HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Станислав Мозохин

Хуторянки-хуторяночки

Обсудить

Повесть

На чтение потребуется 5 часов | Цитата | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf
Опубликовано редактором: Вероника Вебер, 1.05.2011
Оглавление

4. Глава четвертая. Сватовство
5. Глава пятая. Ферма
6. Глава шестая. Милена

Глава пятая. Ферма


 

 

 

Свадьбу молодые сыграли зимой, под Новый год. Без шика, по-семейному скромно, в квартире Ивана. Собрались только самые близкие родственники и верные друзья. Много звучало пожеланий в адрес молодых, ну и наставлений, конечно. Не без этого. Ивану больше всего запомнились слова отца, который даже на свадьбе напомнил ему, что живут они далеко не в свободном обществе, что людьми управляет не только любовь, но и страх, что власть не терпит несогласных. И чтобы вырваться из этого кошмара, нужно найти силы укреплять в себе настойчивость и смекалку, ибо, бросив вызов тупоумию и бездарности властей, каждый, кто посмел это сделать, невольно обрекал себя и свою семью на немалые неприятности.

Любава тоже прислушивалась к наставлениям родителей. Она хорошо осознавала, что в историю отношений с властью, какой бы она ни была, легко влипнуть, а вот выбраться трудно, особенно если безопасность семьи под угрозой. Понимала она и то, что за свою очевидную правоту надо бороться, даже если трудно, если растерялись в поисках истины. Особенно доверяла она матери, которая советовала ей быть предельно осторожной в отношении с властями, быть поближе к народу. И уж если кто-то позволит себе сказать, что ее дело вредит ее родине, то пусть ее судит народ, а не подручные власти. Сама же Любава думала, что все, что посылает ей судьба, это не просто так, это не ошибка, это дорога ее жизни.

Не пустые слова говорили молодым родители, за их плечами был опыт. Да они и сами понимали, что в своей стране по чужим законам живут, потому грустно и туманно вокруг, словно все во сне, и понять не могут, в какой стране живут, почему кругом вранье, а власть чихать хотела на общественное мнение. Почему одни считают себя хозяевами, а другие легко мирятся с положением холопов? И не пора ли начать стирать грязное белье и прекратить просто сотрясать воздух? Вопросы эти не давали покоя ни Ивану, ни Любаве. Им очень хотелось влезть в драчку с этой раздрызганной реальностью, со всеми заморочками, которых, куда ни глянь, навалом. Делать-то ведь что-то надо, если страна сумасшедшей стала, причем до такой степени, что дальше ехать некуда, и уже поздно предаваться мукам совести. Пора прекратить надеяться только на бога, надо и самим что-то делать. А потрудиться было над чем. Планы-то у молодых грандиозные. Это с виду они никчемные, а если копнуть поглубже, то голова закружиться. Не каждому дано бросить вызов системе, перед которой страх один: в живых бы остаться. С дурной-то кровью опасно бороться, не пришлось бы святых выносить. И за народ свой им обидно. Все почему-то думать стали, что из дворян и князей вышли, всем быстрой езды захотелось, вечные ценности на удобства менять стали. Потому-то и захотелось молодым закрутить свою судьбу по-своему, чтобы свежим ветром повеяло, захотелось добиться в жизни чего-то большего, сделать что-то красивое и неповторимое, да так, чтобы компромисса со злом не было.

На хутор в этот раз вся семья собралась загодя. Предстояло обговорить массу вопросов, от которых голова пухнет. Любава ломала голову над структурой и размещением фермы, а Иван самостоятельно и с помощью своих родителей искал способы решить финансовые проблемы, которые возникали при ее создании. Да и помимо этого дел было много. Надо было определить куда-то детей на первое время, решить вопрос с родителями – где они будут жить, прикупить одежду, следовало подумать и о транспорте, без которого на ферме не обойдешься. Опять же, что делать с квартирой, если родители согласятся жить с ними на хуторе.. Иван прокручивал в голове эти нюансы, пытаясь найти решения всех этих головоломок. Однажды он спросил у Любавы:

– Вот создаем мы с тобой ферму, а лося живого ты когда-нибудь видела?

