Дух внесмертный

(классический роман)

На чтение потребуется 17 часов | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск            18+

 

 

 

Очередным визитёром на кордоне Ганца стал внук Эл – подросток пятнадцати лет, только что окончивший школу первой ступени и теперь поступающий в художественно-прикладной лицей. Звали его Эф, был он инфантилен, несколько замкнут, имел гротесковую тягу к чтению.

На кордон Эф приехал, чтобы сделать серию местных пейзажей, поскольку картинки на вольные темы, кроме профильных экзаменов, были условием поступления на сытное ювелирное отделение. Впрочем, Эн сразу понял, что профессию за Эф выбрали его родители по факту преемственности и близости учебного заведения, а также ювелирного завода известной марки, к дому. Сами они, в свою очередь, работали на фирме давно, имели социальные гарантии, респектабельность, и того же, понятно, желали единственному чаду. У Эл с внуком каких-то уж очень восторженных отношений не замечалось, они обычно любили друг друга по-родственному и позволяли себе прощать близкому человеку то, чего не прощали посторонним. Эф приехал на две недели, был занят собой, местность вокруг знал досконально, поскольку наезжал сюда с детства. Оттого уклад жизни наших героев сильно не изменился.

Днём каждый тянул свою лямку, вечером сходились за столом, у камина, бражничали, делились в лицах позитивным опытом и весёлыми наблюдениями, которые не найдёшь в могущественном Портале или на экране пронырливого «комми». Эн видел, что подросток воспитывается не совсем так, как полагалось, однако сразу оценил его податливый ум, ловкие руки, воспитанность и быстрое освоение любых практических навыков. Уже неплохо, а если говорить о навыках душевных, то Эф с трудом подпускал к своему сознанию даже бабушку.

Эл обмолвилась, что у дочери с зятем поначалу весьма непросто складывались взаимоотношения, они часто врали ребёнку, тот рано это понял и нашёл себе вместо родителей другого воспитателя – книгу. Уже шесть лет он повсюду таскает с собой небольшой планшет, где собрано практически всё, когда-либо написанное или опубликованное в мире… Оговоримся: в жанре качественной поэзии и прозы, включая три сотни единиц старой доброй фантастики. Бульварное чтиво, история разбоев, публицистика, биографии и прочий масскульт Эф не интересовал, но имелся набор справочников, словарей, книг по искусству. Любопытно, но игр и симуляторов в планшете не было совсем.

На третий день, Эл стало понятно, что Эф к своему творческому заданию относится формально: встаёт на этюды поздно, приносит с них нечто куцее, то есть – имеет все шансы завалить поступление… Чтение до первых петухов приводило к тому, что подросток только к полудню, томно зевая, плёлся с красными глазами на луга, но и там умудрялся в перерывах читать. А поскольку бабушка имела от родителей нижайшую просьбу – помочь направить чадо всё же по предсказуемой стезе, то она, естественно, переадресовала её к Эн, как матёрому творцу. Тот глянул беспомощные этюды Эф, имевшего за плечами художественную школу, покряхтел, неопределённо усмехнулся, но за дело взялся. Для начала он решил, на время ответственной командировки, разохотить Эф к чтению: ты, мол, поступи, имей четвёрки по предмету, постигни ремесло, а там – посвящай досуг любимому хобби без ущерба для просто жизни.

Вечером в беседе он витиевато, мягко высказал эти посылы, на что получил неожиданную откровенность. Эф выразился в том духе, что, дескать, в училище он скорее, так или так, с посторонней помощью или без, поступит, окончит, но параллельно попробует и сам писать. На то, мол, имеется у меня непреодолимая страсть.

Эн подобное нестандартное сообщение сильно развеселило, но виду он не подал, лишь подмигнул Эл, которая ему в ответ, как от ноющей зубной боли, подняв брови домиком, скривилась.

Проверять Эф на наличие таланта, при наличии яркой страсти, Эн показалось неэтичным, поэтому он незаметно для себя ополчился на чтение, как часть пустенького досуга, а затем и на книги, это явление обслуживающие. Таким образом, он выдавал желаемое за действительное, навязывая другому свою, неповторимую методику общения с искусством, когда чужое становится твоим.

