ГК и ЧП

На чтение потребуется 1 час | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за февраль 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

– Я человек академический, матом почти не ругаюсь, за десяток лет преподавательской работы стал мягче, разумнее, может, даже интеллигентнее, – красивым баритоном говорил Георгий Александрович, высокий суховатый на вид мужчина, лет восьмидесяти, элегантно, словно римский патриций, завёрнутый в простыню. Он сидел с прямой спиной, как это нередко делают люди, долгие годы продержавшие в руках штурвал самолёта. Кисти рук, сцепленные в слабый замок, покоились на деревянном отполированном столе с приставленными к нему тяжёлыми табуретками. Во всю величину столовой доски стояли, «скромно, чем бог послал»: нефильтрованное пиво в жбане, водка, недопитая бутылка коньяка, простые деревенские стограммовые стопки, миски с креветками и бордово-красными раками, пучками и кучками разместились укроп, розовая редиска и пупырчатые огурчики. На деревянном резном подносе, в самом центре стола, возлежали штук пять крупных копчёных лещей, настолько свежих, что с них капал жир.

Напротив патриция сидел Сергей Иванович, тоже завёрнутый в простыню, мокрый и красный, поскольку только что вышел из парилки. Иван Васильевич, третий участник застолья, бывший полярный лётчик, ещё парился за плотно закрытой дверью.

– Отличная у вас баня, настоящая, русская… Я не очень люблю финские, хотя мне приходилось часто парится именно в саунах, – сказал Сергей. – Я работал в молодёжной газете, вместе с делегацией поехал на празднование дней Северного колота в Рованниеме. Конечно, нас повели в настоящую финскую баню. Парились, плавали в ледяной воде бассейна. Потом уселись за несколько столиков, лёгких, пластмассовых, стоящих прямо у воды. Естественно, голые, даже простыни не брали, потому что были молоды, потому что собирались попить немного пивка или клюквенного морса, снова искупаться и в парилку, где нас ждали русские берёзовые веники. Мы их заказали заранее, зная, что финны вообще игнорируют любой веник.

За крайним столиком разместился Паша Хилтунен, металлург-комсомолец из Кандалакши, косая сажень в плечах, под два метра ростом. И хотя он финн наполовину, рост у него – явно русский…

Обычно пиво приносили двое ребят-официантов. А тут двери распахнулись, и в вестибюль вошли четыре молодые женщины, на них – только мини-бикини.

Мы умерли… Советские люди, комсомольцы… Сами понимаете наше состояние. Мёртвая пауза длилась секунды… Потом – рёв Паши, который вместе со столиком летит в бассейн. Стоит в воде, пытается прикрыть свое хозяйство не тонущей пластмассой. Девушки, не обращая на него внимания, расставили на столиках длинные стаканы, бутылки, разложили лёгкие бутерброды, сложили подносы на кафельную стойку и пошли в парилку. Мы умерли второй раз. Что делать? Заканчивать париться? На выход? Или подождать, пока те выйдут? Решили следом за Павлом залезть в бассейн. А вода ледяная...

– Так, вылезаем и в парилку, – слышим голос нашего гида, стоящего в дверях бассейна. – Здесь парилка совместная. Но ведите себя по-джентльменски, парни…

Рассказчик сделал паузу, неожиданно коротко закончил рассказ:

– Ничего, выдержали… Но экзамен на внимательность не сдали: гид тоже чуть позже зашел в парилку, но, в отличие от нас, в плавках…

– Ха-ха-ха… ха-ха-хё-х, – уже до слез смеялся патриций. – Не может быть… Какая прелесть!

 

В это время из парилки, наконец-то, буквально выполз Иван Васильевич, кряжистый мужчина с редкими волосиками на могучей лобастой голове. Он делает дыхательные упражнения, не спешит заворачиваться в простыню и смотрит на своего товарища, недоумевая, что могло так рассмешить его.

– Ваня, давно я так не смеялся! Ну, Сергей, ну, насмешил… Подожди, отойду и перескажу тебе сию байку... А сейчас давайте выпьем!

– Если я сейчас снова выпью, то свалюсь, безнадёжно, – сказал Сергей. – Лучше я ещё раз постою под холодным душем.

Старые друзья остались у стола вдвоём.

