Азбука Сотворения. Глава 6.

Н повернулся вполоборота к приближающимся дамам, налился кровью, сдержанно хлопнул ладонью по столу и заискрил:

– А давайте поспорим на бутылку водки, что не сможете!

М пожал плечами, и в тон выдал сквозь зубы:

– Смогу!

– Не сможете!

– Смогу!..

– Что это вы тут пилите – могу – не могу? – Ж растеряно подняла брови. Лёгкая бледная сонливость моментально исчезла с её лица, и по нему разлился активный румянец.

Кавалеры, галантно усаживая дам, тем не менее, полушёпотом продолжали перепалку: не сможете… смогу… нет…

– Да что с вами! – сморщив лобик, искренне воскликнула Ж.

– Видите ли… – едва сдерживая смех, отвечал Н, – мы с М поспорили на бутылку водки, сможет ли он помочь мне невинно разыграть вас, или нет? Оказывается смог – бутылку я проспорил и в ближайшую тризну – её с чувством глубокого удовлетворения поставлю.

«Вот дурак!» – пожала плечами Л и уже вслух добавила:

– А мы чуть было не решили, что вы поссорились.

– Да нет, мы отлично спелись! – М виновато улыбнулся. – Но отчего-то решили вас немного встряхнуть – простите великодушно… Как ты себя чувствуешь? – Он взял руку Ж в свою истёртую ладонь.

– Вот сейчас хорошо, а глядя на вас минуту назад – плохо.

– Ты видишь, подруга, какие шалуны нам на голову свалились? – ещё сквозь оторопь спросила Л. – И это пока цветочки, а ягодки…

– Ну перестань, о бриллиант в короне великолепия! – Хитровато улыбнулся Н. – М тут ни при чём. Ответственность за инцидент полностью лежит на мне. Вы меня извините, Ж! Сегодня мы катались на теплоходе в море и уже позже на берегу я нечаянно взъелся на серьёзность, с которой люди творят порой самые невероятные, смешные вещи. Сначала и М показался мне человеком излишне серьёзным, не склонным к импровизации, но вот теперь я полностью убедился в обратном – он «наш» человек. Смех многолик – это тест, сродни известному: «с этим можно идти в разведку, а с этим нет», но смех, одновременно, ещё и прокурор бездушной абсурдности бытия… Уметь смеяться над собой – значит выиграть в процессе против господствующей дури несколько лет аппетитной жизни на свободе. Будем считать союз искусства и производства состоявшимся, непреложным, бесповоротным фактом и поэтому, как только захотите – берите нас с Л в компанию.

– Я согласен, – весомо подытожил М, – вечер по-моему удался… Наверное, пора собираться?

– Да, пожалуй… – Н взглядом подозвал официантку.

– Посчитать? – Утомлённая весельем девушка сорока пяти лет, исчезла.

Пока М травил «шофёрский» анекдот про тёщу, зятя и зефир, Н полу-прищуром оценил стол, поделил сумму пополам и незаметно сунул ему в руку несколько бумажек. Тот недоумённо поднял бровь: стоит ли? Н ему подмигнул: стоит! Всё чего-нибудь да стоит…

Через несколько минут степенная компания спускалась приглушённой ночной улочкой к пансионату.

– Как нам всё-таки повезло с погодой! – не удержался М, шумно втянув ноздрями густой воздушный кисель, – теплынь почти летняя. Я здесь отдыхаю в это время третий раз, но ничего подобного раньше не наблюдал – чудо какое-то…

– Да, повезло, – поддакнул Н, – со всем повезло – с людьми, с погодой. Впрочем, она лишь зеркало нашего отношения к жизни. Вы заметили, что если человека хоронят, скажем, в ясный день, то говорят: с хорошим человеком и солнышко прощается, а как с небес зарядит противный нудный дождь, то близкие успокаивают себя: мать – природа от горя плачет. Нам удобно думать так чтобы нам было удобно, но вообще-то весна, конечно, необыкновенная, волшебная… Мы с Л вчера даже осмелились в море искупаться.

– Осмелились! – сбиваясь на фальцет, воскликнула Л, – он насильно затащил меня в ледяную воду! Осмелилась…

– Нет, это уж слишком… – потёр затылок М, – я, например, не готов к подобным экспериментам, хотя сам и северянин.

– А… это не тот, кто холода не боится, а – тот, кто хорошо одевается! – парировал Н. – Но скажи, сокровище, разве так уж плох был этот смелый эксперимент?

– Не плох, согласна, но жутко страшен… – Л нарисовала в воздухе носиком небольшую окружность. – Хотя потом стало очень хорошо.

– Это мне козырь в руки, М, – просиял Н, – видите ли, мы без вас дискутировали о том, когда становится хорошо, и ты Л невольно подтвердила моё утверждение: после усилия – потом, то есть лучшее всегда впереди, потому что усилие – это будущее.

– Кх-хм! – прокашлялся М, – кх-хм будущее… Милые дамы мы вас сейчас догоним. – Он остановил Н и вполголоса спросил: – Вы, кстати, где ночевать собираетесь? Дело в том, что мой сосед по номеру сегодня уехал и мы с Ж можем пойти ко мне, а вы остаться у Л.

– А вы сейчас ещё погуляете или сразу к себе?

– Пожалуй, сразу – видите, Ж расклеилась. Так как предложение?

– Мы с Л немного погуляем, спустимся к морю и по ходу решим. Скорее всего, останемся.

– Лады! – М протянул руку.