А решающим аргументом в разговоре, что удивляло Эл, Эн назначил практику, которой, признаемся, и сам немного сторонился. «Вот книга, говорил он, – коснулся взглядом, и вроде легче стало. Но ненадолго, ведь прочитав одну книгу, человек кладёт на неё следующую, и так дальше, поднимаясь по ним, как по ступенькам к личным творческим вершинам. Однако здесь следует быть осторожным, поскольку книг – ступенек не должно быть, по идее, слишком много, иначе появляется риск вовсе оторваться от жизни, упасть в итоге. Или прийти к эквилибристике, как образу жизни наверху, на весьма неустойчивой вершине общих знаний, напоминающих скорее бодрящий аттракцион, не дающий скучать, да и только. Значит, – продолжал Эн, – желательно, чтобы твоя лестница из книг направлялась, в первую очередь, к практическому делу выбивания у монотонного бытия мгновений счастья…»

На пространный пассаж, Эл убеждённо тряхнула волосами, а Эф лишь неопределённо хмыкнул. Это вдохновило Эн теперь уже кольнуть подростка отсутствием содержания в его страсти: «Хотя беллетристика, – продолжил он, актёрски изображая злость, – старая или новая, буквенная продукция для хитрецов, убивающих время, – разве это ступеньки? Нет, это ремесленная жвачка, пища уже сытых, утеха желудку. Или, что хуже, – скользкая кожура от банана для неизбежных падений. Радует в этой ситуации то, – говорил он, – что в новых реалиях жизни, где бумажная книга канула в Лету, хотя бы леса, наконец, уж не страдают от услуг маркитантов, сытно живущих за счёт несметной армией нулей, воюющих в пустынях с миражами здравого смысла…»

Последний перл был для Эф так туманен, при его конкретике, что он даже не принял его на свой счёт. После некоторой паузы подросток спросил у Эн: но вот у вас, мол, с бабушкой есть хорошая традиция – слушать музыку у камина, так где же у музыки практическая сторона? Если это ступеньки, то куда?.. В бездонные небеса, согласно старинной версии от «Led Zeppelin», то есть, опять же – в никуда?

Немного подумав, Эн возразил, что музыку нельзя сравнивать с книгой, потому что музыка изначально абстрактна тональностью, а книга строго буквальна – даже утончённая, поэтическая, поскольку состоит из конкретных образов, букв и слов. «Далее, возраст, – сказал он, – мы с твоей бабушкой уже переполнены сущим, наши лестница действительно ведёт в никуда, в вечность, может быть. Музыка нам нужна как лечебная мазь для души, увы, израненной борьбой за существование, ибо жить в раю, как теперь выясняется, совсем не так просто…»

Однако, люди не любят читать и слушать чужие морали, так как пишут и произносят, в основном, свои. Даже такие молодые, как Эф. Он уже составил из сотен литературных героев обобщённый образ – каким станет со временем, и пытался ему следовать. Единственно, что его огорчало, так это неумение быть сильнее себя, сильнее крадущей время страсти, где отсутствовал пока созидательный момент. Хотелось съесть глазами, душой, как можно больше всего хорошего, что есть в книгах, без чёткого ответа – «зачем!», и внятной перспективы вроде надёжной профессии, без поэтического порыва, наподобие той же любви.

Не имея других аргументов в свою пользу, Эн оставил для полемики лишь этот, и Эф, словно застуканный на месте преступления воришка, согласился умерить пыл. Он дал слово спрятать планшет до отъезда, досуг же посвящать альпийскому бродяжничеству, штудиям, не ранить бабушку красными глазами, сделать назначенную ему работу по переходу из отроков в юноши. А чтобы эта работа пошла веселее, Эн предложил Эф вместе сходить на этюды. Ему самому после долгой спячки вдруг непреодолимо захотелось вдохнуть пьянящий запах красок, пощекотать кисточкой палитру, ощутить себя творцом. Ведь привезённый Эвой три недели назад этюдник так и лежал пока в кладовке, можно сказать, не целованный… Впрочем, при том ритме, что установился на кордоне после бури, при ногах, гудящих к вечеру, руках, ноющих от перегрузок, при одном выходном, отлетающим, как волшебный сон, где найдёшь в душе место для возвышенного баловства?

