Кто рано встаёт, тот рано умрёт

На чтение потребуется 5 часов | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за февраль 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Потом, уже задним числом, я понял, что всё произошло на рассвете. Однако тогда я, конечно, ни о чём таком не догадывался.

Меня будит ровный шум падающей с небес воды. Открываю глаза. Полпятого утра. За окнами пытается начаться новый день, но его не пускает холодный дождь. Силюсь припомнить, что я видел во сне. Бесполезно. Во сне я спал. Встаю, иду в санузел. Страшной псевдомамы на унитазе нет, поэтому я с лёгкой душой оккупирую его своей особой. Затем умываюсь, чищу зубы, бреюсь, причёсываюсь, возвращаюсь в башню.

На кой чёрт я поднялся в такую рань?! Даже церковный колокол ещё спит. И до завтрака целых два часа. Смотрю на мокрые окна. Одно хорошо – пока я занимался утренним туалетом, дождь кончился. В комнате прохладно и неуютно. От древней сырости, пропитавшей каменные стены, мой жалкий электрообогреватель не спасает. Силёнок маловато. Переворачиваю термос вверх ногами. Он пуст. Значит, до завтрака кофе не будет. Возможно, оно и к лучшему.

Барабаню пальцами по подоконнику. На моём тайном языке это означает: «Можешь пожаловаться в министерство счастья». Чтобы не хандрить, постановляю отправить себя на прогулку вокруг Замка. Хоть свежим воздухом подышать, пение птиц послушать, раз кофе нельзя выпить. И Марина будет довольна. После завтрака времени на погулять нет. Меня ждёт фрау Половинкин с длинной иголкой для забора крови из вены. Я знаю, что полшестого Эрих открывает дверь в воротах уборщицам, сантехникам, электрикам и тому подобному рабочему люду. За час они должны заменить сгоревшие лампочки, проверить канализацию и водопровод, смахнуть пыль, помыть полы, собрать мусор, оставленный посетителями. Замок – этот состарившийся аристократ – капризно требует постоянного ухода.

Надеваю непромокаемую ветровку, кожаную кепочку – зонтики я не признаю. Оглядываю себя в зеркале. Готов? Готов. Спускаюсь в тёмный коридор. Серый свет струится из узких бойниц, почти не рассеивая сумрак. Бреду сквозь этот сумрак к винтовой лестнице. А там новая неожиданность. Едва приоткрываю низкую дверку, как слышу чьи-то торопливые шаги навстречу. Кто-то, тяжело дыша, быстро взбирается на третий этаж. Господи! Это в полшестого утра! У меня не возникает ни малейшего желания сталкиваться на узкой лестнице с электриком или уборщицей. На этой лестнице и один-то с трудом проходит. А может быть, это привидение? Хотя, мне кажется, что все потусторонние сущности должны двигаться бесшумно.

Оглядываясь по сторонам, я пячусь от дверки. Куда бы мне на минутку спрятаться? Шаги всё ближе. Наконец, сообразил. Напротив санузла призывно темнеет ниша. Бойница в этой нише заложена кирпичом. Непроглядный мрак заполняет нишу. Лучшего места для игры в прятки с привидениями не найти. Да и времени на раздумье не остаётся – шаги гремят уже за дверкой. Я скрываюсь в нише, прижимаюсь спиной к ледяной стене.

Оказывается, даже рано утром жизнь полна неожиданностей. Раздаётся скрип дверки, лихорадочный топот и мимо ниши проносится маэстро Бахман с длинной алебардой в руках. Я в шоке. Бахман – с алебардой! Ну, нафига попу наган, если он не хулиган? Обычно невозмутимый, безукоризненно одетый маэстро на сей раз чрезвычайно возбуждён, всклокочен, неряшлив. Он врывается в санузел и захлопывает за собой дверь. Слышу, как резко клацает задвижка.

Сказать, что я удивлён, значит, ничего не сказать. Зачем Бахман бегает со старинным оружием по Замку в пять утра, мне совершенно непонятно. И что он делает с алебардой в туалете? Сомневаюсь, чтобы такие пробежки были для него прозой жизни. Между прочим, я заметил, что с широкого лезвия что-то капало на пол. Покидаю нишу, нагибаюсь. В сумраке с трудом различаю на плитах пятнышки какой-то жидкости. Трогаю пальцем, нюхаю. Знакомый запах. Пахнет побелкой. Вроде бы известь.

