Звериный стиль

На чтение потребуется полчаса | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

– В чём её вина, Государь? – удивился крайне я.

– Её вина в словах невыразима, но для разумных несомненна. Эта девица мертва, однако живёт среди живых.

– Она мертва? – я удивился ещё более.

– Она умерла, не родившись – по закону. Но вне его продолжает жить.

– Но она, несомненно, не мертва! – воскликнул я.

– Тебе не ясно?! – изумился в свою очередь Государь – Она не должна была родиться, никто не ждал её, никто не звал её на жизнь. Отец исчез до появления её, мать умерла при родах. Закон перевёл её в ранг мёртвых. И вот четырнадцать лет она ждёт, чтобы кто-то пришёл, возвёл её к живым. Не возьмёшь ли ты её в жёны? Ты ведь восторжествовал над смертью, человек!

– О да! – выдохнули мои губы, прежде чем разум сработал у меня.

Тотчас двое в кольчугах подскочили ко мне, сорвав рубаху. Неожиданная боль обожгла моё правое плечо, яростный вопль исторгнулся из меня. Я никак не мог уразуметь, по каким законам судят в этом царстве, восставшем из земли.

Когда утих мой вопль, Государь всё разъяснил:

– Отныне на плече твоём клеймо. Ты – раб этой женщины и не уйти тебе от этого рабства никогда.

Я вгляделся в девушку, подаренную мне. Теперь я увидел то, что мог увидеть, но не захотел. Наглые, оценивающие глаза под тонкими невинными бровями. Сладко-змеиная улыбка на губах.

 

Между тем Государь продолжал свою игру. Снова царский жест – и слуги внесли ларец, величиной с хороший сундук, весь в золоте и затейливой резьбе. Они открыли его и стали вынимать камни-самоцветы, статуэтки из золота, посуду из фарфора тончайшего, монеты старинные да жемчуга заморские.

– Отныне это всё твоё, – с широким жестом руки произнёс Государь. – Отныне богатство и сила – у тебя. Ты принимаешь это, ты готов?

И я, ослеплённый личиной Града, ответил немыслимое: «Да».

Снова ко мне подскочили двое, снова, теперь уже левое плечо, обожгла немыслимая боль.

– За какие грехи ты так казнишь меня?! – кричал я возвышающемуся надо мной.

– Ты сам сказал мне «Да», – ответил Государь. – И вот ты самый богатый и сильный, а значит раб не только женщины презренной, но и более тленного – вещей. Вещи эти тоже будут тобой повелевать. Я, однако, не сделал третьего, самого главного подарка для тебя.

 

С этим он встал, снял свою корону с красным плащом и, подойдя, покрыл ими голову мою и тело заклеймённое моё.

– Я отдаю тебе всё это царство. Нет более над тобой никого, кроме Всевышнего, и некому, кроме Его, тебе держать ответ.

За руку он возвёл меня на трон, усадил в него и тут же, сойдя вниз, растворился в толпе, став обыденным, как все.

Я сидел в вышине. Все эти люди, всё царство, были в кончиках моих пальцев, в сжатых кулаках. Я мог содрогнуть его, топнув одной ногой. Я мог заворожить его одним лишь словом. И я провозгласил:

– Отныне идеалом этого царства будет свобода и любовь.

Только эти слова разнеслись над головами у людей, как одни изумлённо охнули, другие потемнели лицами и заурчали, третьи стали просто невидимыми для меня. Сидя на троне, я пристально всматривался в толпу. Многое мне стало неведомо; я почувствовал, что очень смутно было в людях.

Вдруг те же двое в шлемах выволокли из толпы какого-то невзрачного человека. Они подвели его и бросили к моим ногам.

– Государь, он хотел тебя убить, – сказали они мне.

– Но откуда вы взяли это? – удивился я, увидав перед собой человека убогого, озирающегося вокруг.

– Он признался уже в этом. При нём мы нашли кинжал и пистолет.

– Это правда? – спросил я его.

– О, да! – с явной гордостью ответил убогий человек.

Я ничего не понимал. Я всё больше запутывался в этом царстве-государстве.

– Что же я должен сделать с ним? – спросил я растерянно, неведомо у кого.

– Он хотел убить тебя.

– Я возвестил о царстве свободы и любви – и я отпущу его!

 

Вдруг огнём хлестнуло по моей шее. Я изумлённо обернулся. Жена моя стояла рядом с кнутом в руках. Я не узнал её – так повзрослела она за этот час. И взглядом и статью стала грозная царица!

– Охрана, хватайте моего раба!

Охрана, набросившись, низвергла меня с трона и скрутила. Второй раз девушка хлестнула бичом передо мной.

– Вот меч – убей его, – приказала она мне.

Меня подвели к царице, и она вложила тяжёлый меч в мои руки, а провинившийся стоял с покорно поникшей головой, и я твёрдо ответил: «Нет».

Тогда в третий раз она хлестнула меня по рукам и прокричала: «Убей его!», и снова я прокричал: «Нет!». И вдруг этот простой невзрачный человечек возрос мгновенно, обратившись в чудовище с клыками, и дыхнув зловонием, издав утробный рык, пошёл прямо на меня.

Я резко повернулся. Я хотел выйти из игры, но рёв толпы остановил и развернул меня назад. А гориллоподобный великан уже присел для своего прыжка. Я сжал обеими руками меч. Моим спасением было опередить его прыжок. Сделав выпад вперёд, я что есть силы ударил по черепу и развалил его.

 

Тело упало – и что же? Из разрубленной головы чудища выскочил всё тот же убогий человек. Трусливо озираясь, он пустился от меня наутёк и нырнул в спасительную толпу. Толпа взорвалась поистине раблезианским смехом, а я в изумлении оцепенел. И она, жена моя, смеялась вместе со всеми надо мной. Никогда я ещё не видал человека, извергающего такой душевный здоровый смеха.

– Много комедий видал, ходя меж звёзд, – сказал я отрешённо, – но вы превзошли и звёзды и богов.

– Ты думал, только от нашего союза смерть могла произойти? – смеясь, говорила мне царица, – но ты ошибся, видно. Смерть придумали вы, люди. Мне же про это слово ваши духи донесли. Страшно подумать, как далеко ушёл ты от Земли!

Когда окончательно угас пароксизм смеха, моя жена-царица холёно-спокойным голосом произнесла:

– Вы, люди – искатели чудес. Без них ваша жизнь теряет всякий смысл. И вот, разве с тобой не приключилось самое удивительное из чудес?

Вдруг меня поразила мысль:

– О, грозная царица, ты родилась не от истинного слова, твоё царство – слово-переворот.

И только я это произнёс, как сцена лопнула и всё рассыпалась вокруг. Город снова погрузился в руины, в забытье. Можно было подумать, что это просто сон, но вот он, меч, в моей руке. Можно было сказать про злые чары, но меч этот был совершенно чист, будто и не касался никого. Чистым, не заклеймённым оказалось и моё тело. Умиротворённой, прозрачной была моя душа.