– Эх ты, сушки-бараночки, за кого ты меня принимаешь? Уж не за авантюристку ли? Да будет тебе известно, что я не только их видела, но даже гладила и кормила. Дядька-то мой привечал их, кормушки строил, от браконьеров оберегал, молодняк спасал. У лосей-то обычно два лосенка рождаются, а к осени, как правило, один остается, другой погибает. Слабых дядька подбирал, откармливал, а потом отпускал. И все это на моих глазах было. Так что, Ванюша, не обижай того, кого любишь. Лучше развернись всем корпусом к нашему делу, раскрой свой потенциал ему на благо, положи себя на музыку ради него. Ну а уж я буду держать круговую оборону, предугадывая действия противника. И прошу тебя, Ванюша, давай жить так, чтобы ни у кого и мысли не возникло разлучить нас.

– Ну уж в этом мы постараемся, назло всем. Правда, Любава? А про лосей пошутил я, – стал оправдываться Иван. – Просто хотел уточнить, какой скотный двор надо строить, где лосей размещать будем. Надо же все, голуба моя, путем сделать.

– Эх, Ванечка, – с укором произнесла Любава, – ты хоть книги-то читаешь какие-нибудь? А еще на охоту собрался... Смотри, коров местных вместе с козами не перестреляй вместо диких зверей. Вот тогда действительно смеху будет. Лось же – зверь лесной, ему скотный двор не нужен. Да и кормовая база для него вся в лесу: хвоя, листья деревьев и кустарников, крапива, болотные растения. Можно побаловать его и озимыми зерновыми, кукурузой, подсолнечником, картофелем. Предпочитает иву, осину, рябину, сосну, пихту. А вот березу лось не трогает. Так что вся его кухня в лесу, дорогой, а не на скотном дворе. Видишь, как я много всего об этих лесных великанах знаю. А ты меня упрекаешь?

А из построек нам, если что и нужно, то это хороший навес или сарай для дойки лосих и ясли для молодняка, чтобы их на ноги поставить. Да и нужно-то это всего дней на десять, потом они сами окрепнут и на ноги встанут.

– Выходит, вся ферма у нас из одного сарая состоять будет? Но это же не серьезно, ну просто курам на смех, – разочарованно произнес Иван.

– Это не сарай, Ванюша, а каждодневная, кропотливая работа с лесным зверем. Его приручить надо, прежде чем получишь от него молоко. А молоко лосихи лечебное, высокопитательное. Оно полезно всем, особенно детям, спасает человека от многих болезней. Только получить его трудно. Придется потрудиться, тогда и миру будет что показать.

– Все равно этого мало, – упрямо возражал Иван.

– Что предлагаешь? Изобрази из себя Ломоносова, запишем этот факт твоей биографии, – съязвила Любава.

– Ломоносов тут ни при чем. Но раз молоко – главный продукт фермы, то я бы готовил из на его основе разные блюда и продукты, которые всем полезны. А еще можно открыть молочное кафе для туристов, которые бы лакомились этими продуктами. Если сделать хорошую рекламу, то от посетителей отбою не будет. Ну и пекарню бы небольшую на хуторе поставил. Не все в деревнях хлеб сами пекут, и на привозной кое-кто надеется.

– Интересная мысль, – похлопала его по плечу Любава, – вот и займись этим. Надеюсь, что это не слова, брошенные на ветер. А то ведь грош цена им будет.

– Это мы еще посмотрим, какова цена моих слов. Во всяком случае, при таком обороте прогноз на жизнь у меня благоприятный.

– Что еще предлагаешь? – удивленно подняла брови Любава.

– Пока есть время, права тебе надо получить. Отец нам «Ниву» свою отдает. Она хоть и не новая, но довольно приличная машинка. Тебе же придется ездить по окрестным деревням, если уж место своего дяди решила занять. Лучше «Нивы» на селе никакой машины нет.

– Да есть у меня права, давно уже, – успокоила мужа Любава. – Ох, боюсь, что это не права, а, скорее, лицензия на убийство. Придется тебе меня еще немного потренировать в вождении. Машины своей у меня никогда не было, а права я получила давно, еще на первом курсе академии. Практики вождения нет, тебе придется все со мной заново повторить.

– Повторим, без вопросов. Как приедем на хутор, так и научу. Самому интересно, как ты железным конем управляешь. Головушка твоя светлая, а вот что за рученьки... это мы проверим, – улыбнулся жене Иван.

