Социальщина

Почти у самого магазина, я встретил Парфенова.

Он радостно осклабился и протянул руку, приветствуя.

– О, вот ты-то мне и нужен! – воскликнул Парфенов.

– Зачем?

– Пошли ко мне, должны тетки прийти.

Заманчивое предложение, но почему-то именно сегодня мне хочется, чтобы мама думала обо мне хорошо.

Парфенов – яркий представитель околофутбольного сообщества, такой кажуал, casual – повседневный.

Ежедневник.

Как пел Дэвид Боуи, что ты можешь стать героем хотя бы на один день.

Ребята, вроде Парфенова – героически ведут себя ежеминутно.

Они все гитлерюгенстее и гитлерюгентстее внутри, но не внешне.

Старое доброе ультра-насилие и по молодежному злая ульра-правость.

Как парадокс физиологии в ответ на прихоть сознания: Парфенов – левша.

– Парф, я не могу. Мне завтра рано вставать, – взмолился я.

– Ты что, робот? – Парфенов уничижительно окинул взглядом мою систему.

– Я не могу – повторил я, отстраняя его плечом.

– Вот значит как? – Парфенов почти сразу вспомнил какую-то старую обиду.

– Парф, я серьезно, сегодня – никак. Потом, лады?

– Ну, хоть зайдем. Тебе понравятся, тетки…они… – вот тут ассоциативный ряд стал заваливаться влево, в противоположную взглядам Парфенова сторону.

– Все, давай завтра, – отрубил я, мысленно рассеча Парфенова надвое.

Вообще, Парф – мой друг, друг детства, от которого никуда не деться.

При мне, в семь лет ему выбило глаз осколком пластинки, неизвестно какого исполнителя.

После этого, у Парфа упало забрало на шлеме.

Теперь, он боится только остаться в одиночестве.

Неминуемо, его скоро будет не узнать, из-за пристрастия к пиву.

Парфенов всегда вступается за меня при уличных конфликтах с местной шпаной.

То есть, в прямом смысле “Моя оборона – солнечный зайчик стеклянного глаза”.

Я провожаю взглядом его сутулый силуэт.