Василий Романов
ПоэмаОпубликовано редактором: , 16.09.2008Оглавление
Часть первая. 1-БлаговещеньеБлаговещенье весне льетБлаженную истому, Затаив в березняке Берестяную икону. Богородицин покров В талых водах отразился, Взгляд открытых небесов В горний лик преобразился. Там Архангелова ветвь Распустилась в птичьем клине, Что несет на крыльях весть О Ее Предвечном Сыне. Веселись же дольний мир – Божий Сын к тебе явился, Царь Святых Небесных Сил В Чреве Девы воплотился. Так природа на весь мир Ярким солнышком вещала, И обильных яровых Урожаев обещала. Уродится рожь густа, Высока да колосиста. Умолотиста-злата И играючи-волниста. Ведь на то Благая весть – Обнадежен был крестьянин, Будет ноне что поесть – Зазимуем со хлебами. В том селе обычай был – Миром печь себе просфоры, И чтоб дух печной остыл – На ночь ставить под затворы. А предутренней порой Те просфоры вынимали, И в соборе за рекой На обедне освящали. То преданье сохранить Коль недужному больному В тюрю малость накрошить Той просфорочки оскому, Помолившись, дать испить… И к святому Воскресенью Бог поможет сотворить От хворобы исцеленье. Освященный хлебный чин Под божницею хранили, При посеве яровин На лычке с собой носили. Божья Мати, Гавриил, Нам в трудах благоволите. И молитвой Горних Сил Наш посев благословите. Пусть разродится земля Ячменями и пшеницей, Хлебородного добра, Жита всякого сторицей. Грех работать в день такой. И полесные селяне В церкви были всей гурьбой, Как прилежные христьяне. Среди пестрой той толпы (Сказу должно начинаться) В храме приклоняли лбы За обеднею три братца. Лица их не веселы, На челе у них забота. Гнули спины до земли И вздыхали от чего-то. Часть первая. 2-ВступлениеТо село звалось Полесье, чай дворов там было двести,Да на взгорке за рекой хуторочек небольшой. В хуторке былинной славой храм златился пятиглавый. Колокольный благовест на пятнадцать добрых верст По окольным далям лился, звоном бронзовым струился – Мол, дела мирские знайте, но и Бога поминайте. У мосточка, напрямик, жил в селе один старик. В хате справной и кондОвой, с крышей тЕсовой и новой, Сверху скрепленной коньком, да с каймленным козырьком. На наличниках узоры, рябью мазаны подзоры. Тот старик лет сто прожил, да лишь трех сынов нажил. Старший был отменный плотник, дроводел – лихой работник. Средний – сам себе кустарь, кожевед и чеботарь. С младшим вышла неувязка, то ль нечистого острастка, Или кто приложил глаз, домовой ли в поздний час Испугал дитятю в люльке – парень был не в том рассудке, Или малость с роду так, вобщем, вылитый дурак. Никакой не знал заботы, только было три охоты – На печи лежнем лежать, во лесу грибы искать, Иль на звоннице соборной билом в колокол стозвонный Бить на весь крещеный свет, так, что бесам мочи нет. Жили часом с мясом-квасом, обшивались канифасом, Но случалось, что порой только хлебом и водой. Было чуть у них землицы, да с нее не прокормиться, Потому рукомеслом содержали братья дом. Но беда: отец родимый, видно старостью томимый, Этой масленицей слег. Сыновьям же дал зарок, Чтоб хлеба спекли намедни и просфору на обедне Освятили б к полудню, и снесли ее к нему. Той заботою гонимы, той печалию томимы, Освященный дар забрав, в коробец ее поклав, Братья низко поклонились, да и вон заторопились. Часть первая. 3-Кондовая веснаО полдень ручьи струились, да скворцы разгомонились.Плат небесный над горой весь дышал голубизной. Воздух свежий был с теплинкой, всяк сугробец со слезинкой. Мол, капелью изойдусь, только с зимушкой прощусь. Скат-дорожка потемнела, колеями пропотела, И по ней братья гуртом возвернулись в отчий дом. После солнечного дня в хате мнилась полутьма. В малой горнице лежащий, на одре своем болящий, Привечает их отец. ПорушИл святой хлебец, ЛомотОчек откусил и святой водой запил. В те года лекарств не знали – больше Богу доверяли, Дважды век не проживешь, раньше срока не умрешь. А за окнами капели золотой искрой блестели. И из клеточных темниц выпускал на волю птиц Люд веселый деревенский. Вслед веснянкой – песней детской К ним летело обращенье, мол, летите без стесненья Вскользь по облачному сколу прямо к Божьему Престолу. Тетки – пестрые чечетки, лазоревочки – красотки, Да щеглята – молодцы, воробьишки – сорванцы, Снегирюшки краснозобы, да синички чернолобы. Дружной стаей возлетайте, Саваофа умоляйте, Чтоб в небесном терему отомкнул Он нам весну. Растопил снега матеры, льдов порушил бы заторы. И послал благоволенье в день святого Воскресенья. Часть первая. 