– Вань, не пойму я, за что его хотят арестовать? Ведь он или святой, или ребёнок… До него даже не доходит, что ему могут впаять «измену Родине»… Ведь он уверен, что всё делал правильно. И он, действительно, по моим, например, меркам, делал всё правильно. Служил Родине, второму человеку в государстве, правительству, наконец, народу…

– Это ничего не значит, Жора. Они проиграли вчистую дело, которое начали. А дело – святое. Помнишь, референдум в марте? Почти сто процентов народа во всех союзных республиках проголосовали за сохранение СССР. Вот это и был их мандат, выданный народом. Вот их козырь, идеология и крест, и я точно знаю, что Сергей говорил Премьеру, на что делать акцент… Но тот был изначально пассивен. Не хотел становиться лидером. Понимаю. Ответственность, кишка тонка… Всё понимаю. Но он сейчас берёт на себя ответственность? Он прикроет этого парня? Легче лёгкого найти стрелочника… Надеюсь, ты меня понимаешь?

– Я не политик, военный. И скажу так: более бездарного поведения, чем поведение несколько дней назад нашего военного министра, трудно себе представить. Сегодня новая власть истошно вопит: «Смерть путчистам!», «Разобьём головы собакам-путчистам!». Я большего позора не видел! Неужели России на роду писано, чтобы ею управляли дураки, палачи и алкаши?..

Знаешь, что такое путч, в классическом, в скобках – военном представлении? Чили! Это путч… Аргентина – тоже. Тысячи жертв и замученных на стадионах-тюрьмах... Не дай бог, конечно, это ужасно... А у нас – какой путч?! За три дня ни одной вразумительной команды не прозвучало! Сопляки-мальчишки, подстрекаемые старыми провокаторами из недовольной партийно-чиновничьей номенклатуры во главе с пьяным секретарём обкома и братвой-кооператорами, которые машинами возили из своих баров и ресторанчиков на Набережную водку и жратву, полезли под танки. Конечно, кровь – это ужасно, непростительно. Но это и момент истины…

 

– Так-то оно так, да нас не спросили, Жора. Это факт. На нас с тобой упала судьба этого мальчишки, по возрасту – не самого старшего сына. Это второй факт. И я спасу его не потому, что он в ранге министра, один из умнейших идеологов страны. Жора, прости за пошлый пафос: он стал моим другом задолго до ГКЧП, когда был простым журналистом… А у него ещё двое сыновей, жена. И я прошу тебя помочь ему, как когда-то помог мне спастись от ищеек Берии.

– У нас с тобой нет больше Северного полюса… И острова Рудольфа…

– Зато у тебя есть академия, которую закончили десятки генералов и даже маршалы, твои выпускники и ученики…

– Не суетись. Пока нам и здесь неплохо. Гарнизон наш, без нашего разрешения ни один в чужой форме не въедет, так? Так! Его не будем светить, пусть сидит у меня в лесном домике. Там с гектар земли отгорожено, поставим дядьку-двоих, как на охраняемом объекте. Книг завезём, едой набьём холодильники… Пусть довыздоравливает. Вот так, мой боевой товарищ. Это по-военному, не ваша гражданская богадельня.

– Его, может быть, нужно доктору показать…

– Не проблема. У нас и здесь есть медсанчасть с правами госпиталя, и в Сокольниках у меня товарищ начальником госпиталя служит. Спрячем Сергея там, никто и знать не будет.

– Хорошо, дорогой Георгий Саныч, мой старый и верный друг, спасибо. Я могу оставить его на тебя? Мне надо вернуться в Москву, у Саши непростая ситуация, хотя она ещё и встаёт, и даже ходит… В общем, ты всё знаешь, Жора.

 

– Я дам команду, тебя довезут на моей машине… Посиди ещё немного, я что-то стал скучать по тебе, по нашим временам… Ведь мы с тобой фактически остались вдвоём. Помнишь, как тебя представлял мой замполит на общем собрании слушателей? «Слово предоставляется Герою Советского Союза, генерал-полковнику авиации… Ха-ха-ха-а. Я даже не успел встрять, поправить его. А потом специально промолчал, думал: пусть пройдёт зал, который приветствовал тебя стоя. Ты все эти регалии заслужил. И как ты разочаровал тысячный зал, когда сказал, что ты – рядовой ВС в отставке, что флаг-штурманом был, но это не военная должность. И что званием Героя Советского Союза тебя не награждали. Мне снова стало так горько и обидно, что захотелось плакать… Вань, кто сделал это?