– Имей в виду, Ваня, я тебя на это дело не подписывала, сам напросился. Готовься к жертвоприношению. Лучше бы твой отец нам лошадь подарил, а не «Ниву». На лошадке и спокойнее, и жертв, опять же, можно избежать. Кстати, лошадь на хуторе когда-то была, сейчас от нее только сани да телега остались. Ох и любила я на лошади кататься. Усядешься верхом – и королевой себя чувствуешь. Тоскую я по тому времени, Ваня, – огорченно произнесла Любава.

– Не грусти, – утешил жену Иван, – куплю я тебе лошадь. А по прошлому печалиться нечего. Мы еще увидим в лужах звезды. Давай будем действовать, а не плакаться. Богу надо помолиться, чтобы все у нас хорошо было.

– Ну за этим дело не встанет. Бог-то в деревне живет не по углам, он в сердце каждого крестьянина. Даже наш хутор, хоть и не одушевленный, но под божьей опекой, потому и живет долго без потрясений. Так что уж давай, Ваня, сделаем из него настоящее достояние республики.

– Ты думаешь, что такое возможно? – с сомнением произнес Иван.

– Я не исключаю внимания к нам, более того, даже не сомневаюсь в этом. Нам с тобой иммунитет от пошлости нужен, если уж мы частью государственной системы станем. А без этого нельзя, Ваня, земля же гибнет. Если честно, то мне иногда хочется послать всех к чертовой бабушке, пожить счастливой женщиной, заниматься домом, детьми, любить безоглядно, но не дают, паразиты. А как хочется верить в свою звезду, видеть, как мой труд вливается в труд моего народа. Не доросли, что ли, мы до этого, или лености ума много? Мы же страна господ, а не трудового народа. Может, поэтому мы ничего умно и точно делать не умеем, а всегда грубо и топорно? А так хочется всю страну в руках подержать...– мечтательно произнесла Любава. – Я ведь, Ванюша, никому не верю, кроме своей семьи, а это печально. Мы же приближаемся к грани, за которой точка невозврата. Но то, что происходит, к сожалению, многих устраивает. И какой же оглоблей надо бить нас по голове, чтобы мы одумались?! Я вот что подумала: может, нам газету начать выпускать и назвать ее «Земля и воля»? Что ты думаешь, а Вань?

– Можно, наверное. Только тебе тогда придется без лошади обойтись, на «Ниве» будешь ездить.

– Согласна. Нам же людей объединять надо, а не сеять рознь среди них. Даже если президента никто не слышит, то нас-то должны услышать обязательно. Бандитскими делами мы заниматься не будем. У нас, друг мой, будет свой жанр и развиваться он будет по законам совести и справедливости. Проблемы сегодняшнего дня таковы: вранье и невежество. А сам факт существования газеты должен всколыхнуть всех вокруг. Вот тогда и посмотрим: кому арбуз, а кому свиной хрящик.

– Остынь, голуба моя. Для таких дел хотеть и чувствовать маловато, надо уметь это делать. Газета это, конечно, хорошо, но как поднять этот груз... Без гуманитарной помощи здесь не обойтись.

– Найдем мы таких людей, Ваня. Не все же из журналистов продались за кусок колбасы, есть среди них и порядочные, совестливые люди, и талантами не оскудели. Проблема-то общая – деревня гибнет.

– Ладно, подруга, убедила, – кивнул согласно головой Иван. – А от меня-то что требуется?

Любава игриво сверкнула глазами, обняла мужа за плечи и пропела:

– Эх, Ваня, Ваня, Ванечка,

Глаза свои протри:

Есть женщины достойные

И счастья, и любви.

Они не ради похоти,

Они лишь для семьи.

Цена им, милый Ванечка,

Не рубль, а горсть любви.

У тебя, мой дорогой муж, появился шанс доказать, – продолжала Любава, уже посерьезнев, – что ты настоящий человек, а не только мужик, который с собой только свой главный инструмент носит. Хороший человек всегда тратится: думает о других, переживает, сочувствует и даже плачет от невозможности помочь. Делать все нужно с любовью, без злости. Когда сердце полно любовью, гадости не будет. А хорошего мужа из тебя я все равно сделаю, как говорится, «я его слепила из того, что было...»

Иван возмутился:

– Чем же я для тебя не хорош? Может, что-то не так делаю?