Н едва шлёпнул по ней своей, как это водится между понимающими друг друга влёт мужиками… Они догнали дам, шумящей дезорганизованной ватагой протащили Н через проходную, спустившись к корпусу, постояли у него, обмениваясь любезностями и разошлись, наконец, переполненные зефиром в шоколаде.

– О чём вы шептались? – спросила Л, когда они брели одинокой серебристой аллеей к морю.

– Да так, дела мирские… Не знаю, по-моему он отличный мужик с пониманием, чуть суховатый, но…

– Я к нему тоже притерпелась.

– Это неудивительно – он в состоянии переубедить любого.

– Ты прав, было что-то высокомерно завистливое к нему с моей стороны, пока не встретила тебя. Так о чём вы шептались?

– О ночлеге – пустишь меня на постой?

– А как же они?

– У М съехал сосед и они пойдут к нему. Люди добрыя, подайте кто – что может, а то, так есть хочется, что переночевать не-е-егде! – голосом, похожим на козлиный, Н исполнил фольклорную каватину.

– Послушай, мы знакомы с тобой несколько дней, а ты ведёшь себя так, будто завтра у нас серебряная свадьба.

– Тебе это не нравится?

– Нет, но как-то непривычно.

– А у меня ощущение обратное: мы знакомы давно, но не встречались до среды по глупой случайности. Поверь, это дело простое – не раз могли на столичных богемных тропинках пересечься. Я в студенческой молодости пару – тройку газетёнок карикатурами снабжал – шабашил, так сказать. Ну вот, ты – журналист, пресс – дама, пишущая, как выяснилось, с одышкой, цокаешь, скажем, по коридору с амурами в голове, и тут я: извините, мадам, а где здесь отдел юмора или, на худой конец, касса? Ты трясёшь кудрями: там-м-м… и глазами обволакиваешь, обволакиваешь… Ещё миг и мы, вонзившись друг в друга, бодро шагаем в будущее, чтобы непременно «умереть в один день»! Могло так случиться?

– Подожди, подожди… более того, я видела тебя один раз на вечеринке, кажется, у Ё – ты знал такого?

– Ещё бы! Там собиралась наша богемная безбашенная тусовка.

– Удивительно…

– А я о чём! Совершенно не чувствую стеснения, но это не повод – верно! – распоясаться и потерять культуру поведения – гав! гав!.. Вино перебродило – часть в уксус ушла, что-то через край перелилось от полноты примитивных чувств, или от неумения беречь себя, кое-что пришлось пустить на продажу, но лучшее, марочное я оставил для нас с тобой. Разве твоя ситуация на мою – не похожа?

– Скорее всего, да. Нет, это удивительно! Подожди, ведь у тебя тогда были длинные до плеч волосы… и очки, кажется, тёмные?..

– Так точно. С фингалом как-то ходил после предновогодней бани… Слушай, а та вечеринка – это же «старый новый год» отмечали – ты сидела в углу и зажималась с каким-то неудачником.

– Почему неудачником?

– Не знаю. Память неожиданно определение подбросила. Я ведь конкретно людей не запоминаю – только матрицу – и они, соответственно системе, в голове хранится: хмыри, дерзилы, понтяры, герои, неудачники, дураки, вундеркинды, мозжищи, зануды и так далее…

– Неудачник… а ведь это мой бывший муж – тогда кавалер. И ты знаешь, мне его мягкость в своё время импонировала. Умный к тому же, обеспеченный тылами – словом, породистый. Но потом выяснилось, что он гений старта: начинает легко, ходко, а затем резко остывает и тянет назад, почти в болото. Водка к тому же… Впрочем, в тот вечер если бы ты и подкатил ко мне, то получил бы от ворот – поворот, – я была влюблена в этого «неудачника» по уши. И тем более, могу представить, каким ты был бесом в эти годы…

– Надеюсь оставаться таким и в дальнейшем. Ха-ха! А у тебя, кажется, в тот вечер на голове были какие-то крупные букли – вот я их ненавидел! Но глаза… теперь я понимаю, когда они приклеились к сетчатке. Знаешь что, а дай-ка я тебя поцелую, так сказать, за встречу…

– Случайное знакомство ещё не повод… – пыталась сострить Л, но Н, молниеносно притянув её к себе, пиявкой впился в хмельные, чуть прокуренные губки, а затем, обняв рукой за плечи, увлёк свою потерянную находку к морю.

Они подошли к едва видимой, болтающейся у ног воде, немного молча постояли. Затем Н, ополоснув горячее лицо, нашёл под волнорезом уютное сухое брёвнышко.

– Давай посидим, как в сказке, и позовём наудачу золотую рыбку.

– Давай…

Фонари на пустынной набережной внезапно погасли, и воздух пророс темнотой. Вдали золотился порт с его непонятной ночной жизнью: кряхтя, вертелся поднявший стальную руку кран, время от времени что-то гулко ухало, словно это заходилось в аритмии сердце ночи. Между широких лопастей облаков ярко и весело горели звёзды, за спиной в кроне кипариса спала немного усохшая с понедельника луна…

Не в силах изречь что-либо стоящее, Н незаметно ушёл в себя – он сам будто выбросил руку в завтрашний день. Нет, он тут… рядом его молодая – старинная жена, а рука и её продолжение – там, где ещё ничего нет. Кроме неясных предчувствий триумфа…льного провала, или?..

Спустя четверть часа они поднялись в номер, гигиенически поочерёдно соскоблили с себя липкую усталость вечера, длинного – короткого дня, насладились невинной свободой самовыражения физиологии, потом ещё раз пытались завертеть какую-то ностальгическую «прень» и вдруг далеко за полночь, обнявшись, дружно уснули…