Дух внесмертный

(классический роман)

На чтение потребуется 17 часов | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск            18+

 

 

 

Если считать, что сны бывают, в основном, – пророческие, дающие возможность угадать судьбу, – сны желаний, где человек рыщет мечту и недоступное себе идеальное, а также – сны самоконтроля, отражающие состояние тела человека на данный момент, то Эн в эту июльскую ночь поэтически исследовал своё будущее. А в случае с пророчествами, кстати, сам чёрт ногу сломит, поскольку любой знак в них можно толковать так и эдак, перепутать верх с низом, уйти в сторону, заблудиться, примерить камзол гениально хитроумного Нострадамуса.

Забегая наперёд, замечу, что утром следующего дня, да и много позже, Эн так и не смог с этим сном до конца разобраться. Ибо будущее для нас, – как и прошлое! – в ряде случаев, закрыто приятной дымкой таинственности, которую мы не пытаемся развеять, чтобы не узнать о себе, ненароком, некие печальные факты. Ясно, что всякий человек, и художник не исключение, если ему сейчас хорошо, если он счастлив, страждет продлить состояние изменчивой эйфории, перебросить из неё мостик в завтра. Нам даже кажется вполне справедливым, если хвори и невзгоды одолевают человека ветреного, ленивого, мешая ему со вкусом жить, поэтому мы – люди ответственные, работающие над собой, – ну просто обязаны жить долго или не умирать никогда…

Итак, прошло тридцать лет. Как будто прошло. Эн теперь неполных сто лет, его музе – чуть меньше. Они по-прежнему живут на кордоне Ганца, в меру сил следят за хозяйством, потихоньку собирают мысли и воспоминания для ухода в вечность. Здоровье уже не то, и это плата за тридцать лет разнообразной жизни, после ещё одной сполна испитой Эн и Эл до их встречи. Это плата за посиделки у камина, наливки, неумение жалеть себя. Это плата за борьбу с пеклом, стужей, вьюгами и соседним внешним миром, норовящим засунуть в рай свои дрожащие щупальца. Это, в конце концов, плата за бессонницы и муки творчества, заметим, умножающие возраст творца, в среднем, на два.

Не будь они позитивными эпикурейцами, умеренными хулиганами, щедрыми на эмоции, а случись им прожить жалкими скопидомами, всё дрожащими над своим здоровьем, то возможно уже в финале – маячил бы ещё десяток лет тоскливой бодяги с целебными чаями, камфорными мазями и шерстяным платком на пояснице… Нет, десять лет – это для наших героев слишком мало, ибо у них впереди внесмертие. Словом, они ещё живы, рады друг другу, хлебу и воде, сверкающему изумруду лугов под ногами и страшно синему в полдень горному небу.

Но вот в «Сияющем мире» происходит очередная смена руководства, начинаются реформы, чистки кордонов и прочая известная конторская возня. Получается так, что оказываются наши герои в раю лишними, то есть, намечается их почётное оттуда библейское изгнание. Однако всё чинно, законно, без пакостей… Им предлагают выбрать: домик в Ключах, либо проживание на кордоне в качестве знатных пенсионеров, либо, вообще, – свободу. Премии, награды, дипломы, звания, греющие нищих духом, и всё прочее – по протоколу общего собрания.

Наши герои решают подумать, сдают кордон молодёжи, едут как все в их возрасте путешествовать, добрать впечатлений, бороться со скукой посредством перемены мест. А мир к тому времени, то есть – в две тысячи сто тридцатом году, ещё грозно бурлит!.. Трубы ТрансПортала расползаются по свету. Сибирь открыли и освоили китайцы. Небеса пестрят летающими аппаратами. Люди в сытой до изжоги Европе едва протискиваются между собой… Моря, озёра, реки заполнили кварталы плавучих домов. Арктика и Антарктика – давно обжиты, изучены. Куда ни сунутся Эн с Эл – всюду проклятая толкотня, суета, шум, гвалт… Никакого покоя на старости лет! Их ровесники и те, кто чуть помоложе, двигаются больше трусцой, берегут здоровье, ведут на лавках парков зевотные разговоры о диетах, а не о смысле жизни.

Томятся, выходит так, наши герои вечерами, либо за пивом среди молодёжи. Они, согласно классикам, «чужие на этом празднике жизни», хотя и занятно поездить по свету, набить голову всякой всячиной, которая понадобится, возможно, если вдруг выпадет в конце пути беда быть прикованным из-за немощи к постели.

Народ же вокруг умеренно доволен, терпелив, воспитан, хотя тоже по-своему страдает, не подавая вида, поскольку, как уже отмечалось, народ другой жизни не знает, не представляет, не ведает. Народу боязно самому себе и во всеуслышание, без позы, признаться, что его стало слишком много на планете Земля, что пора наконец метнуться в космос – там обжиться, чуть раздышаться, ощутить простор…

Впрочем, жуткое перенаселение, от которого страдают сросшиеся мегаполисы и гроздья наплывающих друг на друга городов – это лишь гипербола сна Эн. Места на планете – в реальной жизни, где нашему герою семьдесят лет – покуда хватает, однако многие заповедники для паломничества осмотрительно закрыты, а в просветах между городами и посёлками встречается бездорожье… Поэтому Эн здесь, в милом для футуристов будущем никак не уймётся: во всём он видит подделку под настоящую жизнь и тоскует с Эл, после рюмки шнапса, по Оленьему лану, где в воздухе, по умолчанию, нет бацилл тоски.

Не найдя покоя на Земле, наши герои, тем не менее, пробуют найти его в космосе, поскольку там вакуум, циклопические расстояния, холод и прочее. Они по актуальным и для наших потомков «горящим путёвкам» счастливо попадают в группу космических туристов, направляющуюся к Поясу астероидов, или, по версии мечтательных астрономов, – обломкам развалившейся в доисторические времена планеты Фаэтон.

Сначала они совершают облёт Земли и смекают, что покинули её не зря: на тёмной стороне нашей праматери скопища светящихся городов воспринимаются с расстояния будто кровавые сочащие раны. С ужасом и восхищением смотрят на эту трагически прекрасную картину Эн и Эл в группе таких же отчаянных романтиков.

А надо заметить, что остальные туристы – с полсотни соседей по космолёту – тоже бодрые старички, поскольку вояж – дело авантюрное, длительное. Он по плечу только тем, кто путь земной прошёл, кто себя для общества исчерпал, заслужив право на межзвёздный эгоизм. Время соседи проводят за байками о своих подвигах в молодости, за игрой в карты и бесчисленными викторинами. Однако Эн и Эл здесь не скучают, их часто можно застать с прилипшими к иллюминаторам носами. Они шарят по Космосу горящими взорами, тихо переговариваются.

Мимо проплывают другие космолёты, близкие к Земле миры меняют очертания – там угадывается загадочная жизнь, но к ней не тянет, ибо наши герои понимают, что в так называемом безвоздушном пространстве жизнь присутствует во всём. Если нет биологических её форм, то их заменяют физические и химические… Звёздные скопления обмениваются энергией, материалами экспериментов, катализаторами реакций горения и вымерзания на «точке абсолютного нуля», как говорят профессора.

Впрочем, это их ошибка, похожая на зазнайство, потому что ничего абсолютного, то есть, незыблемого – несравненного, во Вселенной нет… Там, как и на нашей планете, всё находится в состоянии беспрерывного движения, всё касается друг друга локтями, извиняется и бежит дальше. Просто мы этого с Земли не замечаем, тысячелетиями бодро водим вслед за дураками по видимым созвездиям пальцем, пытаясь высосать из него судьбу… Ведь, чтобы квалифицированно судить о Вселенной, нужен соответствующий ей масштаб мысли, то есть, инструментарий понимания. А где он у нас, кроме завышенного самомнения!

Эн знает это, краснеет, но добрая муза стыда его не замечает. Тем не менее, он говорит, что космос вот так растянут во имя снятия на время остроты с вопроса об абсурдности бытия…

Первым экскурсионным объектов для наших туристов явилась Луна. Издали она, почти лишённая атмосферы, в качестве чего-либо наносного и маскирующего, – безумно красива. Строгий монохром поверхности, глубоко спрятанные чувства, концентрический лаконизм линий… Но при подлёте к нашему спутнику участники экспедиции замечают на нём следы бурной деятельности человека: наплывы ангаров, пылящий между ними транспорт, чадящие выхлопами трубы.

Оказывается, человек уже вытащил из Земли весь запас дорогих редкоземельных элементов – читай: нагло украл у потомков!.. – и теперь без мук совести взялся добывать их на Луне. Пересиливая неприязнь к заведённому порядку вещей, Эн и Эл всё же поплелись за группой по лунным достопримечательностям, но вглубь ангаров и транспортных потоков не сунулись, музеи игнорировали, ограничившись прогулкой на «местный Красный Нос», как сами же назвали занятную скалу рядом с кратером Коперник. Отсюда они полюбовались видом голубой Земли, оживляющей здешний пыльный пейзаж, и вернулись к шумному ужину в кают-компании космолёта, но вскоре предсказуемо уединились, чтобы отполировать музыкой космические впечатления.

После осмотра таинственной «обратной стороны Луны», оказавшейся на поверку банальной, похожей на изрытое оспинами лицо африканца, экспедиция отправилась в сторону Марса. Опять перед иллюминаторами поплыли космические странники, метеориты, куски бесхозного металла. Яркие звёзды вокруг словно ожили, затеяли перестроения и хороводы, Млечный путь вблизи казался золотым кольцом, защищавшим родную Солнечную систему от нашествий из глубин Вселенной. Хотя никаких глубин вокруг не ощущалось, и лишь бесконечное время, зримо текущее по ленте Мёбиуса в нескончаемое пространство, указывало на тщету усилий человека сделать себе приятное и самоопределиться – кто он, дитя высшего разума или животное?.. Неолит, Междуречье, Тутанхамон, Микены, Лао – Цзы, Карфаген, Христос, Византия, Петрарка, Возрождение, Мачу – Пикчу, Колумб, Варфоломеевская ночь, Смута, Моцарт, Вандея, Битва народов, Пушкин, Британская империя, Маркс, Шипка, Тунгусский метеорит, Великая депрессия, Нюрнберг, Гагарин, Фукусима…

«И всё это, отсюда, из космоса, воспринимается как одно искрящееся мгновенье!.. – вдруг восклицает Эн, глядя на Вселенную, и обнимает Эл, чтобы спрятать брызнувшие слёзы, – как обидно…» – «Что обидно?» – не понимает поэта муза. «Ничего, – не удивляется своему ответу Эн, – всё очень справедливо. И обижаться следует не на скоротечность времени, призрачность сущего, а на себя, убившего пол жизни на всякую ерунду, вроде поиска в ней определяемых мудростью желаний, поскольку она заключается в ироничном отношении к себе и прочему сущему…»

Вскоре путешественников созывают на совет: есть ли смысл сейчас высаживаться на Марс или следует просто облететь его, а посетить «на обратном пути»? Возникают споры, но тут в диспут, неожиданно для себя, вливается Эн, не понаслышке знакомый с опасностями «красной планеты» в виде «БС» – болезни, которой страдал его друг Эс тридцать лет назад. Он убеждает очень немолодых людей поостеречься от вояжей на источник повышенной опасности. И хотя концы в его речах местами не сходятся, старики охотно с ним соглашаются.

Но Марс, как объект «показа» прекрасен даже издалека. Он похож на древнее коричневатое животное, уютно свернувшееся в клубок. Его вздрагивающая кожа потрескалась, волосяной покров отвалился. А сильно отличало этот шар от Луны то, что на нём, буквально до мурашек, ощущалась жизнь. Если Луна кажется мёртвой – и тем прекрасна, то Марс воспринимается как живой… Он уснул, но в том – его ужасная притягательность для наблюдателей, потому что смотреть на огонь, на детей, на чужой физический труд и на всяко разно спящих – это старинная эстетическая забава развитого сознания.

К досаде Эн, рядом с Марсом, его спутниками вновь обнаружились грубые следы вторжения человека, поэтому он с нетерпением хотел покинуть его орбиту, жертвуя даже наслаждением. Здесь в Эн, кстати, возник древний спор о соотношении формы и содержания, который он вслух решил в пользу последнего. Форма, не имеющие внутри смысла, капитальной основы – нежизнеспособна. Содержание, не ищущее для себя красоту формы, по сути, – скучно, да, но предъявляет больше прав на долголетие. Эл тут с ним не без эмоций согласилась, поскольку имела, до кучи, и форму, и содержание.

Следующим объектом посещения для космических туристов стала малая планета Церера – переносно, планета плодородия, а соединяли её с этим словом лишь параллельные борозды, отчётливо видимые издалека. Они, в самом деле, напоминали результат труда разумных существ, но, при более близком знакомстве с планетой, сразу выяснилось, что «росли» на ней, в основном, царапающие звёздное небо, похожие на сосны, затейливые ржавые колья, местами покрытые окалиной, да зеленоватые медные кактусы, качающиеся при толчках почвы.

Двухчасовая прогулка по Церере, впрочем, вышла знатной: каждый поворот головы, каждое движение туристов доставляли им незабываемое наслаждение. Они почти не выключали «комми», на которые записывали свои яркие впечатления. Солнце отсюда читалось маленьким атомным софитом для освещения сцены местного бытия. Но только Эн принялся выдумывать картины, орнаментировать фантазией действительность, как пришла пора лететь дальше, поскольку в космосе на развлечения совсем мало времени. Там постоянно нужно куда-то спешить, иначе никуда не успеешь… Заметим, что многие соседи Эн на контрасте с просторами Вселенной уже скучали по своей перенаселённой планете и даже, несмотря на возраст, рассчитывали всё же «домой вернуться».

Планета Паллада – это планета искусств, планета поэзии, как сказал один знаток. При высадке, однако, у Эн возник-таки ряд скептических сомнений… Тонкие металлические нити густо заплели всю поверхность здешней земли, они образовывали клубки, нагромождения, природные арфы. Время от времени, предположительно от магнитных возмущений внутри планеты, нити начинали, соприкасаясь, петь, выводить мелодии, но где же тут поэзия?.. И вдруг наш герой, да и все остальные, услышали в хаотичной музыке целые поэтические отрывки, гулкие хоры метафор, иносказаний, стихотворных модуляций. Это напомнило о себе недавнее сравнение Эн поэзии с музыкой, но только выраженной словами… А очнулся от чудес он уже на космолёте, среди пьющих лёгкие спиртные напитки соседей. За музыку! За поэзию! За нас, за вас, за жизнь!.. Летим дальше – к Юноне, планете младенчества, новой жизни, продолжения рода… Она прекрасна, как погожее утро, она плодовита, как гений, она притягательна, как женщина в расцвете лет! Она… ясно, оказалась не такой, какой путешественники себе её в мечтах представляли.

Юнона была сплошь покрыта большими и маленькими базальтовыми шарами. Большинство среди них остыло, но нашлись и ярко-красные, бурые, едва мерцающие внутри угасающим светом… Выяснилось, что шары эти просто вылетали то тут, то там из недр планеты, из её многочисленных лон, невесомо падая среди своих собратьев, умножая их силу, их число… «В недрах Юноны, время от времени, резко возрастает давление, – сказал командир, – и раскалённые сгустки магмы просто вылетают наружу, когда им вздумается. Это законы физики». «А я-то думал, это чудо рождения новой жизни…» – глубоко вздохнул наш герой. Дальше дискуссия, впрочем, не пошла, поскольку поэзия с прозой и в космосе, случается, объяснимо спорят, но не до крови.

Опуская лишние детали, отрезки времени, расстояний и пресловутые законы физики, красивый сон Эн, тем временем, нёсся дальше…

Теперь его фантазия забросила скитальцев на малую планету Веста – планету, вроде бы поддерживающую домашний очаг: как место отдыха, укрытия, сна, место подготовки будущих подвигов. Но уже на подлёте стало понятно, что отдохнуть здесь им вряд ли удастся, так как всюду, на её неровной шелушащейся поверхности, струились огненные ручьи, которые неведомо откуда вытекали и неясно куда текли. Добавим сюда зримое отсутствие укрытий, пещер, как мест, где можно зажечь тот же очаг. Да и где его зажигать среди множества подвижных неуловимых очагов? Никакой тебе стабильности, а стало быть, покоя… К тому же, Веста прямо на глазах, казалось, меняла форму, размеры, очертания, она жила наполненной внутренней жизнью, ей было не до гостей.

С предельной осторожностью космические туристы совершили вояж по зыбкой, бурлящей огнём Весте на вездеходе, полюбовались кипящими озёрами, пылающими водопадами и близкими Эн бурными потоками, несущими по планете его мечты энергию жизни, ведь вода – это наша родная мать, а огонь – приёмный отец.

Согревшись до боли, путешественники решили было лететь дальше, но тут Эн уговорил всех сделать ещё виток вокруг непонятой покуда Весты. И здесь особое чутьё художника его не обмануло: он позвал всех к панорамным иллюминаторам, воскликнув: «Друзья, посмотрите… это же модель нашей Вселенной! На освещённой Солнцем стороне Весты огня, то есть, жизни, не видно – у неё нет фона, но вот мы перелетели на её теневую сторону, и замечаем, что огненные ручьи втекают в реки, образуют озёра, моря, где огонь вращается по спирали. От больших отделяются спирали меньшие… ещё и ещё… Возникают миры, рушатся империи, тонут мечты, безжалостный «мирный атом» пожирает своих детей, сталкиваются армии света и тьмы, нескончаемость времени мудро обозначена смертью, бог – это всё пространство вокруг нас, вековечное «ничто», перед которым мы трепещем, а сатана – это то, чего мы не можем поглотить по глупости, ибо завтра за это нам будет «мучительно больно», как засохшему до срока Николаю Островскому…»

И потом Эн ещё минут пять что-то бурно доказывал ближним, но они в ответ на его тираду только горделиво молчали вдаль, смахивая рукавами слёзы нечаянных прозрений.

Спасти от тупика положение души Эн во сне должно было краткое посещение планеты любви – Эроса, однако, доверяясь словам, мы не предвкушаем в «любви» подвоха. А ведь она бывает разной: плотской, материнской или, скажем, любовью к «совместно нажитому имуществу», некому бытийному барахлу, а есть ещё любовь к себе – родине – пиву. Эта резиновая гибкость слова «любовь» и подвела нашего столетнего непроходимого поэта, поскольку малая планета Эрос – такая, знаете ли, громадная, в несколько десятков километров, летающая в космосе гантель – оказалась едва ли не на четверть состоящей из чистого золота. При одном ракурсе она напоминала женскую грудь, при другом – совсем другое… мужское. Но главное, что весь практически Эрос был засижен шахтами, тяжёлой техникой, роботами, космолётами и прочим алчным до золота металлом. Поднимая столбы пыли, одни корабли садились на планету, другие – непрерывно стартовали. Промышленный хаос, грохот, дым, чад, аварии… Вот и вся любовь, вперемежку с барышом.

Ко всему этому нервному сумбуру ещё и Эл куда-то пропала. Эн тщетно искал её в недрах космолёта, среди соседей, но она растворилась на сетчатке закрытых глаз, исчезла в лабиринтах его сознания, загнавшего красивую мечту о форме в логический тупик поиска для себя достойного содержания. Однако он и здесь сумел вывернуться: похитив со стапелей небольшой золотоискательский корабль, полетел искать свою настоящую земную любовь на необъятной планете Оленьего лана…