– Контора Лаврентия Павловича... Наш куратор – полярный академик… Да, ерунда всё это. Хорошо, что ты меня спас, что живым остался, что в лагеря не попал… Давай выпьем, Жора. Хотя я уже давно так помногу не пью. Силы не те.

– И я не пью… Только в обед – лафетничек, после сна, на полдник – второй, но уже домашней настоечки или наливочки. И на ужин – третий. Спать ложусь рано, встаю – тоже рано. Это уже служба, не вытравишь.

– А лафетничек-то какой?

– Петровский… поболее соточки граммов, дома покажу. И долгое время – только водочка. А теперь вот ещё и настойками увлёкся. Угощу тебя можжавелевой, тминной и клюквенной, но наливкой. Сам делаю. Жене очень нравится, с удовольствием принимает. Вот и твоей Саше надо было на всё домашнее переходить. Тогда бы и желудок сохранила… Все, молчу-молчу, прости. Вы же не на природе, не за городом живёте.

– И не на маршальскую пенсию… Ты же знаешь мою пенсию? Только гонорарами и существую да плюс членство в редколлегии одного журнала…

– Вот, твою мать, героя-лётчика держат на рядовой пенсии. И ты молчишь, не хочешь, чтобы за тебя похлопотали…

– Ладно, Жора, не заводись. Это ведь не первый разговор. Столько лет прошло, всё забылось, быльём поросло…

Они налили в стопки водку, посмотрели друг на друга, чокнулись и со словами «Будь здоров!» выпили и крякнули со смаком.

 

Из душевой комнаты вышел Сергей, не подходя к столу, стал вытираться полотенцем.

– Он, правда, болен? – шёпотом спросил Георгий Александрович. – Держится молодцом, не подумаешь, что инфаркт перенёс…

– Мне его лечащий врач – какой замечательный мужик – сказал, что он умрёт тихо, не вскрикнув, скорее всего, во сне. Вот такая у него ишемия сердца. Только когда – неизвестно, может, и сорок лет ещё протянет. Как жизнь сложится, сколько стрессов будет и тэ дэ.

– Давай-ка чаем его напоим, подогреем чайник-то… Есть малина, клубника, даже ежевичное варенье есть. Пусть поест, для сердца это – бальзам.

– Мне пора, Жора.

– Понимаю, собирайся потихоньку. Пить больше не будем, поводов нет… За Сергея не беспокойся. Подумай, только серьёзно, как отследить ситуацию с его семьёй, как им передать весточку о нём. Но помни: он под колпаком. Я смогу прозондировать ситуацию только по приезде в Москву. И то ещё думать буду, каким образом это сделать...

 

Сергей подходит к столу. Полярники смотрят на его пропорциональную, ладно скроенную фигуру: ни капли жира, ровные мышцы на груди и животе, мощные ноги с разработанными икрами. На руках мышцы чуть захирели, отвисли, но, видимо, несколько лет назад они знали хорошие нагрузки. Для чиновьего люда – это нетипично.

– Сергей, мне надо в Москву… Жена приболела, то да сё… Жора всё знает, мы с ним всё обсудили по тебе…

– Да, я понимаю, Иван Васильевич… Надо, значит, надо…

– Ничего не обещаю, но я постараюсь найти выход на твою семью, чтобы передать им весточку от тебя.

– Спасибо… За всё спасибо. Я понимаю, что уже, наверное, сидел бы в тюрьме, вместе со своим шефом… Но я отказываюсь понимать, за что… Хотя это тема отдельная. Не сейчас. Надо понять: кто пришёл и куда, кто кем стал, и кто сохранился, несмотря ни на что… Вы меня понимаете?

– Сергей, постарайся меньше забивать голову, – довольно резко сказал Иван Васильевич. – Для твоей же пользы. И помни о сердце. Вот список лекарств, твой доктор всё расписал, как, когда и поскольку таблеток принимать. На коринфар нажимай осторожно, я его тоже принимаю, зараза ещё та…

И чтобы как-то загладить повышенный тон, полярник добавил:

– Георгий Александрович мне расскажет о твоём поведении, особенно с медперсоналом женского пола...

 

Потом они стали одеваться, было уже не до чая. Вышли из бани, стоящей в углу большого дачного участка, заросшего крупными соснами и елями. Ни грядок, ни цветов не было видно: сплошная лужайка с неподстриженной тимофеевкой, выросшей кое-где до колен. И огромные деревья, сохранившие прелесть девственного леса. Дом стоял на противоположной стороне от бани, двухэтажный, просторный, с окнами практически по периметру всего деревянного чудовища.