4-Шестая великопостнаяНа шестой великопостной грянул статью теплоноснойВ Марьин день лихой апрель, сбил в яругах он купель Из подтаявшей снежицы, по лугам ручьи-быстрицы К рекам скованным пустил, все дороги порушИл. Воды – вешницы в овражках заиграли пенной бражкой. И пропел свой гимн весне жАвор в синей вышине. Поселяне-сторожилы той приметой говорили: Коли поле обводнится – пышный травостой родится. Следом Тит, за ним Федул – с полуден тепляк подул. Вмиг сугробы потемнели, приосели, пропотели. По разводьям расплылись, зыбким паром изошлись. Бабы знак тот примечали, да оконницы снимали, Чтобы зимний дух и чад разом выветрить из хат. Точно в Вербно воскресенье вспухло рек оледененье. Под Еланиным мостом щука бухнула хвостом. Ледоставы сокрушились, воды лонные открылись. По церквям же краснотал именинник нынче стал. Вверх пухавочки вздымает, вход Господень прославляет В град святой Ерусалим, что с икон старинных зрим. А старик наш все недужит, с каждым днем здоровье хуже. И уж негде силы взять, чтоб с одра чуть-чуть привстать. Днями пищи не вкушает, в забытьи порой впадает. Сыновья вокруг сидят, все по очереди бдят. Часть первая. 5-Страстная седмицаНа седмице на страстной вновь повеяло зимой.Потянуло сиверком, призасыпало снежком. Суходолы убелились, чащи снегом нарядились. Лишь на чистый четверток, под закатный вечерок Вьюжны хмари прояснились, и на небе преломились В виде красного Креста – лучевые три перста. Люд простой глядел-дивился, да неистово молился, На игру румяных дуг – символ страшных Божьих мук. Вот Великая суббота – всем хозяюшкам забота Греть опару на печи, мазать маслом куличи, Отжимать творожный слой, мазать яйца шелухой. И к вечерне приносить, да б все это освятить. Ночь вселенская настала, тьма околицы объяла. И народ стоял тишком пред закрытым алтарем, Ожидая, где Спаситель, зла и ада Победитель! Свечи в храме притушились, лишь лампадами златились Лики праведных, святых на иконах верховых. Двери царские открылись – на солее появились В облаченье золотом сам священник со дьячком. И всем набожным мирянам – православным христианам Тропарем пропели весть, что ИИСУС ХРИСТОС ВОСКРЕС! Тут же певчие на клире этот возглас подхватили, И, ликуя, от земли прям под купол вознесли. Сердцем люд возвеселился, храм свечами озарился. И собором весь народ вышел вон на Крестный ход. Выси горние открылись, ясны звезды затеплились, И во весь небесный свод закружили хоровод. Словно Ангелы с свечами где-то там над небесами Перед Троичным Престолом Аллилую кличут хором! Часть первая. 6-Наставления отцаВсенощную отстояли, братья в хату поспешали,Взяв по малому яйцу, разговеться да б отцу. Мол, Христово Воскресенье – смерти, ада разрушенье… Их старик остановил, о другом заговорил: – Подойдите ко мне, чада, вы мне верная отрада! Лавку двигайте сюда и послушайте меня. Как о полночь – Воскресенье было мне одно виденье, Я лишь день преполовлю, и сегодня же умру. Вам оставлю завещанье и такое послушанье: Ты, Демьян, как старший сын, будь в дому сем господин. За братьями приглядишь и добро не разоришь. Только все ж остепеняйся, по гулянкам не шатайся, А женись, тебе в обед, почитай, уж тридцать лет. – Ты, – сказал он Епифану, – часто тянешься к стакану. Кроме праздников, оно, пить зеленое грешно. – Ты, Иванушка, родимый, – молвил младшему он сыну, – Не забудь отцовских слов – почитай старших братьев. А теперь пора проститься, как пройдет СветлА седмица, С РадунИцы в аккурат надо три ночи подряд Всем по очереди братцам на могилку мне являться. До утра Псалтырь читайте, упокой мой поминайте. И не бойтесь никого, даже черта самого. Пусть лукавый вас стращает, привиденьями пугает, Жуткий голос подает, с тяжким воем подойдет… У Креста свечу зажгите и до самой зорьки бдите. Как уж в небе рассвело – ворочайтесь во село... Часть первая. 