Миниатюра (записки жены снайпера)

На днях нам сделали первую операцию по введению выращенных кардиомиоцитов в ткань сердца. Кажется, за последнее время я стала разбираться в этой процедуре практически на уровне кардиолога. Особенно мучительно давался Димке процесс забора стволовых клеток: спину, конечно, пытались обезболивать, но до костного мозга действие анестетика явно не доходило, и к мучительной непрекращающейся боли в сердце добавлялись ещё адские боли в спине.

Каждое утро у нас начиналось стандартным набором вопросов: какое давление, какая температура, есть ли аппетит, болит ли сердце. Ему было трудно ходить, в особенности подниматься по лестнице, но он, привыкший всё всегда делать сам, не оставлял попыток вести относительно нормальную жизнь в больнице, отчего зачастую валялся в постели и пил снотворное, чтобы во сне утишить сердечные боли. Сон его нарушился с шести лет, после смерти отца, и восстановился только сейчас, когда не спать было смерти подобно – и он спал по пятнадцать часов в сутки, отсыпаясь за прежние практически бессонные годы.

После забора стволовые клетки помещали в особый раствор, а через две недели вводили получившиеся кардиомиоциты в сердечную мышцу. Каждая такая операция прибавляла десять процентов к работе сердца, но врачи предупреждали о возможном откате, а также о том, что более трёх подобных процедур проведено быть не может, поэтому следовало искать другой выход, если мы хотели полностью выздороветь и начать жизнь сначала.

И тем не менее, медленно, но верно мы шли на поправку, однако, ощущение это было внезапно отравлено. Как-то раз, не пожелав дожидаться назначенного для очередной встречи срока, я приехала в больницу без предупреждения, решив сделать сюрприз. Распахнув дверь до боли знакомой палаты, я обнаружила там совсем другого не знакомого мне мужчину и удивлённо спросила:

– А где Дмитрий Демин лежит? Его перевели в другую палату?

Больной лишь пожал плечами и сказал, что лег сюда всего пару дней назад. Я отправилась к постовой сестре, та покопошилась в списках и заявила, что у них никогда не было больного по имени Дмитрий Демин.

– Как не было?! Я сюда регулярно прихожу, и он все время лежал в этой палате! Две недели назад он ещё был тут!

Медсестра снова принялась ворошить списки:

– Две недели назад в этой палате лежал Николай Иванов.

Я чувствовала, как медленно закипаю изнутри, и тут же набрала номер Демина.

– Дим, привет. Можно к тебе сегодня подъехать? – едва сдерживая собственную злобу, сквозь зубы процедила я.

– Нет, Лен, давай через недельку, как договорились…

– Димочка, родной, а ты сейчас где?

– В больнице…

– В какой больнице? Я вот стою возле твоей палаты, и персонал меня уверяет, что никто по фамилии Демин у них никогда не лежал. Что это значит, Демин?!

– Я лежал там под другим именем…

– Ах, ну да, у тебя же куча поддельных паспортов. Но дело даже не в этом: где ты находишься сейчас?!

– В другой больнице…

– В какой?! Ты что, мне врал все это время, что два с лишним месяца палату в Мясникова занимаешь, а на деле появляешься тут всего на пару дней, чтобы мне глаза отвести?!

– Нет, там просто подолгу никого не держат, да и дорого это. Я туда на операции и обследования езжу, а лежу в обычных клиниках…

– А мне почему этого не сказал раньше?!

– Тебе не надо было этого знать… – голос его дрожал. – Об этом знает только мой врач…

– Демин, я не желаю ничего слушать. Мне надоели эти бесконечные шпионские игры в прятки. Да и ты уже осточертел порядком. Не желаю тебя больше знать! – напоследок крикнула я и хлопнула дверью отделения.

Он не выходил на связь несколько дней, а потом вдруг позвонил, робко извинился и попросил приехать к нему в Мясникова. И я, конечно, же тут же сорвалась.

– Лен, это долгий разговор, если вкратце, то я не могу долго задерживаться на одном и том же месте, ситуацию на котором я не в состоянии контролировать…

– Ты от кого-то прячешься?

– Да…

– Чеченцы?

– Они. Звонили уже несколько раз.

– Откуда только номер твой узнали?

– О, это уже давно ни для кого не тайна. Меняй, не меняй…

– Чего они хотят?

– Сначала нанять хотели, потом узнали, кто их притон разворошил, и ещё о паре убийств и поклялись уничтожить. Детей пришлось спрятать. Сестра их вряд ли заинтересует, а вот до тебя вполне могут добраться. Ты не должна никому говорить, что нас с тобой связывает. При любых вопросах – ты меня не знаешь…

– Но, зай…

– Молчи и не смей меня перебивать. Не знаю, сколько мне ещё осталось, но я не хочу утащить с собой в могилу ещё и всю свою семью. Да, ты моя семья. Молчи.

В тот день мы больше не говорили на эту тему, но меня окрылила с тех пор какая-то фантастическая смелость, почти бравада. Я выходила из дома и оглядывалась в поисках ожидающего меня чеченца с пером, хотя в глубине души и понимала, что Демин сумеет защитить всех нас, даже лежа на смертном одре, именно этим, пожалуй, и объяснялось моё бесстрашие.

Через несколько дней у меня состоялся весьма интересный разговор с одним профессором кардиологии по поводу пересадки сердца.