Мир. Текст. Я

Почему мы воспринимаем читаемое и видимое неодинаково? Почему одним нравится Пастернак, а другим Гумилёв, кто-то в восторге от Блока, а кто-то от Есенина? Почему я люблю Вийона, Северянина и Байрона?

Я попытаюсь дать вариант ответа на этот вопрос, а также, между делом, попытаюсь ответить на следующие:

1.Как мы воспринимаем мир?

2.Что есть Мир?

3.Что является первоосновой мира?

4.Что такое Я?

5.Что держит мир и Я?

6. И что со всем этим делать?

1. В критический период своего творчества Кант изменил проблематику философии в отношении субъекта и объекта. Субъект – тот, кто воспринимает мир. То бишь – Вы! А объект – то, что Вы воспринимаете. Текст, например.

Согласно Канту, не субъект приспосабливается к объекту, для того чтобы его понять, а объект приспосабливается к субъекту и структурам его разума, для того чтобы быть воспринятым. Чтобы понять этот кажущийся на первый взгляд бред, в двух словах о теории познания Канта.

Существуют вещи сами по себе (та самая пресловутая «вещь в себе», в существовании которой искренне сомневались Бэркли и Фихте, Кастанеда и Пелевин). Человек с помощью органов ощущений (некоторые полагают, что их пять) воспринимает эти вещи. С помощью рассудка, который обладает априорными (доопытными) качествами времени и пространства, человек упорядочивает свои восприятия. Рассудок, согласно Канту, – это низшая ступень Разума. (А если языком современным – BIOS, то есть набор встроенных программ для старта, проверки и загрузки операционной системы.)

Затем с помощью разума, существующего определенными категориями, он формирует понятия и умозаключения и таким образом логически мыслит.

Таким образом, мы имеем дело не с вещами, а с явлениями этих вещей в собственном разуме (феноменами). А следовательно, «вещь в себе» (мир за пределами разума человека) недоступна познанию – мир непознаваем!

Поэтому познать чей-либо текст мы не можем. Мы познаём лишь его интерпретированное нашими мыслеформами отражение в структурах собственного разума. Вся последующая герменевтическая работа – это творчество, связанное не с познанием недоступного текста, а с расширением собственного конструированного мира.

Вы вовсе не выступаете в роли соавтора текста. Вы его подлинный автор. Когда вы, например, читаете стихотворение, то ставите ударения не так, как это хотел автор, и интонация внутреннего чтения у вас другая, и понимание текста, разумеется, иное.

И наша оценка книги целиком детерминирована целым рядом факторов. Назову только три из них.

1. Априорные качества. К времени и пространству можно добавить генетическую обусловленность – всё то, что мы получаем по наследству: талант, способность к рефлексии, биологические инстинкты, патологии и т. д.

2. Социальные детерминанты – воспитание, образование, самообразование, вкус…

3. Ситуация. У нас может болеть голова, или мы можем пребывать в стрессовой ситуации вследствие каких-нибудь личных проблем и т.д. В результате текст не воспринимается так, как в обычной ситуации. А иногда, наоборот, доходит более ярко, чем в обычной обстановке.

Причём социальные качества вторичны по отношению к генетической обусловленности. Какая бы ни была ваша социоболочка, вам не выйти за пределы своей генетической обусловленности. Всё, что вы можете сделать, – хороший оверклок.

Чаще всего отказ воспринимать ту или иную книгу является результатом внутреннего снобизма и консерватизма. Мы часто полагаем, что переросли тот или иной текст.

С чего это Вы, читающий Хорхе Борхеса, опуститесь до уровня лёгкой любовной лирики? Никогда!

А почему, собственно, нет? Если текст достаточно профессионален, то наше нежелание с ним возиться говорит о недостаточной гибкости мышления и неумении адаптировать своё восприятие. По большому счёту парадигматические конструкции и здесь и там едины. Или… оправдание может быть только одно. Если вы понимаете, что времени осталось немного и его едва хватит на тех, кого вы уже сочли своими, сочли Собой.

Формирование собственного мира – процесс длительный и заканчивается, как правило, с приходом смерти. В нём прогресс сочетается с регрессом, понимание – с беспомощностью нигилизма. Социум, конечно же, играет роль в реализации ваших потенциальных врождённых возможностей. Без него вы бы не стали человеком вообще и тем, кто вы есть теперь, в частности. И те книги, и те авторы, которых вы вместили в себя, – это вы. Вы – Гомер и Шекспир, Толстой и Маркес, Пастернак и Есенин...

Троя Гомера – ваша Троя, а Макондо Маркеса – ваш Макондо. И это не потому, что вы хорошо поняли авторов, а потому, что они были вами впущены в ваш разум, уже к этому готовый, и главное – своевременно.

Когда автор начинает писать плохо, это может означать, что либо Вы уже поднялись на новый уровень, либо вас опередил автор, а вы застряли в своём уютном миропонимании. Впрочем, вариант с регрессией автора также возможен.

Очень жаль, если хороший автор не становится вашим. При всём том, что вы сознаёте его силу и значение.

Весь мир есть текст, доходящий к нам, в значительной части, информационными и художественными текстовыми потоками. Даже наше чувственное восприятие одето в текстовую оболочку.

Мы заперты в клетке собственного разума. Отсюда вся мистика и философия. Отсюда желание изменить свою точку сборки, поиск чуда в изменённых состояниях сознания, бегство в искусство, элитарность, фантастику и поэзию. Отсюда алкоголизм и наркомания, преступность и прочие девиации. Всё это – формы стихийного бунта против своей же ограниченности и обусловленности.

Однако наши попытки выйти за пределы собственного разума до сих пор были тщетными.

Если сравнить наше мировосприятие с замкнутым помещением, что в своё время делал Платон в мифе о пещере, то никто так и не вышел живым за её пределы. Все наши медитации, интеллектуальные изощрения, даже изменение точки сборки (по Кастанеде) – это только смена обоев, перестановка мебели или, в лучшем случае, ломка старых перегородок и новая планировка. И всё… А как же Рай? Самадхи? Нирвана? Это уже вопрос веры. Не хотелось бы никого обидеть, но утешение в вере – это реакция на отсутствие выхода и обречённость в понимании невозможности познать мир и себя. Или, что хуже, – результат воспитания. В этом случае это, как правило, безнадёжно. Гораздо легче возложить ответственность за собственное непонимание на абсолютизированную абстракцию. И не имеет значения, как эта абстракция будет называться – Богом или Материей.

Я далёк от солипсизма. «Вещь в себе», хотя и недоступная познанию, всё же есть. Она может ударить, и ударить пребольно – хулиганами из подворотни, маньяком из лесополосы или предательством друзей и близких. Вариантов не счесть.

Увы:

…не каждый настолько экзистенциален, чтобы испытывать удовольствие от собственных Страха, Боли и Смерти;

…не каждый способен отказаться от эмоций, подобно стоикам, и равнодушно переносить все удары судьбы, а встретившись со смертью, спокойно протянуть ей руку;

…не каждый настолько мистичен, чтобы сказать: «Маг не окажется там, где ему быть не следует!» И что значительно хуже – почти никто не может действовать в соответствии с этими словами.

Выход за пределы собственной человечности – сумасшествие или смерть!

И нам остаётся заниматься мироконструированием и тешить себя, вслед за Эпикуром, мыслью, что смерти нет, поскольку в жизни мы с собственной смертью не встречаемся.

И это действительно так. Никто и никуда не уходит. Потому что никто и ниоткуда и не приходил…