7-Христово воскресениеВот янтарной нитью узкой над землею святорусскойЛучевой блеснул шесток, показался солнца бок. Все оно заполыхало, самоцветами взыграло, Разлилось искрой червленой, желтой, синей и зеленой. Отошла ночная тень – наступил ВЕЛИКОДЕНЬ! Ребятишки уж не спали, в этот час дозор держали: Лезли в утреннюю тишь на князьки двускатных крыш. Кто увидит (хоть в оконце) эти заигрыши солнца, Так тому уж не тужить – целый год счастливым быть! В это время на угорье, в Иоанновом соборе На иконе многоликой пред Заутренней Великой Все святые просияли, в середине церкви встали. Ликом в лик заликовались, обнялись, христосовались, Поклонились алтарю – Свят – небесному Царю. Райским светом улыбнулись и в иконы возвернулись. Всем в деревне Воскресенье, поздравленье, разговенье. Братья ж наши в храм бегут, да священника зовут. Тот Дары с собой взбирает и к больному поспешает. Старика он навестил, исповедал, причастил. И лишь день преполовился, с сыновьями тот простился, Шепотком тропарь прочел, мирно к Богу отошел. Часть первая. 8-Светлая седмицаВсяко может приключиться, только в Светлую седмицуБыть печальным не должно – так оно заведено. Вся посельщина гуляет, Пасху красную справляет, Пьет ведерками вино – в праздник это не грешно. В среду парни, молодушки на просушенной опушке, Где растаял рыхлый лед, водят первый хоровод. Братья тут же нарядились, к балагану навострились, А Ивашка дурнем слыл – на гулянки не ходил. Мол, одно ему веселье, пусть лежит в запечной келье, Тараканов лаптем бьет и соплю свою жует. Да и сам Иван не тщился, к хороводу не просился, А на звонницу ходил, да и в колокол там бил. Всю пасхальную седмицу старики и молодицы, Бабы, резва ребятня допускалися сюда. Знать почетно это было, хоть разок схватить за било, Раскачать на весь замах и ударить в пух и прах. Колокол был с редким гласом, сочным вылуженным басом Оглашал он лог и бор – весь околичный простор. Много лет назад случилось, что царю тут приключилось Проезжать дорогой той в Златоград престольный свой. У реки он становался, после на гору взобрался, И дивился на окрест благолепью этих мест. Царь решил державной волей основать селенье в поле, На горе воздвигнуть храм, выдать злато куполам. Освятить престолы храма в честь Крестителя Ивана, Потому, что по крещенью Иоанном был с рожденья. Видно то был вещий знак. Оттого Иван-дурак Возлюбил собор заречный, и охоткой скоротечной Службы часто посещал, звонаря ли замещал. Наипаче, по закону, чтил он храмову икону. На иконе древней той был Предтеча с ендовОй. С грешной матушки-землицы возлетали, словно птицы, Души постников, монахов, страстотерпцев, патриархов. Их Креститель привечал, свят-водою угощал Из криницы Иорданской. Сам с любовью христианской Омывал струею пенной всех за Веру убиенных. Рушниками утирал и за брачный стол сажал, Где Трапезой бесконечной причащались к Жизни вечной. На нее Иван молился, перед ней благословился, Хоть умом он не прослыл, сердцем к Богу ближе был. Часть первая. 