Миниатюра (записки жены снайпера)

Телефон зазвенел одинокой эсэмэской, и я нехотя протянула руку к столику: в последнее время эсэмэсками меня беспокоили только спамеры и «Сбербанк». В строке «От» одиноко мигало всего одно слово «Димка», и я задрожала с головы до ног, читая: «Приходи сегодня в полдень к нашему кафе. Я жив». Было непохоже на чью-то дурацкую шутку, и я соскочила с постели и тут же кинулась одеваться, хотя до назначенного часа оставалось ещё очень много времени. У кафе я оказалась в одиннадцать и нетерпеливо ходила вверх-вниз по ступенькам в безуспешной попытке хоть как-то убить время и немного успокоиться. Люди приходили и уходили, мимо по асфальту тянулся нескончаемый поток, а я, бледная, как только что оштукатуренная стена, без остановки мерила шагами площадку перед кафе. Когда пробил полдень, на площадке сидело несколько мужчин, и ни один из них даже отдалённо не напоминал Демина, однако я двинулась по направлению плотного бритого налысо качка, сидевшего на ступеньках спиной ко мне. Я подошла, положила руки ему на плечи, и он, вздрогнув, повернулся:

– Привет… Ты узнала меня…

– Как я могла тебя не узнать? Даже если бы ты явился сюда в образе кошки, я бы поняла, что это ты…

– Шаблонно мыслишь, Пересветова! – расхохотался он. – Уж кто-кто, а я бы точно пришёл к тебе именно в образе кошки, если бы только мог принимать облик животного.

– Демин, полтора года, как ты умер. Что всё это значит? Твоё появление тут в таком странном виде…

– Я лечился всё это время, усиленно лечился, потому что хотел прийти к тебе полностью здоровым.

– Ну ты мог хотя бы дать мне знать, чтобы я так не мучилась!

– Лен, ты бы тогда не оставила меня в покое, да и я бы прицепился к тебе, как клещ. Мы бы снова бесконечно ругались, я бы пытался покончить с собой, ты бы переживала…

– Ага, а так я совсем не переживала! Жила всё это время и в ус не дула!

– Ну разве моё выздоровление не компенсировало все эти душевные боли? – он улыбнулся и привлёк меня к себе.

– Ещё как…

Мне не хотелось спрашивать, что с ним случилось, куда делся прежний – высокий худой голубоглазый и светловолосый Демин и откуда взялся этот крепкий приземистый бритоголовый персонаж. Мне было всё равно: он не умирал, он жив и здоров, мы снова вместе.

– А сейчас тебе надо идти, – мягко отстранил меня он.

– Нет, Демин, только не сейчас, не гони меня…

– Я только выписался, мне надо сообщить сестре и детям о своём воскрешении, а потом я снова приду за тобой, и мы уже больше не расстанемся никогда.

– Я не могу потерять тебя во второй раз.

– Больше никаких потерь…

Он и вправду появился у меня через несколько дней – уже в своём обычном виде, и мы долго обнимались, не произнося ни слова.

– А ты ведь больше не любишь меня, – вдруг разбил он кромешную тишину страшной фразой.

– Я?! Что ты несёшь?!

– Я знаю, что такое похоронить любимого человека и начать всё с чистого листа, меня ты не сможешь обмануть, Пересветова. Вот и ты меня похоронила, а сейчас всё никак не можешь поверить, что я здесь и я жив.

– Я буду учиться заново любить тебя.

– Нет, такое не повторяется. Помнишь, ты спросила меня, кого я люблю больше – тебя или Машу, и я сказал, что тебя? Знаешь, почему я это сделал? Потому что ты была здесь, со мной сейчас, а Машка уже несколько лет лежала в могиле, её образ начал стираться из моей памяти, от былого чувства остались одни намёки да робкие воспоминания. Я не мог сравнить это с тобой…

– Ты хочешь сказать…

– В тебе сейчас живут такие же намёки и воспоминания. Ты любишь меня памятью и страданиями, которые тебе пришлось пережить в эти полтора года. Но ты уже не любишь меня просто так, как женщина любит мужчину, как ты сама любила меня ещё пару лет назад…

– Ты зол на меня за это?

– Отнюдь, я же сам виноват в том, что всё это произошло. Если ты вспомнишь свои чувства, мы будем считать, что просто брали длительный тайм-аут, а если нет…

Я в испуге отшатнулась от него:

– Ты уйдёшь?

– Я хочу, чтобы ты была счастлива. Со мной или без меня – для меня это уже не имеет никакого значения.

– Значит, всё остаётся как есть.

Дни потянулись за днями бесконечной чередой, а потом он как-то раз просто не пришел домой, и я не знала, где его искать и что делать. Я бродила по заброшенным дорогам, ища его следы и пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из того, что было в прошлой жизни, но дверь туда была окончательно наглухо замурована, и я знала, что он больше не вернётся ко мне.

Я всё равно каждый день продолжала ходить на одну и ту же дорогу, куда он часто водил меня. Здесь давно не ходил никакой транспорт, и природа постепенно начинала вступать в свои права, пуская сотни крошечных зелёных ростков сквозь порядком потрескавшийся асфальт. Прошло три долгих месяца, прежде чем он тоже туда пришёл. Я заметила впереди одинокую высокую фигуру и ринулась к нему, и чем ближе я подходила, тем явственнее обозначались за его плечами фигуры детей, сестры, крёстной и прочей бесчисленной родни. А я была одна по другую сторону разделявшей нас трещины. Он молчал, и я не смела вымолвить ни слова, зная всё, что он мог бы мне сказать. Я хотела кинуться ему на шею, обвить его ногами, повиснуть на нём, никуда не отпускать и целовать, целовать… Но в тот же самый миг я почувствовала острый укол обиды от того, что сам он не хочет всего этого и пришёл лишь для того, чтобы попрощаться.

Я отчаянно замотала головой, не желая слышать того, что он собирался мне сказать, но он лишь сухо улыбнулся:

– До встречи.

– Ты хочешь сказать, что мы ещё увидимся?! – закричала я не в силах более скрывать слезы.

– Да, но позднее.

– Когда?! – снова возопила я, но он уже не слушал меня, повернувшись к трещине спиной и взяв детей за руки. Лишь теперь я увидела, что та, кого я приняла за его сестру, была его женой.

Я проснулась в холодном поту.