– В том-то и дело, что хорош. Только ты еще прежней жизнью живешь, Ваня. А мужик, бросающийся на женщину, как на красивую бабочку, мало кого устроит. Неужели я хуже твоей первой жены? Между прочим, спелые фрукты и ягоды тоже ничего бывают... Да и еще не увядшая чайная роза. Почему же тогда у тебя такая тоска в глазах? Скажи.

– Глупая ты. Да я не о прежней жизни думаю, а о сыне. Это мой крест, и нести его мне.

– А может, вместе понесем, все легче будет? Думай, думай, супруг мой дорогой, спасательный круг тебе предлагается. Если бы бог хотел тебя наказать, он отнял бы у тебя разум. Но судя по тебе, этого не скажешь. Сын-то твой давно с тобой, только вот ты не с ним. Бабушкам позволяешь его воспитывать. Разве это порядок? Приедем на хутор, и забирай его к себе. Он ведь тоже измучился без тебя, бедолага, а ты только слюни распускаешь. При всей твоей активной позиции, совершенно невозможно понять, чего ты хочешь. Это же твой ребенок, Ваня. По тому, как он живет, и о родном отце судить можно.

От слов Любавы губы Ивана дрогнули, но он сумел овладеть собой.

– Все, убедила, довольно. Меняем тему. Давай решим, когда на хутор поедем.

– А давай в субботу и поедем, с утра пораньше.

По дороге на хутор тревожные мысли не покидали Ивана. Он еще до конца не осознал, что едет в деревню не отдыхать и не на время, а жить и работать, что в его представлении было абсурдом. Деревня на глазах гибла, народ нищал, кругом безработица, земля запущена. Все, что только можно, пропито, разворовано, уничтожено. Интереса к жизни практически никакого. Все ждали справедливого и мудрого барина, а он не приезжал. «Но ведь так же нельзя, – думал Иван. Уничтожают все вокруг и даже не задумываются. Как он при таких условиях жить собирается? Да еще с семьей..».

Однако теплится еще надежда на то, что все-таки люди одумаются. Маленькая надежда, но все же есть, раздумывал Иван и искоса поглядывал на Любаву. Она тоже о чем-то задумалась, но ее лицо не выражало тревоги, а излучало спокойствие и уверенность. «Красивая она у меня и умная, – думал Иван. – Одержимая какая-то, упертая. Такую с пути не свернешь. Почему-то ее ничего не тревожит, ведь не на пир едет, а, можно сказать, на лобное место. А потому и уверенная, что деревня для нее – это крест на всю жизнь». Заметив частые взгляды мужа, Любава произнесла:

– Похоже, скоро дома будем. Вот приедем, и пойду на речку, искупаться страсть как хочется.

– Да, вроде скоро и халупа твоя появится, – пошутил Иван, но тут же осекся от укоризненного взгляда жены.

– Это не халупа, Ваня, а лесной дворец, наш с тобой дом, между прочим. Имей хотя бы уважение к тому, к чему руки твои не прикасались. Нам с тобой здесь жить, детей растить, с людьми общаться. Хочешь новый дом – строй, возражать не буду. Но не ценя прошлого – не построишь и будущего. Помни это и не огорчай меня больше.

– Понял, каюсь, теперь буду ценить неизгладимое прошлое, – отшутился Иван и прибавил скорость.

По мере приближения к хутору настроение Ивана менялось. Он незаметно увлекся видом из окна. Окружающая природа действовала на него пьяняще. Ему хотелось быстрее приехать на место, вдохнуть там полной грудью лесной воздух, поваляться в траве, напиться свежего парного молока. Однако, подъезжая к воротам хутора, он заметил кого-то во дворе и, встревожившись, шепнул Любаве:

– Похоже, у нас гости, как бы не натворили чего.

– Да это же Михалыч, мужик из соседней деревни, – приглядевшись, воскликнула Любава. – Он за нашим домом присматривает. А сейчас, похоже, траву решил скосить. Хороший мужик, беспокоиться нечего.

Как только машина остановилась, Михалыч поспешил навстречу выходящим из нее хозяевам. Поклонившись на ходу, произнес:

– Давненько вас не было в наших палестинах, Павловна. А я уж беспокоиться стал, приедете или нет. Огород-то поднимать пора, иначе травой зарастет. Похозяйничал я тут, правда, у вас, но, извини, все что мог. А это мужик твой, что ли?