9-Перелом веснеВот серебряной октавой в поднебесье зычной славойЖуравлиный грянул хор, огласил земной простор, Мол, весна переломилась, к лету теплому склонилась. Наступил Иринин день. Знать, пора рассаду в земь Пересаживать на грядки. Всяко семя по порядку Омывалось на заре в родниковом бочажке. Овощ сеяли, сажали, да при этом напевали: – Репа, репонька, родись крепонька, Не мала, не велика – до мышиного хвоста. – Ты, капустенька, родись густенька, Ножка в пядень, листок в сажень, Вилочек в складень. – Вы, морковушки – краснозобушки Во сыру землЮ вытягайтеся, Корешками вглубь прорастайтеся, Соком маковым наливайтеся. – Редька-ломтиха, засевайся лихо, Выгляни росточками, малыми кусточками. В жилах тоненьких хмелинкой, за покатой берестинкой Забродил березов сок. Снег на дно оврагов слег. На поляночке зарецкой встал Зосима Соловецкий С долгим посохом на взнос. В набалдашнике принес Он пчелиную царицу, и благой своей десницей В лет послал пчелиный рой на пригорок луговой. Мол, от зимнего завета разговейтесь первоцветом. Уклочились муравою луговины за рекою. А по ним во весь опор в свой заутренний дозор На коне неугомонном, словно кипенью беленном, Свят-Егорий выезжал. Окоемы оглядал. Грозно держит длань его огненосное копье, Ноги в золоте червонном, светит блеском серебренным В кудрях каждый волосок. Руки же по локоток Свиты пронизью жемчужной. Аки камень изумрудный На затылице звезда. Выпускай пастись стада На зеленое приволье к светло-храброму Егорью. У поросших берегов защитит их от волков, Отбелит холсты зарею – яркой юрьевской росою. Всяк травинку и листок из-под спуда изведет, Чтоб кормились животинки на муравленной лядинке, Чтоб пастушечий рожок собирал их во кружок. Часть вторая. 1-Заветный срок (Радуница)Отплясала Свят-седмица, и явилась Радуница.Наступил детинам срок исполнять отцов зарок. Днесь к погосту на охрану отправляться бы Демьяну, Вот по хате он и кружит, то ли чем-то он не дужит, То ль к подруге на свиданье он боится опозданья, Али, боязно решиться – ночь глухую отмолиться. Заглянул он за голбец, прям в запечный теремец: Гей, Иваша, милый друг, мне ведь как-то недосуг, Или хвор я головою, или хром одной ногою, Да признаюсь, при луне, как-то зябко будет мне. Ты с печи не мог б спешиться, да у батьки помолиться Только ноченьку одну. Я с торжочка принесу Для тебя лещей копченных, да орешков подкаленных, И в довесок ко всему еще пряников возьму. Ты ж у нас горазд молиться – лбом о землю крепко биться. (Про себя подумав так : “Ну дурак – он есть дурак.”) Кудерьней Иван тряхнул, сладко-сладко позевнул: Не за лакомство старанье, сполню тяти завещанье, Все кафизмы перечту – душу батеньки почту! Часть вторая. 2-Первая ночь на кладбищеДень под вечер коротался.Багрецами наливался Над коньком избы закат. Повечерьем в аккурат Ваня с печки кувыркнулся, в лапотенки приобулся, Вкрест оборки подвязал, с закутка Псалтырь достал, Взял за пазуху краюшку и покинул вон избушку. С ложа Дема быстро встал, словно вовсе не хворал. Прямиком чрез огород – на девичий хоровод. За околицей развилка: лева тропка тянет жилку В полевую глухомань, вправо путь через елань, По мосточку над ручьищем – вот и старое кладбище. Льют отзори цвет вишневый. Над могилкою отцовой Ваня свечку затеплил и Псалтырь свой приоткрыл: – Благ тот муж (в псалмах речивых), кто на вече нечестивых Не идет. И свой живот лишь для Господа блюдет…(Пс.1) Вот над лесом отемнело. С колокольни тяжко, квело Отзвались колокола, значить, полночь подошла. Вдруг, какая чертовщина, из земли на три аршина Огнь пробился, словно дух, а потом опять потух. Пламя свечное дробится. Чу, незримые копытца Сотрясают землю в стук, да и бегают вокруг. Но Иван (крепка повадка) был неробкого десятка, Знай псалмы свои читает, имя Божье поминает, Пред Крестом поклон творит и вокруг себя не зрит. Тут и ночка пролетела, звездна россыпь побледнела, И с речной луки потек предрассветный холодок. Зори вешние взыграли, пойму полымем объяли. И под первый птичий гимн нечисть сгинула, как дым. Ваня плюнул им в догонку, и скорей в свою избенку. Часть вторая. 3-Утром в хате (очередь Епифана)Петухи заполошились – братья тут же пробудились.