пожар белковую строку

Сжигает – долго или кратко:

Всех тех, кто праздновал украдкой,

И тех, кто прожил на скаку.

 

Огарок памяти коптит

Над всеми, искажая лица!

Нам остаётся лишь влюбиться

И ярко разукрасить быт…

Суета сует…

Среди того, что в нас перевелось:

Честь и достоинство, гордыня с благородством –

В остаточной пыли рождают злость

К неистребимому в народе скотству.

 

И мы ворчим, ругаемся в стихах,

Нелепо потрясаем кулаками,

Но, утопая в собственных словах,

Всплываем редко добрыми делами.

 

Стреляться разучились. Компромисс

Избрал себе невестой Толерантность,

И к сволочи с интеллигентным «Please»

Склонилась недалёкая Галантность.

 

Поохаем, побьём эффектно в грудь,

Как претендент на пояс перед боем,

И выдавим на пару дюймов суть,

И совесть, безусловно, успокоим…

Патетические речи

Гости стучали в двери,

Гости входили гордо,

Им наливали шерри,

Гости, возможно, –лорды?

 

Званые, но без зова,

Праведные – вне права,

Все – генералы слова,

Все – фавориты Славы.

 

Им покорялось море,

Им отдавалась суша,

Ими кормили горе,

Но развращали души.

 

В них обретали веру,

Их превращали в ГОСТы,

Но , не найдя в них меры,

Их обрезали в тосты…

Факты и домыслы

Есть факт, что все мы смертны от рожденья.

Есть факт, что все мы живы , если здесь…

Есть вольноприходящее сужденье

О том, что всех спасёт Благая Весть.

 

Вот – Знание. Скривился грустно Опыт.

Вот – Вера. Скепсис хищно к ней прильнул.

Вот – Поступь, но её напарник – Топот,

А вот – верёвка, мыло… Вот и стул…

 

А впрочем, суетиться не пристало.

Проверить факт всегда доступно нам,

И домыслы по поводу финала

Не украшают Мельпомены храм.

Редактор жизни

Начать всё с чистого листа. Рискнуть.

Каллиграфически прекрасно, без помарок

Вписать события, но сносками ремарок

Всё пояснить – и замысел, и суть…

 

Пометить зоны риска, а конфликт

Убить в зародыше – без жалости, без страсти…

Альтернативу, в коей разные напасти,

Спихнуть в неизданное, как реликт.

 

Ну а затем – конечно, новый лист!

И вектор совести путь всем укажет в небо.

Возможно, в целых пять буханок хлеба

Оценит книгу Главный Букинист.

Разум и Тело

Угрюмый, хитрый, ненадёжный,

В себе скрывающий себя,

Холодный, дерзкий, осторожный,

Иметь готовый – не любя,

Любить готовый – не имея,

Тьму обеляющий шутя,

Готовый пресмыкаться змеем,

Чтоб уберечь своё дитя.

 

Оно кричит и просит пищи,

Безмозглое, но плоть – своя!

И принцем будь ты или нищим,

В какие бы ни плыл края,

Но Телу Разум – евнух вечный,

Дуэнья злая, коли Вы

Наряд надели подвенечный

Под звон волшебной тетивы.

Ловчий

Я должен. Я могу… Хочу,

Успею, верю, ожидаю…

Хандру пожертвую мечу,

Верну: даоскому Китаю

Холодный принцип Недеянья,

Неспешность – финнам, пафос – праву,

Стриптизу – лёгкость раздеванья,

Ночам – постельные забавы.

 

Дождался. Вот Оно. Схватил…

И в кандалы без промедленья.

В прыжке я из последних сил

«Теряю» вздохи и сомненья.

 

Свободен. Голый и пустой –

Вне мысли, знания и страсти,

Венчаюсь в храме с Пустотой,

А в клетке скалит зубы Счастье.

Поговорим

Лицом к лицу – лица не увидать.

(С.Есенин… а впрочем, и до «Письма к женщине»

использовалось как пословица)

 

Спиной к спине – лица не увидать,

Лицом к лицу – теряется величье.

Молчания квадратная печать –

Знак зависти, а может, безразличья…

 

Поговорим: о нераскрытых нас,

О тряске долгой в раритетном кэбе,

О вечных истинах, о чудном цвете глаз,

А также о насущном чёрном хлебе.

 

Поговорим: о пашнях и полях,

Рецептах, о вчерашней конъюнктуре,

О гендерном подходе и цепях,

Политикой подаренных культуре.

