Молох

Дистанция боли

Сколько каждому в жизни различных дистанций отмерено?
На дистанцию крика ложится дрожь предупреждения,
На дистанции окрика зло бьёт наотмашь уверенно,
На дистанции шёпота ёжится тень подозрения,
За дистанцией выстрела скалится оптикой ненависть,
За дистанцию стона о помощи зов не доносится,
На дистанции массовой лжи не существенна смена лиц,
На дистанции милости царственной всякий ли спросит сам,
За дистанцией непонимания шаг до презрения,
За дистанцией чувств ощутима ли сердцем отверженность,
И не будут ли слёзы в глазах аберрацией зрения
На дистанции боли, где дышит предательством сдержанность. 

05.2002

Молох

Слепая канитель и мишура
Нас жадно поглощают без остатка.
Заглатывают с самого утра,
Жуют весь день, причмокивая сладко.

Выплёвывают вечером остов,
Обглоданный изрядно на работе,
Чтоб за ночь, кто во сне, а кто без снов,
Побольше нарастить смог новой плоти.

Нет этому разумного конца,
Представить неразумный – просто страшно.
На лицах наших часто нет лица,
Лишь маска прячет скрабом след вчерашний.

И не остановиться, не взглянуть
На небо в полдень летний или зимний.
Работать, чтобы жить – когда-нибудь,
И жить лишь для работы – путь единый.

Но теплится надежды уголёк,
Он душу согревает неустанно –
Что выход из туннеля недалёк,
А там рукой подать до полустанка,

Где утро день за днём, из года в год
Распахивает зонт небесной сини,
Молоха же конвейерных забот
Не слышно, как и не было в помине.

Сойти и там остаться навсегда
С тобой, моё пронзительное счастье!
Но мчимся мы на разных поездах,
И снова нам с тобой не повстречаться. 

10.2003

Живым живое

Живым живое – солоно и сладко.
И ныли комары без обертонов,
С голодной страстью, раскорячив лапки,
Чужую пили кровь бесцеремонно.

Выцеживали жадно, раздувались
И, увернувшись от хлопка ладонью,
Пикировали в окна, чтоб в подвале
Вскормить несметных клонов их колоний.

Живым живое – солоно и сладко.
Бросали в бой полки центурионы,
Отстраивали власть на костной кладке,
Вручая кланам жезлы и короны.

Но время осыпало цвет династий,
Неумолимо хлопало ладонью,
А вечная мечта о вольном счастье
Жила и до сих пор живёт в загоне

С надеждой в личном круге Ойкумены
На выход в новый круг миропорядка,
Где никогда не будет непременным:
Живым живое – солоно и сладко. 

08.2004

Посредине зимы

Выпадают из тьмы в галогеновый, мертвенный конус
Фонаря в клюве цапли, застывшей в ночи одиноко
На бетонном протезе изгоя, приблудшего к дому
Посредине зимы, но закрыты все двери и окна.

Выпадают из тьмы и растерянно кружатся, жмурясь,
Чуть мерцают серебряной сканью своих оперений,
И безвольно ложатся ковром для изгнанника улиц
От протеза к ступенькам в пространство иных измерений.

Без обыденной метрики длин, площадей и объёмов,
Расселяющей души по коконам их одиночеств,
Но не сделать и шагу за призрачный круг окоёма,
Только в клюве отчаянье хрипло порою клокочет. 

01.2005

Есть на семь бед ответ

Есть на семь бед ответ,
Один ответ ценой
В остаток зим и лет,
В кремнистый путь с сумой

По весям, городам,
Под ярмарочный гвалт,
Сквозь дым "купил-продал",
Мил друг, не кум, не сват.

Сквозь бурелом лесов,
По пустошам полей,
Под лай бездомных псов:
Чем меньше пёс, тем злей.

Единственный свой путь
Вершить и завершать
Без права повернуть,
Сойти, наладить гать

Не вдоль, а поперёк –
Чем чёрен был, тем бел,
Вернуть, что не сберёг,
Отдать, что не успел. 

08.2004

Я прихожу на пепелище

Я прихожу на пепелище
Своей души. Зачем? – Бог весть!
Холодный дождь, и ветер свищет.
И ни души ничьей окрест.

Я прихожу. Зачем? – Не знаю.
Что так меня сюда зовет?
Стихает ветер, дождь стихает,
Но не стихает боль – как лёд

На сердце давит и не тает.
Намокший глинозём блестит.
Я ухожу, тоску глотая,
Страшась забвенье обрести. 

06.2000

На Вратах Времени – штрихи

На Вратах Времени – штрихи.
Их оставляет каждый проходящий.
Сначала – внутрь. Из мглистых и глухих
Равнин за Ойкуменою царящих.

Потом – обратно. Из последних сил
Перечеркнув оставленный при входе
Свой след, за теми, кто их ждал, просил
Придти скорей, пришедшие уходят.

Придти на миг, чтоб навсегда уйти.
Узнать об этом – лишь пройдя чрез Врата,
И осознать – лишь уловив Прости
Из уст ступившего на путь обратный.

Прости и помни. Взгляд через плечо.
Последний и как будто виноватый.
И силуэт в проёме Врат, свечой
Из мрака выхваченный, угловатый.

На Вратах Времени не бьют часы,
Нет маятника, стрелок и делений.
На них лишь письмена штрихов косых
Хранят безмолвно след былых мгновений. 

02.2000

В стволе времён, в ветвях галактик

Мой Бог, душа моя – твоя!
В стволе времён, в ветвях галактик
Блуждать придётся ей, а я –
Пока ношу земные лапти.
Мой Бог, душа – весь мой багаж,
Ей дороги мои дороги,
Когда болит она – кураж
Земных веселий не к порогу,
Не ко двору мне. Вместе с ней
Я ухожу в глухие чащи.
В зелёном мареве ветвей
Палеозоя бедный ящер,
Душа моя, находит след
До логова и там ложится
Реликтом миллионов лет.
Глаз перепончатый слезится.
Я жду, покуда день за днём
Она зализывает раны.
Встаёт. Гремят, горят огнём
Брони костистые ограны.
Назад мы медленно идём,
Без слов друг друга понимая.
Путь долог наш, и крут подъём
В стволе времён. В одно сливаясь,
Выходим посредине дня,
Не зная, кто и чем нас встретит...
Мой Бог, души твоей броня
Мягка, нежна! – Ей не ответить
Железным гулом на прямой
Удар и не отбить обманный.
Но мы сроднились с ней, Бог мой,
И благодарны, как ни странно,
За симбиоз. Лишь об одном
Нам с ней порою вдруг взгрустнётся:
Ей без меня в стволе времён
Когда-нибудь бродить придётся. 

1998

Предгорье Homo

Безветренная сушь на океане.
Умолк извечный говор белопенный,
Лишь на муаре океанской длани
Играет солнце в бликах многозвенных.

Что не играть – в запасе у светила
Пять миллиардов до перерожденья!
А наш запас на той шкале, друг милый –
Ничтожный штрих, граница двух делений.

В одном из них нас нет ещё, в другом же
Нас нет уже, и никогда не будет.
Увы, никто не может быть продолжен
За грань штриха в бинарном коде судеб.

И этот штиль, и рябь в глазах до рези,
И эта сушь с налётом горькой соли...
Недвижен океан, как будто грезит
Предосознаньем восходящей воли

Из глубины эпох прокариотов
Предгорьем Homo до вершины Gaea.
Чуть дышит океан, по-детски кроток,
Но не по-детски глаз тайфуна зреет. 

12.2005