Следует признать, что творчество, изначально, по сути – признак насыщенной плоти у пытливого ума, категория праздности. Оно ничего общего не имеет со словом «выживание», всегда стоит после него, за ним прячется. Едва где-нибудь заводится отобедавший начитанный бунтарь с изжогой от купеческих яств, так его сразу же тянет предаться некому возвышенному рукоделию, то есть, тянет налево…

Погода на следующий день вышла не благоприятствующая пленеру: волглая серость, рваные пятна тумана, срывающийся капризный дождик, поэтому Эф занялся карандашными набросками домашних животных и утвари. У Эл по графику был день сыроделия, Эн укатил очень далеко от кордона, за Волчьи гурты, где давно возник производственный «хвост» по части ремонта кормушек. Там, видимо, шла какая-то гражданская война между откормленными волками и отощавшими за зиму, наглыми медведями, как сказала опытная Эл. Волки охраняли свою территорию, а мишки – бродяги иногда забредали туда и разоряли их налаженный с помощью человека привычный быт. На месте Эн застал вывороченные с корнями ясли, сломанные крыши, разбросанный вокруг бесхозный корм, захваченный жирными ленивыми дроздами.

При появлении возбуждённого Эн, дрозды не улетели восвояси, а смешно уковыляли от человека на безопасное расстояние под сухие деревья и дальше лишь баском комментировали его действия… Забот хватило с лихвой, к обеду Эн обернуться не удалось, он перекусил на месте сухим пайком, целый день занимался очень нужным, по своим понятиям, делом… Жонглировал мотопилой, звенел топором, игрался лопатой, раскраснелся на ветру и с откровенной снисходительностью смотрел на свою инфантильную, городскую жизнь в образе доблестного рыцаря, сражающегося с ветряными мельницами.

Под этим настроением он вернулся домой, сразу полез в сауну, ещё больше поднял боевой дух, закрепил его толикой самогона за ужином и устроил отроку у камина интеллигентную выволочку… Но сначала он посмотрел его сегодняшние рисунки: прогресс был налицо. Корова, собаки и кошки имели правильные пропорции, занятные позы. «Ну вот, видишь, – обратился он к Эф, – у тебя хорошая рука. Работай, оттачивай умение, осваивай приёмы. Если говорить о ремесле, то всё к ним только и сводится. Смотри, – Эн, взяв карандаш, несколько раз чиркнул грифелем вокруг кота, – что это?» – «Дощатый пол». – «А сейчас?» – Эн ловко ударил карандашом рядом с собакой. – «Трава…» – «Видишь, всё достаточно просто, нужно только заставить двигаться руку по правилам. Это может, за редким исключением, освоить всякий, поверь. А вот чтобы заниматься творчеством, нужно как раз быть исключением, которое отвергает уже известные приёмы, потому что ищет новые…»

«Ну, я так высоко не замахиваюсь, – с детской непосредственностью возразил Эф, – я в принципе не хочу заниматься творчеством, как чем-то обязывающим, высоким, то есть, заморачиваться. Я думаю, что смогу, со временем, зарабатывать литературой на жизнь…»

При таких словах, Эн чуть со стула не упал. О как!.. Эл, только что присоединившаяся к разговору, также не могла скрыть своего удивления. По старой памяти она грешила тем, что относила искусство слова, или музыку, к поднимающим, отвергающим корысть занятиям… Нет, лёгкие жанры имеют право на существование – к живописи прилипло понятие «салонной», из серьёзной музыки ловкачи состряпали попсу, эпохальные романы разбавлены жиденькой примитивной беллетристикой, но чтобы крамола забралась в её дом! Можно сказать, во внутренний мир…

Эл такого помыслить не могла. Она была, надо признать, эстеткой. Даже немного запустив себя внешне, после смерти мужа, стираясь и убираясь реже положенного, Эл ни на миллиметр не опустила свой душевный идеал: Портал в дежурной части она презирала, музыку для ежедневных вечерних посиделок отбирала тщательно, книги, если читала, – только проверенную временем мировую классику. И вот тебе сюрприз! Эн тоже больше положенного чесал лоб после откровенного заявления Эф. Однако, не в пример своей обиженной музе, он искал оправдание подростку, чему сам был несказанно удивлён и обрадован.

