Дождливое лето

Едва я вышел, луна тропу под ноги раскатала. Старинную, чуть потемневшую от времени, тропу. Я двигался, в серебряной пыли по щиколотку, ничуть не сомневаясь. С сомненьем двигаться по лунным тропам невозможно.

Все выше путь. И глубже вечер. Прохладный ветер шевелил волос моих остатки. И серебрянкой красил их. Без серебра в висках мужчина смотрится мальчишкой. Таким я оставался до сих пор. И мало что изменится, скорей всего, в ближайшей перспективе. В моем роду мужчины рано не седеют. И умирают молодыми оттого.

Я поднимался. Замерзал. Чистейшим льдом луна светилась. Холодная прозрачная луна. Как горные вершины Алатау. Когда, после подъема сразу, до завтрака еще, бредешь к аэродрому по степи и видишь горы впереди. Такие ледяные, что замерзаешь сразу, лишь смерив взглядом их.

Скользил. Рискуя рухнуть вниз. Тропа покрылась настом снежным. Как посреди весны. Непостоянной. С теплом и холодами. Когда все тает днем, а ночью замерзает. И, если ночь тебя в пути застанет, становится тоскливо. И думаешь о том, что никогда сугробы не растают. А стало быть, до лета вряд ли доживешь.

Но настроение такое только до утра. До верхней кромки солнца. До первого тепла. И скромной мартовской капели.