Все хозяйство оглядать, корма курушкам задать, Домовую бокогрейку – печь кормилицу-стряпейку Растопить сухой щепой, и пузан-горшок с водой Прям на жарницу поставить, всякой зеленью приправить, Крепко солью посолить, да бы щейницу сварить. Тут к еде, как будто зван, появляется Иван. Ему ложечку вручают, за столешницу сажают: Ну, ответствуй, молодец, как почивший наш отец? Вот уж, братцы, ночь стояла – шибко нечисть лютовала! Льет струею огневой, воет вьюгой полевой, Вкруг меня копытом било. Ай-яй-яй, как страшно было! Братовья давай шутить, смехи начали водить, Хоть над глупым грех смеяться, все ж не могут удержаться. – Эй, братишечка, Иван, может, был ты малость пьян, На муравоньке улегся, в дрему сладкую облекся, Вот и брешешь нам в избе, что привиделось тебе. Ваня в то не обозлялся, на братьев не обижался, Миску начисто доскреб и к себе за печку лег. Снова день обвечерялся. Епифан запричитался: – Ан, мне спину чем-то гнет, и нутро трясучкой рвет! Знать, апрельской мокровицей мне продуло поясницу. Ваня, братец, выручай, мою ночку отчитай. Я ж на босы твои ножки изошью тебе сапожки. Будешь в Липовую падь в них коровушек гонять. – Бог с тобою, Епифаша, отчитаю ночку вашу… Часть вторая. 4-Вторая ночь на кладбищеВон туман над бережком встал лодейным паруском,Дали сутемень смежала, в пойме цапля прокричала. Вышел Ваня на погост, встал на свой обычный пост, Засветил свечой аршинной, отворил Псалтырь старинный. Глухо бьют колокола – снова полночь подошла. За последним перезвоном разошлося с тяжким стоном Чрево зыбкое болот – глуби кажут свой испод. А оттуда злым накатом, с лаем, ржаньем, лихоматом Свора нечисти лесной появилася гурьбой. Взвились вихори лихие, корчат хари бесовские, Мол, лишь за руку возьмем – сразу в топь уволокем… Ваня воплям не внимает, только, знай, себе читает: “Боже всякого творенья, не отринь раба моленье, Плачу в горести моей без благой Руки твоей, Гласа ворога смущаюсь, нечистивого пугаюсь…” (Пс. 54) Дрогнул чертовый шабаш: – С ним не выпьешь баш на баш! Как дьячок Псалтырь талдычит, нас совсем, видать, не слышит. Ну дурак – он есть дурак, не подступишься никак! На ущербе ночь светлела, пал туман в охлопьях белых. И от первого луча нечисть дала стрекача – Вся свалилась в позевоту окаянному болоту. Ваня липкий пот отер, и скорей в родимый двор. Часть вторая. 5-Последний жребийТравка пышно нагустела, под плетнями заботвелаСныть, крапива и щавель. Росовейница капель Щедрой дланью осыпала…Деревенщина срывала То зеленое снедье, и во щи давай ее. Савва заглянул голодный – елся овощ самородный, Потому, как в закромах жито мерилось в горстях. Опосля и Марк явился – лист березы распустился. С птичье перышко листок – даст кукушка голосок. Чащи в дымке изумрудной, воздух в песне перегудной. И сквозился лес хмельной наливною бирюзой. Братья в хате утреняли, да Ивана поджидали. То ль в трех соснах заблудился, или в луже утопился, Или с лешим покумился, только дюже припозднился. Вдруг врывается Иван, зельным страхом обуян. С перебежки истомленный выпил ковш воды холодной: – Еще хлеще ночь была, кудь аж зА горло брала! Топи пасти разомкнули и от туда изрыгнули Вурдалаков легион, те меня со всех сторон На кладбИще обступили и в трясину волочили. Две уж ноченьки отбыл – дальше нету моих сил. Вы хоть батеньку почтите: третью ночь вдвоем отбдите. Епифан промолвил споро: – Нет такого уговора! Бог свидетель и судья: третья ноченька твоя. Братья снова ни в какую. Сев на лавку угловую, Призадумался Иван: “Прав, конечно, Епифан. Жребий вместе мы рядили, третий кон же мне отбыли – Чему следует бывать, уж того не миновать”. Часть вторая. 6-В Иоанновом собореВ новом каменном соборе очутился Ваня вскоре,Там Предтечу отыскал и пред ним на пол упал. – Иоанн, святой Креститель, постник и пустынный житель, В жизни праведной своей выше всех земных мужей. Даждь мне силы и терпенье превозмогнуть искушенье, Чтоб родительский зарок сполнить точно в оный срок. Та икона, без сомненья, зело дивным вдохновеньем, Духоносною рукой с неземною лепотой Древним мастером писалась. Всяко сердце умилялось Этой горней красотой на досщечечке простой. Людям – Божье снисхожденье, нам же грешным – в утешенье… Перед ней Иван излил то, что в сердце накопил. Иоанн преобразился, с ендовой поворотился, Горсть водички зачерпнул и в лампадочку плеснул. И как будто тихим гласом: Мол, лампадным этим маслом На челе и на груди Крест пречестный начерти. Вот тогда ты не преткнешься – на всю ночь обережешься От луканьки и от пана, и от их царя шайтана… Сгас лампадный фитилек, Ваня масла взял чуток, Тем елеем осенился и к иконе приложился. Часть вторая. 