По стопам великих (на цыпочках)

Точка

Шестидесятые прошли:
Кого в больницу,
Кого за границу,
Кому надавали,
Кого закопали.

Картина маслом –
Остаток лета,
В полях прекрасно.
Я не об этом.

Шестидесятые прошли:
Кто думал – съехал,
Кто смог уехал,
Кто запил горько,
Кто стал, как Горький.

Листок бумажный,
За строчкой строчка,
Что в них? Не важно...
Точка.

Допрыгавшиеся

Пока мы прыгали с вышки,
То всем казалось – летим.
Всю жизнь бранили Всевышнего,
Теперь, вроде, рядом с ним.

Теперь, вроде, сами с усами,
И делаем что захотим –
Такие сейчас у нас сани,
Такой за рулём пилигрим.

Но что-то не так: и мутит,
И дар полёта исчез.
Допрыгались: Бога не будет,
Он к нам потерял интерес.

Кисточка счастья

Разноцветен этот круг
Круг, в котором сорок дуг
И на каждой на дуге
По руке

А в руке зажато в ком
То ли небо, то ли дом
То ли печка, то ли свечка
То ли речка

А у речки на волнах
Да на разных берегах
То берёзы, то акации, то ивы
Или сливы

А на сливах урожай
Хоть бери и сам рожай
Хоть белугою кричи
И ручьём журчи

Непонятен мыслей ход
Да и кто их разберёт –
Коль я сам не понимаю
В красках небо растворяю
Кисточкой туда макаю
И от счастья замираю

Детство в Ялте

Ялта. Детские года,
А кругом вода, вода.
Солнце эту воду греет,
И вдали гора синеет.

История Анны Сергеевны фон Дидериц,
Которую в Ялте попутал нечистый,
У которой был тот самый шпиц
Пушистый,

Нам интересна тем, что в ней
Очень много сюжетных линий.
Эту историю не поставит Бродвей
И не опишет Плиний.

Я не был с ней хорошо знаком, однако,
Когда стояла солнечная погода,
Я иногда гулял в парке с её собакой,
Мне тогда исполнилось четыре года.

Крестик не соврёт (Колыбельная)

Крестик, крестик на груди,
Отведи пустые страсти,
Победи нужду, напасти,
Всё, что гадко, победи.

Буря замесила тесто –
Пляска, круговерть.
Помоги, нательный крестик,
Помоги, ответь.

Что за странная дорога
И куда ведёт?
Крестик – в нём немножко Бога –
Не соврёт.

Ведь не может быть, чтоб лето,
И всегда дожди.
Крестик выведет к рассвету,
Подожди.

Грипп с Ван Гогом

В доме пожар
Телевизор плачет танцем
У меня жар
Хочу быть спартанцем

Осенний грипп опять
Острая форма
Тридцать девять и пять
Кашель-бред – норма

Болото на ковре
Камыши-кочки
Я живу в норе
Диоген в бочке

Откройся сим-сим
Окно застыло
Вчера горло было моим
Сегодня простыло

Падаю и ударяюсь о дно
Лежу и брежу
Он отрезал ухо одно
Я оба отрежу

Связной (Пушкинист)

Сижу один в потоке света.
Ночь. За окном летит комета
И посылает этот свет
Всего лишь раз за сотню лет.

Бродяга-свет, иду ко дну,
Ты видишь, я опять тону:
Мои кингстоны сорвало,
В который раз не повезло.

И люки вырвало с корнями,
Стальные цепи с якорями,
А переборки так – дугой, –
Что даже Пушкин стал другой.

Пушкин, Пушкин, милый Пушкин,
Заходи, вот чай и сушки.
Правда, чай совсем остыл...
Русский мир тебя забыл.

Из окна видны картины:
Даль полей и мины, мины.
Мы теперь вот так живём,
Помоги, поэт. Приём!

Я с луком

Расскажи мне сказку про любовь
И про то, как ночами грустила,
Как меня вдруг взяла и простила,
Как весна в тебе вспыхнула вновь.

