День уголовного розыска

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за декабрь 2023:

 

На чтение потребуется 11 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Кажется, я уже начинал заболевать, когда кричал в трубку: «Возьмите меня. Не пожалеете! На амбразуру лягу!». И ещё произносил в горячке что-то пафосное, циничное, едкое, откровенное до лжи. А потом всё разом омрачилось, несмотря на согласие руководства МВД на мой перевод из одного отдела в другой. Плотный жёлтый тошнотворный ком я помню отчётливо, хотя находился в полубреду.

«Вши бегут с умирающего тела, как крысы с тонущего корабля, – сказал мне знакомый патологоанатом, когда я приходил в морг брать отпечатки пальцев с неопознанного тела. – Кругом вши». Врач, жёлтый, худой и пьяный, предложил мне спирт. Я выпил, и мне стало хуже. Доктор спросил меня о чём-то, кажется, о предстоящем застолье в связи с днём уголовного розыска и переводом в новый отдел, но я ничего не ответил. Запомнил лишь слова о вшах, которые бегут с тонущего тела. Дело не в том, что я впечатлительный. Мне доводилось и раньше навещать морги, но теперь начиналась какая-то неизвестная болезнь, которая обрушилась на меня как стены прогнившего дома. Я был под обломками. Контужен. В какой-то степени я и был тем самым прогнившим домом – без крепкого фундамента, построенным из фантазий и желания угодить женщине. Наверное, в перечень грехов нужно ввести женоугодие. Зинка-Зинка… Сколько глупых поступков я посвятил женщине, в которой через пять лет разочаровался до похмельной трезвости. Холодный душ лучше тёплой водички. Но без закалки можно простыть.

Болезнь прихватила меня вместе с первыми крупными ссорами с Зинаидой. Она не могла привыкнуть к ночным вызовам, встречам с агентессами, к тому, что меня никогда не бывает дома. Однако же сама настаивала на государственной службе, карьере, новых звёздочках на погонах, и я, дурак, поддавался, потому что как дитя ожидал похвалы. Тщеславие. Чёрт бы его побрал. Внутрисемейный порочный круг. Какой-то неизвестный вирус разорвал его. Я заболел крепко, глубоко, ядовито.

 

Несколько ночей плелись кошмары – я полол чей-то чёрный огород. Вытаскивал жёлтые сорняки, а они не поддавались, я тянул изо всех сил, но стоило мне вытянуть один, как я тут же хватался за другой. Тошнило.

…перед уходом из морга зачем-то оглянулся и увидел, как врач циркулярной пилой вскрывает чью-то голову, как консервную банку.

 

В междугороднем автобусе я приставал к водителю с вопросами о пропавших колёсах, он косился на меня, прятал улыбку в рыжие усы и принимал, очевидно, за сумасшедшего. А я искренне считал его тем знакомым шофёром, который утром на конечной станции обнаружил свой «Икарус» раздетым и писал заявление о краже в опорном пункте милиции. И я обещал ему колёса найти. Оказалось, что это было неделю назад с другим шофёром. И с другим автобусом.

Супруга первая заметила на мне вшей. Постригла наголо, и мы попытались их вывести каким-то народным средством. Но мне всё время казалось, что патологоанатом говорил о каких-то подкожных насекомых, которые мирно сосуществуют с человеком всю его жизнь, до «кораблекрушения». Или это рассказал не врач, а какая-то бабушка, которую в посёлке называли колдуньей? Не помню. Одно могу сказать точно: я умирал от неясной болезни, и вши покидали моё тело, как крысы. Жена почему-то злилась на меня, хотя сама толкала на перевод из сельского приграничного отдела в небольшой городок на побережье.

В ведомственной поликлинике меня не обрадовали. Сказали, что пошла эпидемия лептоспироза, заболевания крови, которую разносят крысы. Спросили меня про погреб и картошку. Не было ли там грызунов? Наверное, были. Выписали больничный лист и рекомендовали полечиться в городе. Врач по месту прописки был менее категоричен и отправил меня в инфекционную больницу, но в его глазах при разговоре то и дело всплывала сострадательность, как будто он понимал, что из больницы я уже не вернусь. Или так мне казалось? Во всяком случае, кто-то из докторов сказал, что несколько оперативников скончались от этой болезни. Почему именно оперативники? Или это уже было в бреду? Нет, ясно помню: один опер из глубинки, два из областного центра. Умерли от лептоспироза.

 

В инфекционной больнице меня отправили в карантинный бокс, где лежало ещё трое: худой дедушка, который всё время кашлял и просил не открывать форточку, и два студента с симптомами птичьего гриппа. Я не мог находиться в душном помещении и всё время ругался со стариком и открывал форточку. А старик жаловался на меня врачам и просил студентов закрыть щель, через которую в бокс просачивался свежий морозный воздух.

