Дмитрий Шабанов
Сборник стихотворенийОпубликовано редактором: Игорь Якушко, 15.02.2008![]() Оглавление
Из последнегоИграющий в дождьЭтот человек мне видится перед дождем –Первая скрипка его оркестра – Не отрывая глаза от текста, Мы мимо него, копошась, идем. Что-то, не пыль, по земле влачится Тихо, ухабами, душным взглядом; Произрастая, как смерть из яда, Он начинает велеречивость. Мокрый, кусками сырой одежды, Пятнами, выливши все в игру и Гладя смычком не струну, а струи, Он разглашает свое арпеджио. Виснут, звенят, барабанят… Жизни Прибило к земле, хорошо и чисто. Я надышал на стекле кружочек. Мне не ведомо, Кто играет листовым железом Весны… 3 февраля 2007г. ОдинЖмурься, жмурься на солнце, мой нежный фыркатель.Мы с тобой одни, мы падем за Трою. Мы станем жить, как глаза на выкате, Ожидая, когда нас, отпев, закроют. Я буду писать эту дрянь о гавани, О соке прилива, о море киснущем, О ботах, ушедших в дурное плаванье… Смотри на свет и кажись мне мыслящим. И ты не печалься, что кот ты. Флора У нас под окном разрослась как бешено!? И сохнет халат на стене забора, И лужа под ним, будто он – повешенный. Ты видишь все это, ты можешь лапкою Затронуть ближайшие ветви дерева, Ты знаешь, как люди надрывно плакали В разрушенной Трое. Я копья смеряю, Я их заучу, мне достанет памяти, Мы выточим сталь, мы начистим кожей Ее, чтобы кончик пера диаметром Хоть чуточку был на копье похожим. А то, пока Троя еще с загашником, И мы посидим, тишиной не брезгуя. Ты грейся на солнце, оно в бумажнике Сосенок мелькает монетой греческой. Ты видишь кору на дубах отставшую, Я будто бы вижу ужасное пламя книг, Пожар без конца… но, так молятся павшие… Жмурься, жмурься на солнце, мой тихий памятник. 25 августа 2006 года, Кызыл Близкие ветви дереваКопошится июль в листве,Я смотрю, не пройдет ли кто В беспокойстве, его бровей Потревожив сырой литол. Я смотрю в этот бредень – лес, В освещенном его углу Не появится ли косец И размажет зеленым мглу. То ли пьяница сушь прорвал – Хлещет муторность из горла, Будто это нарисовал Сальвадор для своей Гала. То ли птицы мацы куском Стаей в бездну оборвались И выклевывают комбикорм Из кормушек и урн столицы. Я смотрю, не лежит ли кто Слишком мертвый внизу, проча Мне дождаться лица Годо Или тления кирпича. Слишком близкие ветви здесь, Слишком память меж них гнила, Будто их написал Рамзес, И лишь мифом была Гала. 22 июля 2006г. Москва * * *Лица выхватывая из тени,Прячет в корзинку угрюмый вечер, И за слезинку платить мне нечем Куче изнежившихся растений. Словно филейные части тела, Ночь прикрывает кусты сорочкой; Глушь, умирая, не ставит точку, Будто сентенцию не допела. Шаг фонарей, что хотят бороться – N-ый отряд, никакая рота, Разом горят, как шнуры Бикфорда, Но ни один до утра не взорвется. Я партизаном слежу за этим Легким сумбуром, ненастоящим. Мгла – политура, я стал незрячим В мире двузначности, лишним третьим. Нечем вносить за слезинку плату. Месяц, как спирит, и я зеваю; Спит, жалко, та, что со мной бывает. Север – канат, и по канату Кто-то крадется, неузнаваем. Вот упадет, я опознаю. 6.08.2005г. ПалинодияКубок лампы опрокинут, и вылит свет,На полу скатавшийся тёплой лужей. Я с ним больше не знаюсь: Да здравствуй Сет, Повелитель Тьмы! и прощай, мой Лужин Беззащитный… слово как кабала. Я не знаю номера, я – который… И висят летучих мышей крыла, Перепонками продолжаясь в шторы; И мне страшно от этого, и смешно: Вот слетят они – занавес бухнет разом, И увижу, как ночь залетит в окно, Раздавив меня колесом КАМАЗа. 22.11.2005г. Из цикла "Чай с крокодилами" (2004 - 2005)Эскиз № 31Вода уже ушла из погребов, Ей салютуя, проросла картошка. На шляпке моль, приколотая брошка, Как лучший вид из плесневых грибов. Пришла весна – я вышел покурить. Ты вышла за очередной покупкой, А у меня вчера сломалась трубка, Но я б не стал об этом говорить, Когда б не твой наряд, о, mein kampf, Плывущий всуе от тебя отдельно; Выходит так, что прошлое нательно, Его бы, как рубаху, сунуть в шкаф. В кармане брюк пошерудив ключи, Жуя глазами шляпки и «андретту», Я в рот вложил чужую сигарету, И пепел обронил на кирпичи. «Тоскливо, – мне подумалось, – едва ль У нас с тобой получится иначе, И мы куда-нибудь запрём и спрячем Большую шляпу, трубку и вуаль». 