7-На гулянкеСвечерело на опушке. Балалайка-веселушкаЗабренчала в три струны песню летошней весны. За околичною вешкой собралася на потешки Вся Полесна молодежь. Тут и пляски и галдеж. Молодушки здесь и были – темны брови насурмили, Чтоб понравиться юнцам, залихвастым молодцам. Все забавы удалые. Сарафаны распашные. Красны девки стали в круг – голосяночку ведут: Как по лугу добрый молодец гулял, Зорьку вешнюю за речку провожал, А навстречу красна девица идет, Белой рУчушкой цветочки с пожни рвет. ПоблизЕхонько сходилися они, ПонизЕхонько клонились до земли. Добрый молодец на слово был пригож: – Ты здорова ль, красна девица живешь? – Я жива-здорова, мил-сердечный друг, Только тятя не пускал меня на луг. Каково ты без меня на свете жил, К хороводу вечерами выходил? Как на шелковой муравоньке пестрец, Отвечал ей добрый парень-молодец: – О тебе я, красна девица, тужил. К хороводу без зазнобы не ходил. Нет мне дела до воркотливых девиц, До наряженных поющих молодиц. Часть вторая. 8-Последняя ночьПо тропинке глухоманной, по чащурке лихоманнойСнова шел Иван на пост, на завещанный погост. Знать – не ведал он, понятно, возвернется ли обратно. Для себя добра не ждал, лишь на Бога уповал. Новый месяц народился, тонким серпиком искрился. Словно коваль молодой взял брусочек золотой, И давай его калить и сучить в тугую нить – Мал-кусочек же остался, словно волос истончался, И пронзил своим рожком глубь лазури над леском. Ваня вышел на кладбище. Пялит ночь свои глазища. Страх с души своей стряхнул и псаломник отомкнул. Вот и полночь отзвучала, в небесах луна привстала, А в лесу ни шепотка, нету даже ветерка. Чередой часы проходят, вкруг могил никто не ходит. Месяц за реку упал. Ваня Псалтырь дочитал. И лишь в небе забрезжило – кладь могильную открыло, И оттуда встал мертвец – в белом саване отец. – Не пугайся, мое чадо, три ночи читал ты кряду За благой мой упокой. Всякой козни бесовской Ты ни чуть не испугался и на кладбище являлся. То усердное моленье мне явилось во спасенье. Я за службу за твою подарю узду свою, Да еще в придачу тут – самобойный плетень-кнут. На волшебного коня та узда смастерена. Комонь тот стоит под спудом, под огромным кремень-Дубом: Крона в небо убегает – сад Ирийский подпирает, Часты звезды на ветвях, листья тают в облаках, Ствол немеряной верстой венчан радужной дугой, А булатные коренья в подземельном углубленьи Клеть чугунную таят и животинку хранят. За двенадцатью замками, за семнадцатью крюками, На восьми стальных цепях, да каленных обручах. Шерстью дыбистой булан, рвет зубищами аркан, И уздищами томим, кличет гласом громовым Вот уж третью тыщу лет: Кто ему откроет свет! Снимет тяжкие запоры, поведет на косогоры, И насыпет ларь с гуртом сорочинским яр-пшеном. Конь тот, жемчугом подбитый, пастся в стаде Святовита, Где синел раскат-простор у хребта Уральских гор. Но подземным волкодавом, Змеем-Индриком лукавым Был опутан мережой и похищен в час ночной. В клеть кондовую упрятан и булатом запечатан С той присловицей отец взял берестяный ларец, Верх вощенный надорвал и уздечечку достал. Та в руках насечкой разной льется россыпью алмазной, И искрою огневой разгоняет мрак ночной, Бечевою серебрится и налобником златится. Только кто узду имеет, тот жеребчиком владеет, Потому, что эту прыть больше нечем усмирить. Комонь тот шальной, крылатый, бьет версту копытной пятой, Мчится с скоростью лихой – не догонишь и стрелой. Чтоб найти тот Дуб