– Это муж мой, Михалыч. Его Иваном зовут, знакомься. У нас с ним сейчас, так сказать, парный забег на длинную дистанцию. Дела-то твои как? Как Полина Семеновна себя чувствует?

– Да какие у нас дела, одни делишки – повод для шуток. Никогда еще в деревне такого беспорядка, как сейчас, не было. Вроде и земля есть, есть желание работать, а не дают. Во времени мы все, что ли, заблудились? Чего строим, к чему стремимся, никак понять не могу. Хреновина какая-то получается: чем больше лжи, тем больше веры. Сеют-то вроде густо, убирать только пусто. Потому и жить праведно разучились, и трудиться тоже уже не можем. А Семеновна моя на огороде пашет. Он для нее как эликсир молодости. Вот она и старается, пока голова не закружится.

– Может, перекусишь с нами. Я сейчас мигом что-нибудь на стол соберу.

– Ну если стопочку нальешь, не откажусь. С утра маковой росинки во рту не было, – улыбнулся Михалыч в ответ.

– Ну тогда пошли в дом, – засмеялась Любава. – печку поможешь растопить, прогреть дом надо. – Тут Любава остановилась и развернулась к мужчине. – Ты на мне дыру протрешь, Михалыч. Что во мне не так, что ты так смотришь в мою спину?

– Прости за мой язык, но ты чертовски хороша, Любава. Мимо такой не пройдешь, не выпучив глаза. Не зря все мужики местные говорят, что ты особа, вредная для их здоровья.

– Это почему же?

– Не обижайся на меня, Павловна, но твое появление на нашем фронте разложит всю мужскую дивизию. Ты же, как вишенка на торте, цирлих-манирлих, а не баба.

– Все, Михайлыч, спускай пар из своей котельной, а то отвал получишь, и даже грамма не налью. Смотри, кончится мое терпение.

– Да я так, извини. Все мой язык меня подводит. Я же комплимент хотел выразить...

– Эх ты, метафора культурного продукта. Остынь и иди топи печь. Воистину говорят: что есть вокруг, то есть и внутри нас. Жаль, что только в одном направлении. Лечить вас всех мужиков надо.

– Может, и средство знаешь, каким лечить надо? Наши полки ждут сигнала.

– Знаю, корнем жизни называется. Труд в радость на вольной земле.

– У-у, пишите письма мелким почерком. И где это ты видела волю-то на нашей земле? А тем более труд в радость? У нас же все по принуждению, из-под пинка. Местная власть ведет себя так, что я как будто должен ей три рубля и не отдаю. Полезности от таких отношений мало. Получается, что они что-то делают, а мы ответственность несем за эту их работу. Разве это порядок? Ну а твой-то корень жизни, он, как, нам полезен? Если полезен, то говори свою идею.

– Сейчас на стол накрою, там и поговорим. Вижу, что в головах ваших один ветер свищет. Вот уж наведу я порядок в танковых войсках, а то маяков у вас стало слишком много, да и то не те. А вам нужны не маяки, а якорь, и всего один.

– Понял. Спорить с женщиной, что поросенка стричь: шерсти нет, а визгу много.

– Идем, идем. Я вам сейчас испанский стол накрою, пальчики оближете.

– А что это такое – испанский стол?

– А это, мой дорогой любитель женского пола, копченая треска с картошечкой, испанская ветчинка, закусочка из осьминога, перцы поджаренные. Все в самый раз для теплой компании и для душевного разговора.

– А с магарычом как? Не обидишь?

Любава улыбнулась и ответила:

– Что мне в тебе нравится, Михайлович, так это твоя откровенность. У тебя всегда так просто все, как зубы почистить. Словом, правильные людские отношения. За это и уважаю.

Пока Михайлыч растапливал печь, Любава с Иваном готовили стол. Иван помогал ей не ахти как, можно сказать, что больше старался не мешать. Да и не больно-то он уважал эту домашнюю работу. Ему бы с железками возиться, болты и гайки покрутить, а не рыбу жарить. Потому он потихоньку пришвартовался к Михалычу.

– Печь-то вроде сифонит, дымком в доме попахивает, – заметил он. – Промазать ее, наверное, надо.