– Чувствуешь, Собакевичем пахнет? – спросил Георгий Александрович. – Но мне нравится такой простор, такой вологодский сруб, такое количество воздуха. Я так намучился в лётчицких кабинках самолётов, что сам нарисовал эскиз дома. И жене нравится. Вот скоро приедет от внуков из города, познакомлю вас.

 

...Чёрный ЗИМ – ветеран отечественного автомобилестроения – не стал заезжать во двор дачи, разместился прямо у массивных ворот, обитых кованым железом. Сергей со стороны наблюдал за друзьями-ветеранами, по всему выходило, что за старшего здесь был рядовой ВС Иван Васильевич. Он мог ворчать на маршала, даже покрикивать, но глаза его лучились. Их пикировки напоминали разговор двух братьев, которые за длинную жизнь узнали друг о друге всё: и хорошее, и плохое.

– Это Саше, – маршал протянул большой пакет, почти доверху набитый какими-то продуктами, – поцелуй её от меня…

– Ты заразен буржуазными пережитками. Не хватало, чтобы и моя жена переняла через поцелуй твои куркулёвские замашки…

– Звони мне, но помни о секретности…

– Я буду азбукой Морзе передавать тебе сообщения…

– Ха-ха-ха-а... Господи, как дети, не к добру... Давай прощаться...

Они обнялись: высокий стройный маршал и коренастый полярник. Два друга, прожившие вместе пятьдесят лет.

– Я боюсь за него, – тихо сказал Иван Васильевич в ухо маршалу.

– Я тоже. Я отправлю его по нашим каналам во Вьетнам. Или лучше на Кубу… Точно, на Кубу. Там не пропадёт, будет выпускать на военбазе газету...

 

ЗИМ умчался, шурша широкими шинами. Сергей сказал, что он чуточку подышит, осмотрит участок и зайдёт в дом. Маршал стал говорить, как он заваривает чай.

– Впрочем, соловья баснями… Пойду исполнять. Тебе настойки или наливочки?

– Наливки. А чай, если есть, с лимоном.

– Всё есть… Не задерживайся, будем говорить о командировке… Тайной миссии…

Сергей уже шёл к двум стройным корабельным соснам, стоявшим отдельно от других посадок. На высоте семи-восьми метров на стволы были надеты широкие резиновые жгуты из-под протекторов, скреплённые мощными болтами. На них накинуты длинные цепи, которые спускались почти до земли. На цепи положены толстые короткие доски, закреплённые снизу замками. «Для детей прилажены по высоте, низковато для взрослого человека, – подумал он. – Вот бы сюда младшего сына. Да и старший бы не отказался покачаться. Здорово можно полетать».

 

Он всё время думал о детях, о жене. Знал, что соседи по даче не дадут их в обиду. Но так было до его ухода из больницы. А сейчас он кто? «Преступник в бегах, – думал Сергей, – и власть начнёт терзать семью: она не может не знать, где скрывается глава семейства. Надо, наверное, заканчивать эксперимент с беготнёй. Прийти домой, повидаться с семьёй и дождаться следователей… Да, но придут не следователи, а мордовороты, группа захвата. Переломают кости, потом спишут на сопротивление властям. Они рассчитаются и за побег, и за ту нервотрёпку, которую я им устроил... Нет, надо подождать весточки от Ивана Васильевича. Вдруг ему удастся связаться с семьёй? Вдруг обо мне все забыли? Кому я нужен, винтик, болтик, шуруп, гайка…».

Сергей машинально сел на доски, попробовал поджать ноги вниз и вбок, и качели отреагировали, пошли вперёд, отклонились назад, снова вперёд...

Вот он уже летает выше ёлочек, молодых берёзок, обрамляющих дорожку, ведущую к бане. Он ритмично, в такт движения качелей, отбивает фразы: «Надо жить… Надо очень стараться выжить… Ради семьи, ради детей, памяти товарищей, оказавшихся в тюрьме. Надо рассказать правду обо всём произошедшем… Надо ждать… Надо научиться умению ждать…».

Он чувствует прелесть полёта, свободы, ощущает биение сильного здорового сердца...

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за февраль 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение февраля 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

Автор участвует в Программе получения гонораров
и получит половину от всех перечислений с этой страницы.