 

Когда я оказываюсь на первом этаже, там уже вовсю хлопочут какие-то нерусские уборщицы. Наверное, румынки. «Сервус! – Сервус!». Прохожу мимо них к выходу. В офисе ещё никого нет. Эрих, видимо, в ожидании завтрака любуется своей коллекцией винных этикеток, а Лиля возится на кухне. Художников тоже пока не видно. Творческие люди любят поспать. Выхожу из ворот, заворачиваю за угол, и вот я на террасе. Всё же нашёл местечко, где никого нет. На террасе пахнет свежей зеленью. В затянутом тучами небе чирикают птицы. Подо мной медленно несёт свои свинцовые воды Майн. Бесконтурные холмы теряются в мутной дымке. И ни души вокруг. Лепота!

Неторопливо ковыляю взад-вперёд. Всё равно быстрее не могу. Лениво размышляю над увиденным в последние дни. Оказывается, в Замке тоже активно действуют все известные человеческие мотиваторы: голод, холод, страх и трах. Казалось бы, творческие люди, не от мира сего, а какие страсти у них кипят на бытовой почве! Эмоции перехлёстывают через край: любовь, ревность, прущая напролом сексуальность… Мне любопытно, но не очень. Впрочем, понаблюдать можно. Всё равно телевизора у меня нет. Да и что смотреть в этой зомбоустановке? Мячепинание миллионеров-ногоболистов? Или как по экрану мечется какой-нибудь голубой глист? Или «модели разделись в знак протеста… модели разделись в поддержку… модели разделись ради…»? Да эти модели вечно раздеваются! Торгуют телом. Психология у них такая. Склад характера. А всё-таки, кто знает, почему Бахман носился утром с алебардой?

Я покидаю террасу, заворачиваю за угол, прохожу вдоль высокого корпуса, делаю ещё один поворот и оказываюсь у задней стены Замка. Здесь никто не ходит. Подножие стены сплошь заросло кустами с густой листвой. Сквозь кусты тянется еле заметная тропинка. Шагаю по ней дальше, поминутно оступаясь и убирая руками от лица мокрые ветки.

Случайно мое внимание привлекает какой-то предмет, темнеющий в глубине кустов. Я ничего не заметил бы, если бы солнечный луч не упал на него. Яркий блеск и привлёк моё внимание. Раздвигаю тонкие гибкие стволы в рост человека и осторожно проникаю вглубь зарослей. Передо мной ещё одна загадка. У стены стоит велосипед. Самый обычный велосипед для взрослого человека. Чёрная рама, хромированный руль, багажник отсутствует, педали и колёса покрыты слоем грязи. Вполне годится для такси в Афганистане. Одно только странно: такую грязь в Нашем Городке не найдёшь. У нас везде камень и асфальт.

Внимательно осматриваю велосипедные шины. К ним прилипла хвоя. Применяю метод дедукции и делаю вывод: элементарно, Ватсон! Владелец велосипеда катался по лесу. Ведьмин лес совсем рядом. Но чей же это велосипед? Кто и почему его тут спрятал? Колокольный звон напоминает мне, что пора бы и подкрепиться. Смотрю на часы: время завтрака. Оставляю бесхозный велосипед в покое и направляю себя в столовую.

 

«Халло! – Халло! Хай! Сервус! Грюсс готт! Привет!».

Несмотря на многолюдье, в промозглой столовой отнюдь не оживлённо. Присутствующие сонно возят ложками в своих тарелках. Общее уныние оживляет только Лиля, летающая с посудой, да улыбающаяся Алинка, уплетающая манную кашу. Ребёнок полностью одет и готов к походу в детский сад. В детском саду тоже дают завтрак, но Лиля предпочитает кормить девочку дома. Кто его знает, поест Алинка там или нет? Воспитательница-турок не очень-то заботится о чужих детках.

Я занимаю место возле Эдика, беру зерновой хлеб, масло, солонку, пару яиц. Завтрак чемпионов. Чищу яйцо от скорлупы и между делом оглядываю длинный стол. Безупречный Бахман рядом с управляющим. Маэстро опять обрёл всю свою величавость. Алебарды при нём нет. Коротышка Понтип между Почемутто и плешивым Кельвином. Невозмутимый Круглый Ын, остроносая Селина в тесных лосинах с разноцветными штанинами: одной чёрной, другой красной. Дольчин с Габбановым отдыхают. Баклажан в бесформенном зелёном балахоне и Урсула в жёлтой майке. Не видно Кокоса, Мари, Харди с Никсом. Впрочем, а вот и Кокос. Толстенький албанец проскальзывает в столовую и, разумеется, садится возле Баклажана. Куда ветер, туда и дым, но африканка демонстративно поворачивается к Кокосу спиной.

Урсула насмешливо интересуется у запыхавшегося толстяка:

– Почему опаздываешь? Ида вся извелась тут без тебя.

Кокос бурчит, жалобно глядя не на Урсулу, а в неприступную спину Баклажана:

– С трудом встал с постели. Спина болит после работы.

Презрительно смерив албанца взглядом, Урсула бросает:

– Болит спина? Настоящий мужчина!

Зная про вчерашнюю стычку в западном крыле, я не удивляюсь отсутствию на завтраке любовного треугольника. Однако Эрих спрашивает Бахмана:

– А где молодёжь?

Бахман пожимает плечами.

– Мари… э-э… не совсем хорошо себя чувствует, а почему нет Харди и Цедрика, я не знаю.

– Ладно, найдутся, – успокаивающе машет рукой управляющий.

Я согласен с Эрихом. Здесь молодым людям невозможно долго дуться и избегать друг друга. Слишком тесный у нас мирок.

– Что это у тебя, Ида?

Кокос бесцеремонно цепляет пальцем небольшой холщовый мешочек, висящий на шее Баклажана. Африканка раздражённо вырывает мешочек из рук албанца.

– Не смей прикасаться! Это гри-гри!

– А что такое гри-гри? – спрашивает Эдик. Оказывается, говорящий справочник может чего-то не знать.

Баклажан не отвечает. Она крепко прижимает мешочек к пышной груди.

– Это такой амулет для защиты от нечисти, – подсказывает Лиля, проносясь мимо стола с горой грязных тарелок. – Из культа вуду!

– Зачем тебе этот амулет? – удивляется Селина.

Баклажан серьёзно смотрит на польку. Улыбка больше не освещает её полное лицо. Такой я её ещё не видел.

– Это место захвачено злом! – дрогнувшим голосом говорит Баклажан, испуганно оглядываясь. – Утром я встретила привидение!

– Юп! Да что ты? – насмешливо улыбается Урсула. – И где же ты с ним столкнулась?

– В коридоре на втором этаже. Там, где наши женские комнаты.

– Вот здорово! И какое оно из себя? – спрашивает Селина. От любопытства она вся подаётся вперёд, нервно теребя мокрую мочалку на своей голове.

Баклажан таращит на нас кроткие чёрные глаза.

– Я видела только тень.

Урсула, Эдик и Кокос дружно фыркают, сдерживая смех. Селина разочаровано откидывается на спинку стула.

– Тень?! Ты испугалась простой тени? Ну, Ида, ты даёшь!

– Откуда ты знаешь, что это было привидение? – задаёт вопрос Эдик.

– Я встала сегодня очень рано, – почти шепчет Баклажан (я с трудом понимаю её своеобразный немецкий). – Почему-то мне не спалось. Решила сходить на выставку, посмотреть, как выглядят мои работы в утреннем свете. Вышла в коридор, а там… там…

– Что там? – снова наклоняется вперёд Селина. – Ну, не тяни, Ида! Говори уже!

– Я увидела в конце коридора чёрную тень на полу. Не было слышно ни малейшего звука, и в этой тишине тень вдруг двинулась с места и исчезла за поворотом. Меня охватило такое чувство, будто вот-вот должно случиться что-то ужасное. Возможно, это была та самая Полоумная Мария, про которую позавчера рассказывал герр управляющий.

Баклажан обводит нас взглядом.

– Нет уж! Больше я одна по этому проклятому замку ходить не буду!

Навязчивый Кокос с готовностью предлагает:

– Ида, я в твоём полном распоряжении!

Баклажан брезгливо кривится. Все хохочут. Все, кроме африканки, Кокоса и меня. Я-то верю Баклажану. Тоже видел в коридоре загадочную тень.

 

Белый Федин мерседес уже на старте, когда я после завтрака чемпионов выбираюсь наружу. Сам Федя весел, бодр и полон интереса к жизни. Даже завидно немного.

«Халло! – Халло!».

Еду погибать к Половинкиной. За окном внедорожника мелькают пустующие биргартены. Кто не знает: биргартены – это пивные на открытом воздухе. Просто несколько столов под навесами – сиди хоть всё лето, наливайся пивом под самое горлышко. Сейчас ещё холодно, поэтому за столами никого нет.

Кабинет моего домашнего врача, или, по-местному, «праксис», прячется на маленькой улочке возле вокзала. У незаметной двери невзрачного трёхэтажного домика висит скромная вывеска «Мухаммед и Половинкин. Врачи общей практики». Мухаммеда я тоже знаю. Иногда, когда фрау Половинкин в отпуске, меня принимает он – невысокий живой араб, похожий на американского актёра Дэвида Сюше, играющего сыщика Эркюля Пуаро в сериале по произведениям Агаты Кристи. Только, в отличие от Пуаро, Мухаммед не носит усов.

Федя высаживает меня прямо у двери праксиса, а сам остаётся ждать в мерседесе. Вообще-то стоянка на узкой улочке запрещена. Здесь тоже постоянно ходят добрые вайнахтсманы с толстой пачкой штрафных квитанций. Однако если водитель сидит в автомобиле, они вежливо попросят его уехать. Такое правило.

Праксис занимает несколько небольших комнат на втором этаже. В регистратуре мне приветливо улыбается белобрысая медсестра-немка. Я здесь уже как родной. Почти год регулярно хожу. Сдаю кровь, прохожу обследования, получаю направления к узким специалистам и рецепты на таблетки. Постоянный надёжный клиент.

– Халло, герр Росс! – воркует медсестра.

– Халло!

Протягиваю медсестре электронную карточку медицинской страховки. Медсестра точным движением вставляет карточку в терминал. Щёлк! Деньги с моего счёта уходят на счёт праксиса. Я непротив: если доктор сыт, то и больному легче. К тому же за меня платит фрау Адамс из АРГ.

– Пожалуйста, подождите несколько минут, – ласково произносит медсестра, возвращая мне карточку. – Фрау Половинкин вас сейчас примет.

Усаживаю себя в комнате ожидания. У противоположной стены пластиковые стулья занимает османская семья: папа-турок, мама-турок, мальчик-турок, девочка-турок. Чернявым глазастым малышам лет по пять-шесть.

– Халло! – говорю я на всякий случай. В восточном этикете я не силён, но у немцев принято здороваться, заходя в комнату ожидания.

– Халло! – к моему удивлению дружным хором отвечает мне вся фамилия.

Едва протягиваю руку к груде журналов, лежащей на столике посреди комнаты, как слышу своё имя. Прохожу в кабинет врача.

 

«Халло! – Халло!».

Фрау Половинкин указывает мне на стул возле своего стола, уставленного страшными медицинскими штуками. Подаю ей решение о своей пятидесятипроцентной нетрудоспособности. Мой домашний врач бегло просматривает бумагу.

– Ну, как ваше самочувствие, герр Росс?

Пожимаю плечами.

– Трудно сказать. Больше не пью чай – противен, онемела верхняя губа, забываю слово «абрикос», а во всём остальном ужасающе здоров.

Про абрикос я не вру. Действительно, есть такое дело. Половинкина успокаивающе пожимает мне руку.

– Вы должны понимать, герр Росс, что инсульт не может пройти совсем без последствий. Вам нужно тренировать память. Например, начать учить какой-нибудь иностранный язык.

Молча киваю.

Закусив от усердия губу, фрау Половинкин меряет мне давление, температуру, потом ловко протыкает иглой вену на внутренней стороне локтя. Я даже пикнуть не успеваю. Смотрю, как стеклянный шприц заполняется тёмной жидкостью. Это моя собственная кровь.

– Мы сделаем анализ на холестерин, и я позвоню вам, если что-то будет не в порядке, – говорит фрау Половинкин, заклеивая место прокола кусочком пластыря.

– А что с таблетками?

– Пока оставим всё как раньше.

Ну что же. Всё ясно. Буду продолжать трогательное угасание. Я поднимаю себя со стула.

– О’кей, чюсс!

– Чюсс!

 

Время до ленча я убиваю с исключительной пользой. Отключаю свою сверхчеловеческую проницательность, чтобы не отвлекаться на чужую жизнь, и занимаюсь собственной – работаю над романом, который взметнёт меня к вершине успеха. Неохотно отрываюсь от книги только тогда, когда Лиля зовёт на завтрак Геракла.

На всякий случай осматриваю себя в зеркало. По моему костюму плачет утюг, поэтому, наплевав на этикет, я надеваю джинсы и толстовку. Зато в такой одежде на ленче не окоченеешь. Спускаю себя вниз.

«Халло! – Халло! Хай! Сервус! Грюсс готт! Привет!».

В столовой собрались уже почти все. Даже угрюмый Никс с опухшей губой здесь. Пьет кофе. Из партнёров по соитиям присутствует одна расстроенная Мари. Красавица сидит возле бесстрастного отца и без аппетита ест оливки. Тихо. Слышно лишь позвякивание столовых приборов.

Заботливо устраиваю себя рядом с Эдиком. Щедро намазывая масло прямо на сыр, новый знакомый приветствует меня:

– Ну, как твоё «хорошо»?

– Моё «хорошо» – хорошо, – рассеяно отвечаю я, соображая, чтобы такое съесть, чтобы не остаться голодным.

– Друзья, прошу минуту внимания! – нарушает тишину Бахман. – Кто-нибудь сегодня видел Харди?

Художники переглядываются, пожимают плечами. Похоже, что Харди никто не видел.

– И на завтраке его не было, – замечает Селина.

– Нужно сходить к нему. Вдруг он заболел, – предлагает плешивый Кельвин.

Кокос вскакивает с места.

– Я сейчас сбегаю! Харди – мой сосед.

Бахман удовлетворённо кивает.

– Спасибо. Узнайте, пожалуйста, почему Харди не выходит из комнаты. Может быть, ему нужна какая-то помощь?

Кокос выскальзывает из столовой. Остальные неспешно продолжают трапезу. Я с трудом жую овечий сыр, уверяя себя, что он невероятно полезен.

– Скажи, Вадим. Ты сидишь на социале? – задаёт мне вопрос Эдик. Он прикончил здоровенный кусок сыра с маслом и теперь не прочь поболтать.

Киваю. Отвечать не могу: рот заполнен вязким сыром. Эдик продолжает:

– Один мой коллега на стройке всё мечтает: вот возьму кредит, построю дом, выплачу кредит и на социал сяду – работать больше не буду. Я ему говорю: «Тебя сначала заставят дом продать, эти деньги проесть, а потом уже пособие платить начнут. Ты же не турок».

Я опять киваю. Эдик грустно вздыхает.

– Турку, может быть, удалось бы, а нам, русакам, вряд ли.

Я опять киваю. Эдик опять вздыхает.

– Да… Мечты, мечты, где ваша сладость?

Впрочем, Эдик не может долго грустить. Иначе он не был бы Эдиком.

– Вообще-то наши русаки тут жгут, – через секунду начинает Эдик историю повеселее. – Такие затейники! Как-то вечером мои друзья в честь победы российской футбольной сборной выехали с триколорами на круговой перекрёсток, и давай по нему задом круги наворачивать. Фанаты же! И надо ведь было такому случиться, что в этот момент какой-то немецкий пенсионер свернул на этот перекрёсток. Естественно он тут же налетел на машину одного русака. Как и положено, ошарашенный пенсионер вызвал полицию, но полицаи ему не поверили. Сказали, что таких ненормальных нет, чтобы ездить задом. И признали пенсионера виновником аварии.