– Промажем, какой разговор, – откликнулся на его пожелание Михайлыч. – ты, милок, присматривай пока за ней, чтобы угольки на пол не попали, пожар в доме не устроили, а я за глиной схожу. У Бориса Ивановича здесь карьер был, глина в нем отменная, такой больше нигде нет. Мужики местные для своих нужд только здесь ее и брали. Борис Иванович разрешал. А сейчас вы здесь хозяева и можете на этой глине сделать деньги, и деньги немалые. Про дымковскую игрушку слышал?

– Ну слышал?

– Вот оттуда сюда приезжали, этой самой глиной интересовались. У нее какие-то особые качества. Вот ведь штука-то какая: живем на земле, в которой одни богатства, а мы и распорядиться ими не умеем. Присмотрись к этому карьеру, может, в дело его пустишь. У нас ведь кругом одна рыночная экономика.

Иван усмехнулся и заметил:

– Где ты ее видел, эту рыночную экономику? Уж не у вас ли в деревне?

– А что, разве ее отменили? – на полном серьезе поинтересовался Михалыч. И не дождавшись ответа, продолжил: – Вот зараза, ее давно нет, а мы все пьем за нее. Выходит, что и для выпивки у нас уже стимула нет. И зачем ты только, Ваня, испортил мне незабываемые впечатления о ней? Мужикам-то теперь как нашим быть? Если раньше на свое брали, то знали, что берут то, что им недодали, а теперь что? Выходит, что все мы ворюгами стали? Что же нам теперь делать?

– А вы не воруйте, вы оптимизируйте, тогда и восстановите утерянные традиции. Власть-то этим не брезгует.

– Э-эх, – произнес Михайлыч, махнув рукой, и вышел из дома.

Когда все дела были сделаны, стол накрыт и печка замазана, а дрова приятно в ней потрескивали, Любава пригласила мужиков за стол.

– Женское ремесло, – говорила она при этом, – это не профессия, это – способ жизни.

– Самая главная погода в доме, Павловна, это не еда, а улыбка, – философски заметил Михалыч. – Влияние-то женщины днем на нас очень низкое, а когда есть улыбка, у мужика подъем начинается, да такой, что чертям тошно становится, воображение поражает. Семья – это тот мир, в котором каждый должен быть счастлив. А без улыбки этого не получится. Но, насколько я вижу, это не про вас. Ты вся светишься, Любава, как принцесса солнечная. Отчего бы это? Уж не от любви ли очумелой?

– Я счастлива, Михалыч, – ушла от прямого ответа Любава, – что мне еще нужно? Садись-ка лучше за стол, философ ты наш. Пейте и закусывайте.

Когда выпили не по одной и хорошо закусили, Михалыч спросил Любаву:

– А какое у тебя ко мне дело-то? Может, оно мне не по плечу, стыда на свою голову не хочу.

Любава вкратце рассказала о своей задумке, о планах Ивана, о всем том, что ее беспокоит. На лице ее застыло ожидание. Михалыч же не спешил высказать свое мнение, только покрякивал, испытующе поглядывая на Любаву. Налив себе из бутылки полстакана водки, выпил, утерев рот рукавом:

– Фу ты, ну ты. Вот это мама не горюй. А я то думал, что перевелись люди, которые постоять за село могут, на жертвы идти ради его возрождения. Если у тебя все получится, разлюбезная ты моя, то я буду удовлетворен развалинами российского «рейхстага». Тогда тебе от нас многократное «ура» будет. Были же и тяжелее времена, но мы выжили, а тут скопытились. А знаешь, почему? Не знаешь. Да потому, что от своих же удар в спину получили, однако наказания за это никто не несет, потому беда и повторяется из раза в раз.

Мы же не хозяевами своей земли стали, а обслуживающим персоналом. Вот так у нас и получается, что половина людей в стране сидит, а другая охраняет. Нас всех родину любить учат, а нас учить не надо, мы с этим живем.

Ну а ферму тебе помочь построить – так это поможем, без вопросов. У меня одних родственников в этом крае больше, чем квадратных метров в этом доме. Все придут, если узнают, что ты на дело их зовешь. Ты даже не представляешь, каким авторитетом тут пользуешься. Самолюбованием не занимаешься, во всех делах всегда чувство равенства, простоты и доверия чувствуется. За добро добром платить надо, а вот злу воздавать по справедливости.