И я усну, рассказом убаюкан,
Размякну, как на солнце леденец,
А ты меня порежешь вместе с луком
И сваришь новогодний холодец.

Порождение среды

Среда, в которой я родился,
Была нелепей четверга;
В окне маячила рука,
И сон про сон мне снился.

Среда, в которой я родился,
В которой вызрел мой глагол,
Где небо заменяло пол
И лунный свет к земле стремился,

Там я, безумный, как сатир,
Порвав все струны на гитаре,
Свой нос огромный в самоваре
Одетым увидал в мундир.

Абсолютная натура февраля

Мы для нас, они для них.
В тёмном зале гул затих,
И подмостки обвалились,
Краски с декораций смылись,
Всё куда-то унеслось,
Утонуло, не спаслось.
И свеча в руке потухла,
И сирень в саду пожухла.
И пожухлую сирень
Уложили стопкой в тень,
Под навесом до зимы –
Уложили сами мы.

А когда метель завоет,
А когда февраль завоет
И в трубе опять заноет,
Разгуляется отважно
Чёрный ветер ночи сажей
И задует в доме свет,
На столе задует свет,
Заметёт тропинки след
За кулисы, в пустоту...
Роль на языке, во рту,
А наружу не выходит.
Буря мглою хороводит,
Приглашая всех к столу
На священную золу,
К чашкам с розовой каймой.
Патефон молчит – немой.

Звук не долетит сюда,
Здесь давным-давно беда
Съела даже моль в шкафах.
Тишина висит. В шарфах
Два сидят Сарданапала,
И Луна с небес пропала –
Закатилась за комод.
А вишнёвый огород?
Продан, срублен и в бетон
Был навек запечатлён,
Лишь две капельки пурпура –
Абсолютная натура
На ладони у меня,
В феврале восьмого дня.

Новый сталкер

Перехватив древко ногой,
Рукой сжав горло чёрной страсти,
Я удивился, ангел мой,
Увидев сентября ненастье.

Деревья отдают цвета,
По ним во всю гуляет ржавость,
И исчезает суета,
И пышет некая усталость.

Зажатый перспективой дня
Поэт, отравленный ночами,
Всё угасает без огня
И заедает их свечами.

Мечты разбиты в пух да прах –
Из них ни строчки не родится.
Лишь ель святая в головах
Огнями ровными святится.
 
Светает, тень к нему ползёт
От неостывшего тумана.
Увы, поэт опять умрёт
В объятьях чёрного брахмана.

А над Москвой горит маяк –
Там выход в гипер-подпространство!
Бежим туда, то верный знак,
Разрушить это постоянство.

Оставим им чугун и сталь,
Чтоб танки снова стали быстры.
Нам ничего теперь не жаль
Для вавилонских стен отчизны.

Туда, туда, где этот вход,
Пока менты не перекрыли!..
Я повернул за поворот,
И мы в молчании застыли –

Я, с тем поэтом на плечах,
Что умер утром наступившим,
Парившим при своих свечах,
А нынче к небу воспарившим...

Прорвёмся к ним, они помогут,
У них такие доктора.
Ну вот и всё, помолим Бога,
Открой объятия, дыра!

Велимира космос

Странные звёзды в созвездии Лиры
Странно блестят,
Словно по ним из межзвёздной мортиры
Дробью палят.

Но не попадают –
Прицел сбит.
Дробинки улетают,
Теряя свой вид.

Превращаясь в космические тела
Разного значения:
Одни раскалены до последнего бела,
Другие без свечения.

Слева чёрная дыра
Ужинает Водолеем –
Звёзд рассыпанных икра,
Облитая клеем.

Прошла пара вселенских минут,
От Водолея нет и половины.
В Близнецах в полнеба костры жгут –
У кого-то из них именины.

Это жизнь Вселенной
Без прикрас.
Бурлит чашей пенной
Космоса квас.

Смотришь в телескоп, всё спокойно,
Ни ветерка,
Млечный путь течёт достойно –
Матушка-река.