 

Поговорим: о дружбе и любви,

О ревности, о праздности беспечной,

О том, что, сколько Бога ни зови,

Не вымолить себе дороги вечной.

 

Поговорим, но только не брюзжа

На дождь и на прохладное ненастье,

О том, какие злые сторожа

Нас не пускают к собственному Счастью.

Связи

Чем хуже знаешь факты,

Тем краше Белый Свет,

Чем меньше чувство такта,

Тем явственнее бред.

 

Чем глубже роем яму,

Тем оползни сильней,

Чем больше дарим храму,

Тем ласковее Змей.

 

Оковы, но в цепочках

Все звенья на подбор.

Гнездо свивают строчки,

Но рвутся на простор.

 

Выходим спозаранку,

Пытаясь вновь и вновь,

Подняв повыше планку,

Сорвать в прыжке любовь…

Стареем…

Бесценно то, что портится с годами:

Упругость тела мы приветствуем в постели,

Но мышцы проверяя на татами,

Мы убеждаемся – обрюзгли, потолстели…

Как раньше, мысли шумно не клокочут,

В котле идей – вчерашняя похлёбка,

И просыпаясь от кошмаров ночью,

Бутылки откупориваем пробку.

Сидим на кухне, юность поминая…

И удивляемся: «Как быстротечно время!»

Ещё вчера мы радовались маю,

Сегодня льдинки падают на темя.

Поэты и читатели

Мы выглядываем из строчек,

Раздвигая метафор кущи,

Зарифмованных чувств росточек

Скромно жаждет дождливой тучи.

 

А иначе – проблема роста,

Безусловно – нехватка веса.

Без дождя затянет коростой

Тело пламенной поэтессы,

А поэту не хватит веры,

Потеряет кураж и хватку,

Не летают как птицы перлы –

Есть повторы и опечатки.

 

И Талант иногда болеет.

Он впадает, как старость, в детство –

Бродит с палочкой по аллеям

И народное ищет средство.

По следам Клио

От Рюрика до Николая,

От Ильича до Дмитрия

листаем

Эпоху за эпохой.

Пыль веков:

Татищев, Соловьёв

и Гумилёв.

Монархи, переделы, войн раскаты…

Подъёмы – пир культуры –

и закаты…

На пепелищах – новые сады!

Пока хватает глины

и воды,

металла, камня, нефти, древесины –

легенды не исчезнут,

а былины

Откроют

Клио скрытые

следы.

* * *

За что ценю катрена шарм и вязь?

За слово точное,

за рифмы виртуозность

и за умение, с которым

новый князь

в грязи вчерашней

выловил возможность

подняться,

совершенствуя свой стиль.

Ценю за то, что текст

не чтит регалий

И, сколько б счётчик

ни отмерил миль,

всегда есть строк

неведомые

дали.

Обиженные

Слепой

себя не чувствовал

ущербным

до той поры, пока не понял:

зрячий

богаче на порядок,

и неверно считать,

что ночь одна для всех;

а спящий

был счастлив,

сон глубокий полагая

довольно близкой к истине

картиной.

Живущие в Аду

не знают Рая,

а буйство волн пугает

дно и тину.

Услышав гром

случайно,

по ошибке,

Глухой

вдруг понял,

что украли

звуки…

Подсунули ему

смычок для скрипки,

связав при этом

за спиною

руки.

Сумасшествие

Куда идти, скажи, куда?

Все норы вырыты, Скрипящий

Скрипит, и капает вода.

Неоднозначностью шипящих

Сползают в щели змейки лести.

Охотник, как и прежде, зол.

Трофеи выморочной чести

Ложатся трупами на стол:

Мертворождённые идеи,

Высокопарные слова.

И Веющий слегка повеет…

Куда идти, скажи? Едва

Заря окрасит охрой лица,

Войдут Хранители лесов,

И, как мне ночью часто снится,

Звёзда в созвездии Весов,

Пленившись Чёрною Дырой,

Нарушит равновесье чаш.

Куда идти, скажи? Открой

Проклятый богом

Третий глаз.

Пасхально-философское

Мы не взрослеем – мир стареет в нас,

Мы катим камни на вершину. Бремя.

Мы не уходим – в непроглядный лаз

Сползает кем-то раненное время.

 

Но мысль о том, что вечности порог

Доступен, радует, как звон весенний.

И зреет в каждом Человекобог:

Любовь и мудрость, вера и прощенье.

 

Увы, пока не вечна красота.

И слишком много каверзных данайцев,

И, чествуя сошедшего с креста,

В апреле мы расписываем яйца.