Миниатюра (записки жены снайпера)

«Горбатая гора» надолго выбила меня из колеи, породив определённый синдром своего же имени. Я не могла ни есть, ни спать, ни даже спокойно жить. Я просыпалась ночами, думала и рыдала, я пересматривала фильм ежедневно – как целиком, так и отдельными фрагментами. Все мои мысли свернулись в крошечный клубок вокруг имён «Джек и Эннис». Я в буквальном смысле сошла с ума.

Сперва Демин не мог понять, что со мной происходит, но когда я всё-таки пошла на диалог, он закатил глаза и громко рассмеялся:

– Не ожидал, что ты зафанатеешь от фильма про геев.

– Да что ты в этом понимаешь! – тут же обиделась я. – Это лучшая история любви.

– А я бы то же самое сказал про «Дневник памяти».

– Ну, это слишком примитивно. Любовь между мужчиной и женщиной изначально обусловлена основным инстинктом продолжения рода, поэтому не может быть безусловной, как любовь между людьми одного пола. Бог изначально хотел, чтобы люди плодились и размножались, поэтому и создал для Адама именно Еву, а не Абрама.

– То есть ты полагаешь, что и наша с тобой любовь такова? Неидеальна, обусловлена инстинктами?

– А как же иначе? Мы ведь разного пола, так? Вот если бы ты был женщиной или я – мужчиной…

– Всё, Пересветова, хватит, я не могу больше это слышать, – он махнул рукой и отвернулся к окну.

– Почему ты расстроился? Мы оба гетеросексуалы и вынуждены существовать в поставленных условиях. Да и женщину я полюбить никогда бы не смогла…

– А как же Зоя?

Я вздрогнула и подняла на него глаза, полные ужаса:

– Ты серьёзно?

Зоя была моей подругой детства, лучшей и единственной, но к пятому классу мы постепенно начали дрейфовать в разных направлениях и вернули прежнюю дружбу лишь после окончания вуза. Тогда-то я и узнала о её нетрадиционной ориентации, но это меня не отпугнуло. У меня никогда в жизни не было подруги ближе и дороже её, но мы слишком часто ругались и не понимали друг друга, и теперь этот двусмысленный намёк Демина вызвал с моей стороны волну злости.

– Вполне. Она женщина, она лучше поймёт твои загоны и твоих тараканов. Куда уж мне, тупому военному…

– Старые песни о главном… Демин, что ты несёшь…

– Ты сама сказала, что наша с тобой любовь далека от идеала…

– И это правда, равно как и всякая другая между гетеросексуалами. Но это же не повод расставаться.

– Конечно, не повод. Это причина. Я не знаю, как смогу жить с женщиной, у которой такие своеобразные взгляды.

– Тебе ничто не мешает меня бросить прямо сейчас.

– Это верно. С Машей мне было значительно лучше.

– Я тебе всегда об этом говорила.

– У нас с ней, по крайней мере, были одинаковые представления о морали…

– Вот видишь, как хорошо, что ты это вовремя заметил. А то бы мучился с аморальной и развращённой женой.

– Смотри свою «Гору», Пересветова. И желаю счастья с Зоей…

Я хлопнула дверью, и он пропал из моей жизни. В тот момент я ни капли об этом не жалела, так как синдром Горбатой горы полностью поглотил меня. Это было болезнью во всех возможных смыслах. Я даже не скучала. Он соскучился первым, и ровно через две недели в два часа ночи маме пришла от него смс с вопросом о том, как дела у моей соседки по квартире. А на следующий же день он уже угрюмо поздравлял меня с 1 мая, потребовав никогда больше не упоминать слов «горбатый» и «гора». Я удалила с ноутбука все провокационные фотографии и видео, запрятав сам фильм подальше от него, я ни единым словом более не выдавала своей страсти, но он затаил против фильма и игравших в нём артистов зверскую злобу. Лишь однажды он проговорился, отчего питает такую лютую ненависть к геям:

– В армии пытались склонить, было дело. Одного инвалидом оставил.

Больше я ничего не могла у него выпытать, как ни старалась, и надолго прикусила язык, но он уже не мог успокоиться. Он каждый день вспоминал этот фильм и мои восторги. Он говорил, что ненавидит эту мою черту, но не может без меня жить, и наши мучения с ним дошли до предела. Мы ругались практически постоянно. Вспоминая то время, я не могу вызвать в памяти ни одного дня, когда мы бы просто мирно ворковали в объятиях друг друга – мы беспрерывно унижали и оскорбляли друг друга. Он кричал мне, чтобы я убиралась из его жизни и искала себе трахателя, потому что только с таким я буду счастлива, а я говорила, что он сломал мне жизнь, и я уже никогда не смогу быть нормальным беспечным человеком. Мы убивали нашу бессмертную любовь, поражаясь, как она ещё до сих пор жива.

Я так и не могу понять, стала ли «Горбатая гора» причиной или лишь симптомом надвигавшегося конца.