Эдик хихикает. Я хочу улыбнуться, но не успеваю. В столовую торопливо входит Кокос. Он ещё не успевает ничего сказать, но у меня уже появляется ощущение надвигающейся беды.

 

– Ну, что? Где Харди? – спрашивает албанца Бахман.

– У него заперта дверь, – встревожено отвечает Кокос. – Я долго стучал, звал Харди, но он не открывает и не откликается.

– У меня есть запасной ключ, – сообщает Эрих. – Нужно сходить, проверить, в комнате ли ваш молодой человек.

– Наверное, Мари может ему позвонить? – замечает Урсула.

Бахман вопросительно смотрит на дочь. Мари послушно вынимает мобильник, набирает номер, слушает гудки, приложив телефон к уху.

– Харди не отвечает, – говорит красавица. Она заметно нервничает.

– Значит, необходимо проверить его комнату, – решает управляющий.

– Я пойду с вами, – поднимается со своего места Бахман.

За Эрихом и руководителем студии увязываются Кокос, Селина и я. Да-да. Я тоже решаю пройтись, нацепив на лицо маску «безвредный идиот». Овечий сыр с оливками и манящая улыбка фиолетовых губ Баклажана – это не повод надолго задерживаться в столовой.

Разумеется, я сразу отстаю от группы живописцев, возглавляемой управляющим Замка. Когда я настигаю их на третьем этаже южного крыла, Эрих уже открыл своим ключом комнату Харди и все четверо заглядывают внутрь.

– Ну, что? Харди там? – робко спрашивает Селина у Бахмана. Невозмутимый маэстро вынимает трубку изо рта.

– Вы же сами видите, Селина, что в комнате никого нет.

– Пойдёмте на парковку. Посмотрим, там ли родстер Харди, – услужливо предлагает Кокос. Бахман недовольно косится на толстого албанца.

– И что это нам даст? Даже если Харди уехал, ничего никому не сказав, то это, в конце концов, его личное дело. Наверное, вернётся к началу выставки.

– Давайте всё же сходим на автостоянку, – говорит Эрих. – Я проведу вас коротким путём через подземный ход.

– Ого, настоящий подземный ход?! – восклицает Селина. – Как романтично!

Спускаемся в подвал, где стоит большой зелёный БМВ управляющего. В дальнем углу подвала видна простая железная решётка. За решёткой – непроглядная чернота. Это и есть начало овеянного легендами подземного хода нашего Замка. Солидная табличка с чёткими бронзовыми буквами рассказывает любопытным историю создания этого сооружения.

 

Эрих берёт фонарь, висящий на стене, отпирает решётку, и мы вступаем вслед за ним в воняющий чем-то противным туннель. Я хромоного шагаю последним, вслед за Селиной. Спешу, словно Ломоносов за обозом с рыбой. Всё время боюсь потерять равновесие, упасть и остаться один во мраке. К тому же в подземелье дует, как на вентиляторном заводе. И полно пауков и мокриц. Бе!

За время недолгого пути ничего интересного нам не встречается. Ни пожелтевших скелетов, прикованных цепями к сундукам с сокровищами, ни самих сундуков. Я замечаю только вялую облезлую крысу. Крыса тупо смотрит на нас, не делая попытки убежать. Их здесь, наверное, травят. Мораль проста: быть крысой не есть хорошо!

Управляющий открывает точно такую же, как в подвале, решётку на другом конце туннеля, и мы оказываемся на автостоянке. По ней гуляет свежий ветер. После затхлого воздуха в туннеле он кажется особенно сладким и приятным. С жемчужно-серого неба светит солнце. За нашей спиной вздымается холм, вершину которого венчает надменный Замок. Перед нами, там, где парковка заканчивается, широкий Майн катит меж заросших берегов свои холодные волны.

– Ну, что, Никлас. Ты видишь машину Харди? – нетерпеливо спрашивает Эрих. Бахман с трубкой в зубах выходит вперёд, оглядывает полупустую парковку, и на его худом лице появляется выражение смутного неблагополучия. Маэстро неохотно изрекает сквозь зубы:

– Его родстера здесь нет.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за февраль 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение февраля 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.