Мне ставили капельницы, но с диагнозом так и не определились. И тогда мне надоело считать себя умирающим. Я решил, что если суждено сгореть, то пусть это случится на воле, а не в больнице. Ходил я нетвёрдо, и первая попытка побега не увенчалась успехом. Я не сумел самостоятельно одолеть лестничные пролёты.

Потом в больницу приехал на машине мой отец. Привёз бутылку коньяка. Мы выпили в коридорчике, и я сунул ему своё удостоверение на случай, если тормознут гаишники. Отец привёз какие-то фрукты, но меня тошнило от всего. И я отдал продукты медсестре.

 

Несколько дней безвольного лежания в боксе окончательно вывели меня из себя. Улучив момент, я собрал вещи и поехал к родителям в Балтийский район.

– Это всё Зинка твоя виновата, – завелась мать, которой не нравились мои женщины. – Привёз её на всё готовенькое. А ей мало. Работал бы там, домик вам дали. Что ещё? Нет, ей понадобилось на курорте жить.

– Перестань, мама, при чём тут Зина? Я сам этого хочу.

Она всё подкладывала мне еду, сострадательно взирая на жёлтую худобу и лысую голову. Наконец разрыдалась, увидев, что я ничего не ем.

– Последний раз твоя Зинка заявила отцу, что я ей дала испорченные домашние тапочки с волосом и грибком, и под подушку положила иголку. Как ты можешь с ней жить, Лёша? Она ненавидит нас.

– Давай об этом потом, – ответил я. – Голова болит.

Отец налил спирту. Спирт – сильная штука. Прошёл внутрь, согрел, дал чувство облегчения. Вместо закуски я выпил ещё две рюмки спирта и попросил отца дать бутылку с собой.

– А ты куда? Тебе лежать надо.

– Прогуляюсь до нового начальника. Он снимает квартиру неподалёку. Надо переговорить.

– Может, на машине?

– Нет. Тут рядом. Прогуляюсь.

 

Я надел толстый шерстяной вязаный свитер, джинсы, кроссовки и перебросил спортивную сумку через плечо. Сеялся мелкий дождь, ветра не было. Не люблю ветер, слишком много его в городе. От ветра путаются мысли.

Меня покачивало то ли от спирта, то ли от слабости. И всё же я добрёл до нужного дома. Начальник криминальной милиции – молодой, мой ровесник. Александр скептически оглядел меня с головы до ног и сказал:

– А я слышал, что к нам спортсмен переводится. А ты, брат, выглядишь как из концлагеря. Я слышал, что чем-то болен?

– Ерунда. Поправлюсь, – ответил я, отмечая в отражении зеркала в прихожей свой нелепый вид – лысая голова, пальчиковая шея, впалые щёки, желтизна склер. – Поправлюсь. Сам себя не узнаю. Внедрять в наркоманское сообщество можно.

– Ладно, не переживай, – подбодрил меня Александр. – Новое оперение твоё, надеюсь, обмоем в нашем отделе. Приказ пришёл на звёздочку. До праздника оживёшь?

– Постараюсь.

– Ну, иди, отсыпайся. Как поправишься, позвони. Ты часом не лептоспирозом болен?

– Не знаю. Врачи не могут поставить диагноз.

– Деньги нужны?

– Нет.

 

Во дворике я достал бутылку и сделал пару обжигающих глотков. Потом пошёл бродить по городу. Трудно объяснить, что на меня нашло. Казалось, что сейчас свалюсь без сил и умру. Но главное – на свободе и свежем воздухе. Не думал о своей странной худобе и температуре, о слабости и болезни. Думал о том, что вшей у меня больше нет, а стало быть, иммунитет пойдёт в гору. Логика бредового мозга. Но логика. Это придало сил.

Через какое-то время начало темнеть. Я оказался на автовокзале. Зашёл передохнуть. Присел в кресло в зале ожидания. На длинных серых скамьях сидели челночники, мотающиеся за товаром в Литву и Польшу. Старые кресла занимали жители отдалённых посёлков, ждущие своих рейсов.