Со стадом тебе Валерка Варенцов поможет. Он же у нас и лесничий, и главный егерь в одном лице, да и с дядькой твоим, Борисом Ивановичем, корешами были. Костьми ляжет, но дело твое с мертвой точки сдвинуть поможет. Поговорю я с ним, поладите обязательно. Только, чур, уговор – денег мы с тебя не возьмем, но на харчи и на стаканчики горячительного придется раскошелиться. А так все тебе сделаем: и загоны в лесу, и кормушки, и сарай для дойки, и помещение для молодняка, и кафе с пекарней. Вот только материалы завезти нужно, вместе с тобой посчитаем, чего и сколько нужно. Чтобы все расходы по смете были.

Не сомневайся в нас, мы ведь это тоже со своей выгодой делать будем. Потому как, если уж не нас, то наших баб обязательно к делу приставишь. Не сама же будешь лосих доить и пироги печь. Ну если договорились, то по рукам, – закончил Михалыч свою пространную речь и прищурился, глядя в глаза Любаве. Она не отвела взгляд, не смутилась, просто ответила:

– По рукам, Михалыч. А я хотела тебе денег дать, чтобы ты свое дело закрутил, но, выходит, не надо, без них обойдешься.

– А сколько? – оживился гость.

Любава назвала сумму. Михалыч помялся, но сказал твердо:

– Не развращай мужиков, Павловна. За такие деньги не одну бабу купить можно, или даже пивзавод. Поэтому сдуру начинать не будем, ведь страна в опасности, равнодушие всех губит, а ты деньги предлагаешь. Умно ли это?

– А я знала, что ты откажешься, потому и предложила. Доброта-то ведь дороже денег. Или я не права?

– Права, конечно, кто же спорит?! Только не всегда и не для всех это верно. По мне, то лучше быть бедным, но здоровым, чем богатым и больным, особенно на голову, что у нас и происходит. Героев-то полей и огородов я в наше время что-то не вижу, все к трубе с нефтью и газом присосаться хотят. А село кто поднимать будет? Мне вот эту землю целовать, ублажать хочется, а не купоны с нее стричь. Отношением заботливым к своей земле надо наслаждаться, а не зрелища там всякие устраивать. На эти дела у них деньги есть, а село для них, видишь ли, не по зубам. На старые грабли наступаем, а это к добру не ведет. Странная какая-то у нас власть: обращает на нас внимание только тогда, когда происходит что-то чрезвычайное, ей угрожающее. Думает, что она держит истину за бороду. А на самом деле что происходит? Народ выдумывает, а они это выдают за свое изобретение. Хотя бы сноски, паразиты, делали. Обидно, когда только на запад оглядываются, а что творится под носом, не знают, не видят. Да и куда им со своим свиным рылом, если свой родной язык забыли, а иностранный не выучили. Отсюда и получается, что мы вечно кому-то должны, вечно кому-то помогаем, а сами голь перекатная. А я хочу, чтобы все было правильно: род мой продолжался, ветки на деревьях не засыхали и было с кем спать. Для этого и надо-то, чтобы законы работали. Все надо делать без принуждения, по любви, тогда и порядок вокруг будет.

– Не заводись, Михалыч, мы начинаем дело, которое проиграть нельзя. Не мы же виноваты, что наверху деньги привыкли брать с рук, а не зарабатывать. Нам просто надо помнить, что мы принадлежим к высшему обществу, его величеству народу, а не к проходимцам всяким. Человек спасти другого может только любовью, совестью, порядочностью. Мы во что бы то ни стало должны выжить и не попасть в списки жертв, быть уверенными в том, что мы делаем. Это не легко, но нужно, иначе цена нам ломаный грош в базарный день.

– Да понял я все, Павловна. Живущие в стеклянной банке камнями не бросаются. Пойду я, пожалуй. Через пару дней зайду со сметой. После этого и начнем, если не передумаешь.

– Не передумаю, Михалыч. Семеновне от нас привет передавай. Пусть заходит, если что.

Вот так, Ванюша, – произнесла Любава после ухода Михалыча, – дело наше с мертвой точки сдвинулось. Прошу тебя: уж если ты сюда приехал, то не делай вид, что тебя здесь нет.

Иван подошел к жене вплотную, обнял ее и шепнул на ухо:

– Понял, сделаю, – и поцеловал.

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за апрель 2011 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт продавца»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите каждое произведение апреля 2011 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


Оглавление

4. Глава четвертая. Сватовство
5. Глава пятая. Ферма
6. Глава шестая. Милена
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!