Во-первых, у страсти Эф появился адвокат в виде некой мечты – идеи. Что ж, такое со многими в юности случается, хотя сам Эн прошёл мимо подобных захватывающих душу фикций. Во-вторых, стало ясно, что судить человека за преступления, похожие на нравственные, можно только, если они уже совершены. За планы в этом случае судить нельзя, поскольку досрочный суд отнимает право на раскаяние или воскресение. В-третьих, чтобы убедить Эф выбрать сейчас более удобный путь лицея, отложив пробы пера «на потом», нужно говорить совсем о другом…

Эн взялся, смягчая обстановку, намекать подростку на отсутствие у него жизненного опыта, знаний, то есть, материала для его литературных фантазий. Ты, мол, попутешествуй, хлебни фунт лиха, приобрети опыт, узнай жизнь, а потом и дерзай. Так все великие начинали… На что Эн резонно возразил: зачем расходовать время на пробы жизни и разведку её изнанки?! Не лучше ли сразу употребить его на литературную учёбу, на приобретение, шлифовку мастерства, поиск лица, попытки свой труд непосредственно пристроить или продать?.. Сейчас для этого, мол, есть масса способов. «Хорошо, – почти без эмоций заметил Эн, – но о чём ты писать будешь, если будешь, я никак тебя не пойму!»

«А вот о чём все пишут, о том и я буду писать, только лучше…» – Эф сжал кулаки. «И что для этого есть предпосылки?» – Эн подбросил дров в камин. «Я уже выиграл несколько литературных конкурсов…» – не смущаясь, ответил Эф. «О как!..» – ещё раз не сдержался Эн, а Эл лишь недоумённо пожала плечами: «Мне твои родители об этом ничего не говорили…» – «Да они многого не знают, поэтому и не говорят, – хитро улыбнулся Эф, – в чём, однако, сами виноваты: врали порой без меры. Я тоже врать умею, а для работы со словом – это очень неплохо».

«И всё-таки, столько уже писано – переписано, опубликовано, что я даже не представляю – нужно ли столько обществу?! – Эн задал свой вопрос с интонацией резко отрицательной, но не унялся, добавив, – и тем более, не понимаю, как сегодня должен вывернуться писатель, чтобы получить деньги за труд?! Если только без извращений…»

«Разберёмся, – по-взрослому отреагировал на реплику Эф, – своими аргументами вы только ещё больше меня заводите».

Эн без тоста отхлебнул черничной настойки: «Потому что я всё же не понимаю – как ты будешь работать с пустыми загашниками идей, без материала, ведь ремесло писателя тоже стоит на определённых приёмах описания сильных, допустим, волнующих читателя событий, основанных на вымысле или реальности, на захватывающем сюжете…»

«Да они все давно известны, – возразил Эф, – разве те сотни томов, что я прочёл о войне, любви, смерти, путешествиях в тайны сознания, – не являются независимой отраслью знаний, закольцованной на себе, но всё же востребованной и нужной… Продаваемой, в конце концов. Люди в большинстве случаев, в чём-то другом не нуждаются. Ещё со времён Гомера, Шекспира, Бальзака, Твена, Набокова круг терзаний и коллизий, трогающих душу человека обычного, определён. От созвучного же эпохе писателя, в этом случае, требуется лишь модернизировать их, с помощью новейших идей, словечек, деталей излагать канву, пользуясь набившими оскомину, но пока ещё, согласитесь, плодотворными приёмами. Здесь и спорить не о чем, вроде бы?.. Иное дело – как здесь не опуститься до откровенной пошлятины, до извращений, как вы говорите, до дешёвого заигрывания с читателем, до момента, когда работа не в радость?.. Но эти вопросы мне задавать себе ещё рано: пока не созрел. Всему своё время…» Тут Эф как-то особенно глубоко вздохнул.