Вероятно, моё бредовое состояние притягивало происшествия как магнит. Потрёпанный тип в наколках обхаживал соседа по лавке, показывая ножик и выгребая из карманов напуганного старика деньги. Ухмылялся золочёными фиксами, вёл себя нагло и бесцеремонно. Я мог бы позвать кого-нибудь из привокзального патруля, но мне почему-то захотелось самому разобраться. И сделать это быстро. Вот она, болезнь! Изнутри поднялась тяжёлая дурная волна, наполнила черепную коробку, лишила рассудительности. Снял с себя сумку, подошёл к грабителю и, ни слова не говоря, изо всех сил ударил его правой рукой в челюсть. Голова подпрыгнула, и я встретил её тут же левым боковым. Лысый закатил глаза, плавно сполз на пол, я вернул старику деньги и ушёл. На глазах у молчаливых свидетелей. За кого они меня приняли, мне было наплевать. Болезнь гнала меня по своим кривым тропам.

 

Но мне стало немного легче после выхлопа агрессии, я неторопливым шагом пошёл домой. Гадко на душе не было. Я помог старику вернуть деньги и обезвредил преступника незаконными, но действенными средствами. Кулаками.

Подумал, что если бандит умер, то мне нужно поскорее сваливать. Дурная мысль, больная. Кроме смерти ни о чём не думалось. Сам себе я напоминал загнанного зверя, который отчаянно цепляется за жизнь. Нелепыми, но действенными средствами.

Остановился на мосту, сделал пару глотков спирта, пошёл дальше.

 

В бреду провалялся у родителей трое суток. Потом очнулся и почувствовал, что начинаю выздоравливать. Зинаида всё это время готовилась к переезду и была в приграничном посёлке, в котором у нас оставался ветхий домик. Нам удалось его приватизировать. Когда я подумал о жене, у меня не возникло сильного желания с ней увидеться. Болезнь что-то вынула из меня. Не знаю, что. Кроме того, истории о тапках с грибком, волосом, иглой под подушкой. Моя мама не ангел, но она никогда не опустилась бы до «чернухи». Это с Зинкой что-то не так. И со мной тоже, если я не сумел за пять лет разглядеть её истерические заносы. После выздоровления мне вообще не хотелось её видеть. Это честно. В городе у меня была знакомая из доверенных лиц – агентурный псевдоним «Лиса». Помогла раскрыть несколько преступлений, связанных с наркотиками. Сама сидела на «джефе», мне с ней было легче в общении, чем с женой.

Две ночи я провёл у Елены.

 

Выезжал солнечным утром пятого октября на электричке. В сумке лежал спирт, закуска, документы и боксёрская груша. В новом отделе встретили тепло, поздравили с праздником. Александр представил меня другим оперативникам на планёрке, определил круг моих задач. Сначала я познакомился с агентурными делами своих новых доверенных лиц, повесил грушу, а вечером мы отправились в больницу к Юрию Владимировичу, который умудрился накануне праздника попасть в аварию и сломать ногу. Прямо в больнице и выпили. Поговорили о насущных делах.

– С новым оперением, – поздравил начальник. – Приказ на звание пришёл. А ты мне сразу приглянулся. Ещё до того, как ознакомился с твоим личным делом. Это когда ты мне в трубку кричал, что бросишься на амбразуру. С наглецой, малый, напористый.

– Поправляйтесь, – сказал я. – С праздником.

– Слушай, у нас сегодня некому конвоировать подследственного. Машины конвойной нет. Поможешь? До города заодно подкинут. Дежурка наша. С тобой прапорщик, с автоматом, поедет, у тебя – табельный. Закинете Смешного на тюрьму и домой. Сегодня ж праздник. Надо как следует отметить. Договорились?

– Хорошо. Что за Смешной?

– Погоняло такое. На кладбище работал. Губы надрезаны так, что он всегда улыбается. Всю жизнь в лагерях.

– А статьи?

– Тяжкие телесные, убийства. Он ни на что другое не способен.

 

В отделе мы выпили, закусили и стали ждать дежурный УАЗ. Привели в кабинет Смешного в наручниках. Глаза холодные, серые, стальные. Лицо каменное, подбородок глыбой выпирает вперёд. Зубы металлические, под золото. Тип знакомый. Улыбка на лице не блуждает, она выписана чьим-то ножом, вероятно, по первым ходкам. Зверь.

– Что в этот раз? – спросил я Смешного. – Тяжкие телесные?

– Могилу копали. Выпили. Фраерок меня крысой назвал. Я его в эту могилу и отправил. На дно бросил. За слова отвечать надо.

– Это верно. За слова все мы ответим.

 

В начале октября шоссе мокрое. Водитель наш торопился сдать подследственного в изолятор, и на повороте машину занесло, мы чуть не опрокинулись в кювет. Прапорщик с автоматом находился на переднем сиденье. Я смотрел за подопечным, который сидел напротив меня пристёгнутый наручниками к решётке. Когда машину повело, я не успел испугаться. На несколько секунд меня подбросило к потолку, кобура с пистолетом повисла над головой подследственного... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в декабре 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: