Полет на мультикоптере

Что важней – натиск брендов или хаос товарных масок? Возможна ли жизнь без брендов? Что является истинными ценностями, если не бренды? Бренды – точки отсчета в любых отношения между беерами или результат духовной опустошенности многих… Вот далеко не полный список тем вечных наших споров с Эд. Моя жена – яростный защитник цивилизации, в основе которой находится всеобъемлющая система брендов, этих товарных лицемеров, как я называю их в минуты особо горячих споров. Природа наших страстных разногласий проста. Работа и большая часть дневной жизни Эд связаны исключительно с брендами, поскольку Эд – бренд-лоцман высшего звена. В ее обязанности входит обслуживание четырех из 18 самых крупных злакков Брендарии – где собственно и происходит вся торговля на Ихибе, – а именно: навигация, контроль и корректировка бренд-голограмм. Я же совсем другое дело, я – беежур, "ловец новостей" и "сублиматор проблем", призванный обращать внимание моих читателей на достижения и, что гораздо важней, на недостатки брендоцентрической системы Ихибы, а затем как можно острей ставить вопросы, как эти недостатки устранить. Так звучит моя миссия в идеале, вытекая из принципов профессии беежура и формулировки его обязанностей, записанной в уставе журнала "Виражи Ихибы", в котором я работаю последние шесть лет. В действительности же я ни одного значительного недостатка или сбоя в системе не обнаружил. И вовсе не потому, что мне, предположим, неизвестна вопиющая, почти полная зависимость устройства жизни на Ихибе от торгового диктата Брендарии. Совсем нет. Причина проста: мне неведом иной мир – мир без брендов.

Около шестнадцати с половиной тысяч лет бееры живут на Ихибе. Бытует гипотеза, что большую часть своей истории они что-то непрерывно покупают – с неукоснительным прилежанием и постоянством вслед за одними брендами бееры приобретают другие. 1947 лет назад круговорот товарных знаков достиг невиданного размаха, торгового бума, в результате чего на свет Ихибы появилась Брендария – могучая вселенная брендов. Управляет Брендарией, как, впрочем, и всей планетой, Совентор из двенадцати старших бееров. Именно Совентор, помимо координации торговой активности между 18 злакками Брендарии, постановляет, какому новому бренду занять нишу в сознании беера, а какому – эту нишу освободить. Своевременно и беспрекословно…

В таком отношении к брендам нет ни байта жестокости или дискриминации. Торговля брендами испокон веку ведется в голове беера, на территории его разума. А злакк – всего-навсего демонстрационный плаоб, под чьей крышей три раза в году представляются новые бренды – мультисенсорные голограммы товарных знаков, предназначенные для восприятия рассудком и всеми органами чувств беера. Выбрав понравившуюся бренд-голограмму, беер голосует за нее своей кредитной пластизой, имплантированной над правым виском каждого беера. Поэтому достаточно лишь на секунду испытать интерес или хотя бы малейшую симпатию к какому-нибудь бренду, как в тот же миг со счета пластизы снимается некая сумма, эквивалентная стоимости бренда-симпатяги. Причем в некоторых случаях снимаемая сумма может быть выше начальной цены бренда, если, например, беер воспринял бренд с особенным восторгом и воодушевлением. Тогда к основной сумме добавляется компенсация за повышенный эмоциональный тонус, вызванный презентуемым брендом. Взамен беер получает сартифик, заверенный печатями и важными подписями всех двенадцати членов Совентора и удостоверяющий, что владелец сартифика обладает охраняемыми законом правами на данный бренд. Сартифик на этот же бренд может приобрести кто угодно, не ограничено и количество его владельцев. А вот платит каждый свою цену – в соответствии с эмоциональной реакцией на понравившийся бренд.

Короче, целая наука, в которой еще не каждый беер разберется. Эд, например, во всех деталях осведомлена о механизме брендобмена, а я, наоборот, лишь в общих чертах разобрался в нем. Но даже эти скудные знания мне ни к чему. И дело даже не в том, что я испытываю к Брендарии объяснимую неприязнь и недоверие. Или, например, потому, что у меня меньше брендов, чем у кого-либо, или мне жаль денег, потраченных на них. Наоборот. Только у меня одного семь вместительных клафтов (а сколько их у Эд – лучше промолчу!), набитых сотнями сартификов, выданных мне на самые разные, порой совершенно потрясающие, но абсолютно бесполезные бренды. Все – хлам, материлизованная суета беера. Ибо необходимые для жизни товары – пищу, одежду, предметы быта, средства связи и многое другое – мы приобретаем без единого марочного названия и знака. Я вовсе не преувеличиваю: на Ихибе в ходу лишь небрендовые товары – обычные, ничем не примечательные, далекие от идеальных образов, заключенных в голограммах брендов. Зачастую ничего общего между брендом и товаром, которому, казалось бы, должен соответствовать бренд.

Но даже таких несовершенных, безликих товаров не хватает. В то время как индустрия товарных грез переживает блистательный подъем, производство того, что по определению обязано служить материальными носителями брендов – наоборот, испытывает катастрофический спад. Между именитыми брендами и безымянными товарами неумолимо растет пропасть, и теперь мало кому придет в голову, что некогда они были двумя неделимыми частями одного полезного целого.

Сколько себя помню, Совентор всегда уделял производству брендов несравнимо больше внимания. Может, поэтому с каждым годом все острей ощущается нехватка товаров – невзрачных, унылых уродцев, которых большинство бееров терпит лишь потому, что не может без них обойтись. Более того, оно, это лицемерное большинство, готово ломиться за каким-нибудь товаром, чтобы заполучить его любой ценой. Я между тем не отношу себя к этому большинству. Для меня, в отличие от них, вечно озабоченных и одержимых, обычное дело терпеливо и без намека на раздражение выстоять двадцатиминутную или даже сорокаминутную очередь за бутылочкой светлого "Элькроша" или пачкой "Чфат". А вот мой приятель, который на 17 лет старше меня, иногда вспоминает, как его прадед, бывший крепким энергичным беером, любил рассказывать о совсем иных временах, когда торговые пространства злакков были набиты снизу доверху самыми разными товарами. "Глаза разбегались, когда я смотрел на них, – мечтательно вспоминал старый беер и тут же с горечью добавлял. – Но их названия и эмблемы были ужасно примитивными. Все до единой однотипные, плоские, неподвижные, доступные только зрению покупателя. Ни объема, ни отличительного запаха, ни марочного звучания, ни нейросенсорных ощущений – тьфу! Ты не поверишь, внук, но названия были неотъемлемой частью товаров, изображались сверху на них или на футлярах, в которые товары складывались. Но все это было чепухой в сравнении с тем, что любой товар ты мог приобрести там же, в злакке…"

Выдумщиком был прадед моего приятеля. Разве можно в такое поверить? Когда, предположим, кончилось бы сейчас мое любимое "Элькрош" или я уже успел бы выкурить "Чфат". Это означало бы, что мне пришлось бы в очередной раз вывернуть наизнанку карманы, вдоль и поперек облазить клафты в нашем трехэтажном плаобе в поисках проклятых таффов, дающих мне право на приобретение товаров, притом ограниченного количества и лишь определенных наименований. И так бы поступил всякий беер, окажись он в моей ситуации. Около 140 лет назад, для того чтобы урегулировать обеспечение бееров товарами, Совентор постановил выдавать пищу и предметы первой необходимости в обмен на специальные таффы, которые сам же и взялся распределять среди населения Ихибы. Позже к жизненно важным товарам добавились новые, вроде бы менее важные, затем третьи… Так продолжалось до тех пор, пока все товары, худо-бедно еще выпускаемые на Ихибе, не оказались объектом жесткого надзора и распределения Совентора.

Могла бы по-иному сложиться судьба брендов и товаров, неизбежен ли был их разлад и дальнейшее развитие в совершенно разных направлениях, неслыханный успех одних и угрожающий закат других? Откуда мне знать. Мне всего-то чуть больше 33-х, и у меня есть лишь смутное знание того, как жили на Ихибе свыше двух тысяч лет назад, обходясь без брендов, созидая мир по другим, таинственным для меня законам. А гадать о том, что ждет нас в будущем, я решительно отказываюсь. С некоторых пор меня обуревает страх, когда я, невольно забывшись и преодолев внутренний контроль, вдруг задумываюсь о будущем и переменах, которые неизбежно придут вместе с завтрашним днем.

Немногим больше года назад, вернувшись с работы в наш полибрендовый плаоб, мы отдыхали с Эд по заведенному издавна порядку: ужиная, знакомились по сети Плазнета с главными событиями дня – в простейшем, визуально-звуковом, режиме принимали очередной ньюсбастер с порцией хвалебных новостей о Брендарии. С начала просмотра ньюсбастера и до его окончания наша дружная маленькая семья неизменно распадалась на два враждующих между собой лагеря. Эд по обыкновению молча делала какие-то отметки в своем деловом пратте, встроенном в ее изящной переносице, я, наоборот, ни на секунду не умолкал, едко комментируя одну бредовую бренд-новость за другой.