Бывает, телескоп врёт,
Суть искажает –
Бесконечности вечный лёд
И тот тает.

Бледные звёзды в созвездии дальнем
Слетелись на пир,
Где восседает на троне хрустальном
Царь Велимир.

После после

(Как бы из Томаса Харди)

Час ночной. Он гитару настроил,
А она, как всегда, – балалайку.
В этот час – всех волшебных настоек –
Ёжик первым увидел лужайку.

Час ночной. Бестолковые тени
В догоняшки играют с Незнайкой,
Не заметив, что запах растений
Переходит пешком над лужайкой.

Час ночной. Комары одолели.
На гвозде одинокая майка.
Балалайка с гитарой запели.
Ёжик. Запах. Луна и лужайка.

Ночь прошла. Тени двинулись к югу,
Не забыв про Незнайкины «лайки».
Ёжик мне, как старинному другу,
Чуть кивнул и пошёл по лужайке.

Истинное призвание сторожа Сергеева

Сергеев сторо́ж
Охраняет рожь
Чтоб жар-птицы не помяли
Сергеев сторо́ж
Опухший в сто рож
Спит пьян на грязном одеяле

Сторож Сергеев
У тёплой батареи
Читает журналов журнал
Сторож Сергеев
Над баночкой с клеем
Снова дышать перестал

Сторож Сергеев
Гроза фарисеев
Предан навечно науке
Сторож Сергеев
Воду согреет
И вымоет тщательно руки

Сергеев сторо́ж
Ковёрная вошь
Пьянству он меры не знает
Сергеев сторо́ж
На себя не похож –
Он бежит по полям, он взлетает

Возможно ль, чтоб пьяница горький
Стал вдруг как птица летать?..
Хотя после славной попойки
Другого и нечего ждать.

К тому же Сергеев летает
Не так – за здорово живёшь:
Таких, как он сам, выручает,
Кто жизнью измят ни за грош.

И в том его суть и основа,
Такой она вечно была –
Сегодня беда с Ивановым,
Ему оттоптали крыла.

...Сергеев несётся над лугом,
Весёлую песню поёт.
Он мчится к старинному другу
Быстрей, чем любой самолёт.

В Кудапопале

Служенье музам – суета сует –
Депо трамвайное, пакгауз захламлённый.
С младенчества так мил мне белый свет,
Так мил мне Пушкин вдохновлённый.

Служенью этому отдался с головой,
Как те поля, что отдались комбайну.
Пускай ко мне приходит домовой
На свет свечи, как будто бы случайно.

Мы с ним обсудим всплеск реки,
Листа осеннего загадочность круженья.
И всё же, всем законам вопреки,
Я не отправлюсь к музе в услуженье.

Я лучше лягу с книгой на кровать,
Укроюсь старым пледом цвета моря
И стану мир любви распознавать,
С волнами древних океанов споря.

Служенье музам – хитрая игра,
Чуть зазеваешься, пиши пропало.
Так скрутит, не помогут доктора,
И хочется идти куда попало.

В «Кудапопале» пыль столбом,
Там от таких, как я, нема просвета.
Там можно биться в стену лбом,
Но совершенно без ответа.

Известно, суть ответа в том,
Чтоб в нём найти всю соль вопроса –
Как будто взяли новый дом
И вдруг назначили для сноса.

Об этом доме я уже писал,
Как Джек там всё переиначил,
Какой давали в доме бал,
Как много он собою значил.

Служивый с музами, дешёвый ресторан,
Бидон горилки, заливное с хреном.
Служенье музам, это как таран,
Как тёмной ночью на углу поленом.

Служенье музам кропотливый труд,
А я к труду был не приучен с детства.
Есть в нашем парке старый пруд,
Который нам останется в наследство.

А ты хоть знаешь, каково служить?!
Как петь с тенями днём и ночью,
Как, прочитав газету, не тужить,
Привыкнув и к тире, и к многоточьям!..
 
P. S.

Служеньем музу не обидишь,
Так что, пожалуйста, смирись.
И, коль своих опять увидишь,
То нашим тоже поклонись.