чудесный, надо влезть на яр отвесный В день, как грянет над рекой первой майскою грозой. И смотреть в леса глухие сквозь просветы дождевые, Где из гущи тучевой вдруг ударит молоньей В лог перунова десница: зернь-песочек задымится, И на долги времена запечется от огня. Тот час в этой же глушице родничок живой родится, Забурлюкает струей и покинет дрем лесной. Тот песок, огнем спеченный, молоньею золоченный, Наречен людской молвой: чудо-стрелкой громовой. Жар-весеннего светила в той стреле сокрыта сила, Вещий знак таится тут – он укажет кремень-Дуб. Это место примечай и к глушице поспешай. В роднике без промедленья рук соделай омовенье, Допрежь ту стрелу не тронь – попалит тебя огонь. Как отыщешь Дуб волшебный, отвори затвор железный, Громовою стрелкой бей по очелинам дверей. В миг запоры разойдутся, а оковы раскуются. И на волю, наконец, выйдет ярый жеребец. Вострубит ошкуйным ржаньем, всплещет гривы колыханьем, Тут ничуть не промедляй, да уздой его хватай. Лишь под ней он усмирится, твоей воле покорится. Для друзей и на врага будет верный твой слуга. В басурманских разных царствах, в иноземных государствах – Белый свет весь обойдешь, даже близко не найдешь Скакуна такой породы: через степи, скалы, воды… Унесет на край земли, лишь об этом попроси. Но храни его до срока пуще собственного ока, И не вздумай и гадать, чтобы комоня продать. Ни за злато-самоцветы, ни за пряники-конфеты, Хоть попросит тебя пан, хоть турецкий царь-Салтан, Или ведьмы кривоноги, или тать с большой дороги. Не несет богатств земля, чтоб купить того коня! То мое благоволенье и мое благословенье! Низко Ваня поклонился, у отца благословился, Клал за пазуху узду. – Ну, теперь и я сойду. Батя Ване поклонился, в домовину уложился, Чуть земелька сотряслась, крепь могильная сошлась. Ваня малость прослезился, на восток перекрестился, Приложил свои уста к древу честного Креста, И утоптанной тропой побежал к себе домой. Часть третья. 1-Грозовая Перунова десницаЦветень-май на Русь явился, в поле с плугом волочилсяЗапрягальник-Еремей, выводил с дворов коней, В долги сохи запрягал и по черной пашне гнал. То крестьянушке-кормильцу был почин: пахать землицу, Чтобы свить зерну кудельку – в поле мягком колыбельку. Мол, овес и просо сея, попроси-ка Еремея. В перву майскую росу – горсть семян на полосу Вещий сеятель бросал: яровину засевал. В день Борисов во жалейку спел на пробу соловейко: Огласился в трель и щелк лесовольный теремок. В ту же ночку с подземелий, из-под хватких цепких елей, Моховой открыв полог, вылез старый лешачок. Уважал он не на шутку соловьиную погудку, И на пнище за пихтой, под полнеющей луной Гребешочек свой достал, да и бороду чесал. С той поры Иван искался, на обрыв речной взбирался. Там дозорил чутко даль, где грозы сбиралась хмарь. Наконец-то затянуло, тучи с запада надуло. Отдаленный грянул гром, огнезрачным ярким швом Зыбь соловая пронзилась, солнце в пЕлены укрылось. Дробный жемчуг-белояр сверху пал на крутояр. Дождь обмочливый, душистый шел струей алмазно-чистой. Ваня зрил в леса глухие сквозь просветы дождевые. Вдруг ударил тяжкий гром – сотряслась земля кругом, Вслед Перунова десница в окоемную глушицу Изрыгнула молонью – огненосную струю. Воздух сразу задымился. Частый ельник попалился – Тот час сгинул с глаз долой за водливой пеленой. Ваня молнию заметил, да местечко то приметил. Часть третья. 