Помню, один полисенсорный сюжет – который можно было принять, не только просмотрев и прослушав его, но еще и включив органы обоняния и осязания – даже привел меня в ярость. От неожиданности Эд растерялась. Она впервые видела меня таким раздраженным и злым, всегда считая меня неисправимым добряком, готовым без всякой на то причины любить и терпеть всех на свете. А тут я, выйдя из себя, неожиданно закричал… Да, я орал что есть мочи! И ничего удивительного в этом не было. Ибо сюжет, который меня так завел, был посвящен детям, точнее наоборот – он оказался антидетским. А я не мог такое вынести, Эд хорошо знает, как сильно я люблю детей, как хочу их, а их у нас, к несчастью, до сих пор нет… Тот проклятый сюжет анонсировал бренд… ребенка. Мол, какое теперь ждет всех удобство, отныне не нужно больше страдать, копить и рожать реальных детей – достаточно вместо всего этого приобрести бренд идеального дитяти, лепечущий, пахнущий по-детски, создающий иллюзию бесконечно нежной детской кожи… Или лучше два, три таких бренда – и тогда вы многодетная семья.

– Недоумки, кто это создал! Если дело пойдет так и дальше, то в скором времени мы станем очевидцами новых "потрясающих" брендов – бренда идеальной женщины и бренда супермужчины. Но вот какая проблема неизбежно встанет тогда: бренды идеальных жителей Ихибы медленно, но верно вытеснят с планеты самих ее жителей. Кто же в таком случае станет их покупать? Скажи, кто?! – в приступе безотчетной ярости я набросился на Эд – в тот момент ее милый образ жены был жестоко раздавлен в моем сознании враждебной личиной бренд-лоцмана высшего звена.

– Хорошо, давай поговорим, – может, так же впервые, как я вспылил, Эд решила поговорить со мной о брендах – на ее профессиональную тему. Голос Эд на удивление звучал ровно и безучастно, словно гнев мой был направлен не на нее, а на кого-то другого. Или – мне сразу же стало не по себе от такого предположения – кто-то незаметно для меня подменил мои же чувства новым, еще не объявленным брендом – эффектно озвученным, но, по сути, эфемерным образом благородной ярости и стыда…

Однако я напрасно переживал – в глазах Эд стояли слезы. Настоящие, мокрые, старомодные… Вместо того чтобы пожалеть, обнять ласково жену, я несказанно обрадовался ее слезам. Не скрывая своего восторга, несколько мгновений я упивался взглядом этими бесценными знаками глубоких потрясений души. Значит, злость моя была неподдельной, значит, Эд разделила со мной справедливую ненависть к брендам… Вероятно, все было именно так, как я представлял себе в тот момент. Но уже через минуту или две, совладав с чувствами и утерев слезы, Эд перешла в наступление – загнала меня в угол всего несколькими вопросами:

Как я представляю себе мироустройство без брендов? Ради чего беер станет начинать каждое утро и заканчивать вечер? Чем будет дорожить и к чему стремиться? Что будет отличать его от одних и объединять с другими беерами, если на Ихибе вдруг откажутся от брендов?..

В ее вопросах не добавилось ничего нового, я и прежде ни один раз задавал их себе. Но тогда я сильно растерялся, застигнутый врасплох, скорее, не самими вопросами, а каким-то необъяснимым смутным беспокойством, овладевшим мной. Судорожно роясь в сознании, я тщетно пытался отыскать ответы и предложить Эд хоть сколько-нибудь разумную альтернативу брендам – "мотивирующим сущностям" (формулировка Эд). Наконец, не найдя ни единой зацепки, не сгенерировав даже сумасбродной идеи, которая в последствии могла бы послужить пусть примитивным, но все же импульсом для более здравых и созидательных мыслей, я уперся в тупик. И такое отчаянье охватило меня в тот момент! Я испытал подлинный страх, когда вдруг осознал, что не готов к переменам. Отказ от брендов, замена их чем-то новым и непредсказуемым – колоссальная перемена! Еще недавно я так страстно мечтал о ней, и так и эдак представлял ее в своем воображении, не заботясь нисколько о тех последствиях, к которым такая перемена могла б привести. Однако одно дело пытаться критиковать существующую веками систему, обличая ее в механическом повторении действительности, в пустоте и напрасности этой действительности, и совсем другое, добившись наконец реальных, невоображенных, перемен, вдруг зажить в мире, претерпевшем эти самые перемены. Но будущее после перемен могло оказаться каким угодно, более того – совсем не тем, каким бы мне хотелось видеть его. И я… я из страстного приверженца перемен в одно мгновение обратился в их малодушного противника. При этом, что было не менее ужасным, я по-прежнему отказывался признавать необходимость дальнейшего существования брендоцентрической системы на Ихибе.

Тот памятный разговор с Эд внес в мой рассудок и душу сущий раздор, жестокие противоречия раздирают меня и поныне – я готов бежать от них куда угодно. Даже на окраину вселенной.