Тайна о Цое

Собрался писать про Витю Цоя,
Но внезапно вспомнилась Зоя
И её весёлых свиданий квартира,
В которой происходили чудеса;
Так там чудила Варвара-Краса,
И пела зычно падшая Лира.

Но все же, вернёмся к Вите Цою,
Я вам о нём одну тайну открою,
Слушайте внимательно, малыши.
И вновь меня отвлекли воспоминания,
Связанные со словом «битломания»
И с тем, что случилось в Виши.

Никак не пойму, что со мной такое,
Почему одно так запутывает другое,
Словно таинственный лабиринт.
Стоит на секунду подумать о Вите,
Из памяти всплывает древний витязь
Или Куприн, играющий в винт.

А вообще хорошо, что всё переплетается,
Из одного в другое переливается,
Втекает и снова вытекает бесконечно,
Орошая Витины брезентовые поля,
Над которыми танцует фигура короля
Рок-н-ролла всё так же беспечно.br>
P. S.

А что за тайна о Цое,
И в чём суть рассказа? –
Оставим тайну в покое,
До следующего раза.

Новые сведения о платане

            Великому Арсению
            Сие посвящение.
1
Когда рассвет их сказкой околдует
И сумасшедший с бритвою в руке
В руке твоей огонь свечи задует
Прибудет солнце в утро налегке

Оно коснётся вязкого тумана
И разогреет улей спящих пчёл
Они взлетят из сонного обмана
В поля, где сумасшедший ночью брёл

2
как нотная тетрадь
когда-то город был
как детская кровать
он безмятежно плыл

так безмятежно плыл
проливом и рекой
пролив его укрыл
заботливой рукой

река его взяла
как малое дитя
собою обвила
и вместе с ним летя

влилась в небесный дом
в великий океан
а в океане том
растёт любви платан

3
О том платане многие писали,
К примеру, храбрый Аладдин.
Известно, что платан прочнее стали
И охраняем стаей субмарин.

Одну из них всяк в мире знает,
Её великий экипаж.
Он здесь охрану возглавляет –
Любви вселенской вечный страж.

Здесь время с вечностью играет,
Но в декабре под Новый год,
Оно с восторгом замирает
И парусный встречает флот.

Без изменений

Я вам признаюсь откровенно,
В меня вошли одновременно:
Гулливер, Кандид и Нава,
Вакула, «Битлз» и Окуджава,
Алиса из Страны Чудес
И Лукоморья дивный лес.

Тогда мне было десять лет,
Прошло полвека,
Во вкусах изменений нет –
Фонарь. Аптека.

Она (и её секрет)

Пока в жизнь её не принимали
И она ждала своего часа,
Зная, что всегда существовали
Люди, как она, для запаса.

1
Она глядела на меня в лорнет,
На мой пиджак, на мой жилет,
На (в жилетном кармане) билет,
На пару моих новых штиблет.

Я вытащил из штанов брегет,
Поправил тонкого драпа берет,
И видя на её руке браслет,
Сказал ей, соблюдая этикет:

– Мне интересен ваш менталитет,
Вы не могли бы дать совет,
Чем мне закончить сей сюжет,
Ведь в нём скрывается секрет?

Она сказала: – Возражений нет,
Всё правда, погасите свет.
Возьмите этот табурет,
Откройте шкаф. В шкафу скелет,

Одетый в розовый вельвет.
Ему без малого сто лет,
Его туда поставил дед,
Который продал пистолет

За двести пятьдесят монет,
А после был в стихах воспет…
Всё, впрочем, суета сует,
Убереги, Господь, от бед.

2
Скелет здесь не играет роли,
Но без него нельзя никак.
Быть может, поменять пароли?
И минус выделить за знак?

Куда ни кинь, засады и ловушки,
Салют победы каждый день,
Так валят лес, что даже стружки
Им подбирать теперь не лень.

3
Мы расстались с ней утром,
Я вышел в дверной проём
И уехал в такси маршрутном,
А она стала летним дождём.