Эн и Эл видели перед собой довольно типичный образчик современного молодого человека, имеющего простой – и реалистичный, что немаловажно! – взгляд на себя, на мир и понятия его окружающие. Наши герои так взрослели позднее, были другими, настроенными более радикально, имеющими пусть малопроизводительные, но как бы высокие идеалы. Хотя, чем плох Эф, кто скажет?

Он предельно откровенен, ничем дурным ещё не замарался. Эл это должно было радовать. К тому же, внук сильно изменился за год, пока она его не видела, и позволил себе в присутствии Эн, с которым уже подружился, неожиданно открыться. Осуждать его, или по-стариковски ворчать, не имело смысла. Он был, кажется, много лучше прочих, имел в голове, пусть малого, но живучего, царя. Уже неплохо… Сам того ещё не зная, Эф, в отсутствии планетарных амбиций, жил согласно народной мудрости: характер позволяет с удовольствием делать то, что хочешь, а ум – то, что нужно. Обычную даже для даровитых умов стадию юных клятв на верность чести, затем тщетных попыток им соответствовать, и потом возвращению на круги своя среднего бытия, растягивающуюся лет на десять, он логично пропускал… Эф догадывался, что в самом факте обмена продукта своего труда на деньги изначально заложен элемент обмана, ввиду коллизии покупатель – продавец, где первый наивно ищет дешёвое и качественное, а второй лукаво сбывает дорогое и сделанное в пол руки. Так почему бы, не посвятить себя наименее ранящим совесть формам, подобного рода, выгодного всем обмана?

Хорошие искусственные цветы, надо заметить, с расстояния очень похожи на настоящие…

Эн это всё прекрасно понимал, он догадывался даже, что попытка Эф по-своему честна и чиста. Разве тоже ювелирное дело, к которому все подростка подталкивали, при близком рассмотрении, не похоже на красивый обман? Чем лучше те, кто носит изделия из жёлтого металла, тех, кто читает жёлтую прессу?.. А то, что из поколения в поколение называют падением нравов – это всего лишь эволюция морали.

Следует признать, что любая отрасль человеческой культуры, здесь литература не исключение, рано или поздно, но приобретают качества отколовшегося континента, отдельного мира, где заводятся экзотические формы жизни. Они питаются сами собой, особого вреда окружающей среде не наносят, живут себе и живут… Просто старшим поколениям обидно признавать, что их личный житейский опыт, определяемый почему-то как духовный, так никому и не пригодился.

Но умный человек сетовать на это не будет, поскольку кроме опыта личного, как правильно сказал Эф, есть опыт другой, опосредованный обществом, принадлежащий всем, и он чаще всего хранится в книге, пусть даже оцифрованной, то есть, неосязаемой. Словом, сам лови своих одиноких журавлей среди массовых до неприличия синиц…

Закончился вечер сюрпризов для наших героев тем, что Эф вывел на монитор Портала свой литературный сайт, пытаясь в притязаниях быть убедительным, а сам ушёл не то спать, не то читать, не то писать… Эл подобрала для знакомства прозрачную фоновую музыку, и они вместе с Эн погрузились в ловко состряпанные тексты… Вполне зрелые, следует признать. Без нерва. О человеческой некоммуникабельности, волшебном мире книг, о погоне за идеалом, о неправде, услышанной ребёнком от родителей. О счастье писателя иметь полученные путём возвышающего обмана деньги, о поездке в рай и даже о подневольной работе юного ювелира на конвейере по производству шедевров.

Эн хватило минут на десять, потом он ещё столько, уже без стыда подрёмывая, ничем себя не выдавал, но когда голова его упала, то Эл сильно не обиделась и, как сторона заинтересованная, выдержала ещё с полчаса чтения гладеньких текстов, написанных будто неким отменным механизмом последнего поколения, находящимся в стадии наладки и окончательной подгонки всех модулей.