2-Никола вешний на РусиС той поры Иван сдичился, весь в лице переменился,И шатался день-деньской по околице лесной. Братья только потешались, над Иваном надсмехались, Мол, братан у нас с грешком – покумился с лешачком, Знать, у каждого дурашки свои водятся замашки. То Иван не замечал, мимо уха пропускал. Отыскать он зело тщится ту заветную глушицу. А найти то в далеке, что иглу в сенном стожке. Вкривь и вкось прошел сторонку, изодрал всю одежонку, Отмахал немало верст, стал худющим аки перст. Громовая стреловица от него видать таится… Русский люд утешить, грешный, просиял Никола вешний, Ведь у всякого спроси: – Кто в почете на Руси? И ответит люд российский: архипастырь Мирликийский! Будто дивный тот святой и по крови нам родной. В каждом тереме и хатке затеплилися лампадки. А посельна ребятня, взяв подручного коня, Позабыв тепло печное, вышло первый раз в ночное. Где у дымного костра будут сказы до утра. Братья для ночного стана снарядили в путь Ивана, Мол, лошадушку уважь и развей дурную блажь. Дали лещиков копченых и орешков подкаленных – Вот, на суше и в грязи, только, знай себе, грызи. Ваня коротко собрался, поясочком подвязался, Затянул ремень подпруг и умчал на Пьяный луг. Часть третья. 3-Нечистая ночь на пьяном лугуТравы шелковы взвивались, луговины расстилались.Вкруг разросся пьяный лес, словно буйствовал там бес: Пни коряжились, крутились, пихты мрачные косились, Кряж сосновый, комлевой, прямо вырван был с землей. Это стойбище по праву темную имело славу. Но по ранешней весне на обзорном тепляке Только тут трава родилась, что на корм коням сгодилась. Целу ночь костер не гас, всякий молвил свой рассказ Про русалок, водяных, про шутовок лесовых. За конями зорко бдили, но с огня не уходили. Одна лошадь вдруг заржала и по полю побежала, Стала прыгать и храпеть, и хвостом своим вертеть. Это что за дьявольщина – на кобыле в два аршина То ли нЕжить полевая, то ли ведьма моховая. Ваня вынул головню и скорей давай к коню. Удержался сивой гривой и помчался за кобылой. – Ах, ты, кудь проклятый, врешь, от меня не удерешь! Резвой рысью поскакал и лошадушку догнал. Из пазух узду добыл, ту, что тятя подарил, Как аркан ее подкинул – и уздечечку накинул На того, кто шубой бел, на скотинушке сидел. Тот завыл, силком рванулся, а потом к земле пригнулся. Знать, как тяжкое ярмо, та узда влечет на дно. – Гей, ты нежить полевая, щас я прыть твою спытаю, Оседлаю враз конем, попотчую батожьем. Век попомнишь, Челубей, как гонять чужих коней! – Не гоняй меня как лошадь, попроси, чего ты хочешь? Укажу в степи, Иван, Сеньки Разина курган, В нем с сокровищем, несметный, кладец спрятан самоцветный. Лишь меня освободи и уздечечку сними. – Сколько ден хочу сыскать заповедную я падь, Где в затишливой глушице стрелка громова таится. Коль укажешь, где она, так катись хоть в тартара. Полевой нахмурил губы, почесал корлыпой шубы: – Провали меня земля, а того не знаю я! Может средний братец мой – из затона водяной, Ведать – ведает глушицу, где сия стрела хранится. Он в болотах промышляет, входы-выходы все знает, Весь окольный край лесной для него ведь как родной. А в моей нечистой воле только степь одна, да поле… В этом деле, в эту ночь не могу тебе помочь. Укажу одно улово – логовище водяного: Глянь от шуицы-руки: там излучина реки, Где вода свой медлит ток, есть глубокий омуток. Вроде там не видно лиха, нет волны и даже тихо, Но лишь стоит покутить, да и воду в нем взмутить, Так увидишь даже днем, кто хозяин в месте том. – Что ж, теперче торопись, да допреж мне поклянись: Никогда средь тех полей не буянить лошадей, Не топтать ржаного сева, не ломать лесного древа, А то мигом под узду я луканьку подведу… |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 13.10.2024 Примите мой поклон и огромаднейшую, сердечную Благодарность за труд Ваш, за Ваше Дивное творение журнала «Новая Литература». И пусть всегда освещает Ваш путь Божественная энергия Сотворения. Юлия Цветкова 01.10.2024 Журнал НЛ отличается фундаментальным подходом к Слову. Екатерина Сердюкова 28.09.2024 Всё у вас замечательно. Думаю, многим бы польстило появление на страницах НОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Александр Жиляков
|
||
© 2001—2024 журнал «Новая Литература», Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021, 18+ 📧 newlit@newlit.ru. ☎, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 Согласие на обработку персональных данных |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|