22 апреля 2005г. 2 Пришла весна – я вышел покурить. Крылечко – символ моего надела И весь надел. Дыхание редело, Как полотые гряды посреди Не полотых. Поэтому я сел На корточки. Дрожали сухожилья, Но я сказал, что сила и бессилье, По-моему, равны, и охладел К их перекрёстной боли. Слегонца Окурок запустил в аппликатуру Ветвей, но не попал, твержу: «Халтура… Христос бы всё равно сошел с крыльца, Как он сошёл с креста. Как он ходил По водной глади или брёл с котомкой, Взрывая мир в глазах одной походкой, Пока алхимик получал тротил». Я не сойду. Мой votum – отчуждение, Во мне, скорее, сомкнутость, чем сила. Я сам в себе. Летает дрозофила Вокруг меня, почуявши гниенье. 22 апреля 2005г. 3 Постукиваю пальцем по стеклу. Меня одолевают эти мухи, Которые так мелки, что, не в духе, Со злости их не отловить в полу Вельветовой рубахи. Каркаде Дымится неестественно, поскольку Он сам кустарен: лепестки и дольки Я собирал на дворовом кусте. Но мне плевать, поскольку и себя Я больше не считаю благородным. Кустарники бывают беспородны, За это их не рубят, но грубят За это им. Отсутствует излом: Я выставил вчера двойные рамы, Теперь мне отраженье слишком прямо Напоминает о лице былом. «Моя непонимае» – говоря Ему всерьёз, я думаю: «Навьючил На этот образ столько роз и чучел, Что проступи вдруг сквозь него заря, Я помолюсь впервые в жизни и Повыбью мух, и раму отодвину, И опрокину чай, и, опрокинув, Дождусь конца журчания струи. 23 апреля 2005г. В дни...В дни, когда взрывали больше, чем сообщали об этом,Шаткие опоры мира, который вот-вот и рухнет В тартарары, построенный то ли дьяволом, то ли Сетом, Мы обретались на этой промозглой кухне, В чьей гари копился сумрак, похожий на страх святоши – Комического рельефа два истощённых тела, Ждущие разрешения, будто бы жребий брошен; И одно из них говорило, а другое просто глядело. Говорило о том, что холод, что в плите починить проводку Было б впору, а то замёрзли ни за что ни про что, как черти, Что технический дорожает (а когда-то мы пили водку, Заедая клубничным вареньем, по чуть-чуть и совсем не за этим, Как теперь). О политике – мало. Вроде, что там, царя вернули, Запретили сжигать трёхцветный и прилюдно коверкать гимны; Больше всё о границе «между»: что петля не вернее пули, Но заметней и ближе к телу, в общем, способ прерогативный. И у каждого гнила память. Хоть и надписи были стёрты: На стене обновили краску, на руках возродилась кожа. Я пластался, как в чём-то мёртвый, но живой человек за бортом, Да и ты коротался тенью, как повязанный в ночь вельможа. И у каждого тлело имя. Оно было святым и чёрным. Мы гоняли его за скулами, не зная куда приладить. За окном мельтешили вихри непристойным разгулом порно. Ты просто боялся думать, а я размышлял о глади, Бывающей только в осень, под утро, при солнце, маслом Облизывающем воду, малиновящим таверны На том берегу, и лодку… Ты встал, и ножом консервным Разрезал, и стало красным Округлое покрывало стола, неприятное больше, Чем кровь… И она свернётся… Ты глянул: мы склеим ласты? вряд ли… И не взорвёмся… Пока не откажет поршень, То бишь сердце, мы будем мёрзнуть… Кивнув согласно, ты вышел наклеить пластырь. ок.19 января 2005г. Эскиз № 2На надбровных дугах Училищапо-крабьи вытянутые глаза. Рядом три бетонные чаши, теней полные и земли. Ветер плещет на манер стрекозы, о чём, вполне может быть, стрекоза Никогда не узнает, купаясь на водной мели. Перехлёст деревьев, газоны с бархатной тонкостью «Каберне». Расточительно плавные стёкла – мне как табу морского буя. И sforzando пейзажа податливые, но простой иконе верней, Два графитовых стержня – фигуры, слившиеся в поцелуе. 3 мая 2004г. Попытка письмаП.К.1 Зима обещает быть тёплой, Но долгой, примерно полгода. Белеют лампады и стёкла На ржавчине трубопровода, Дымят паровые турбины Метафор, закрученных в чайник; И, знаешь, я вижу любимых На улице. Кофе крепчает К полуночи. Снятые мельком Фигуры темнеют в альбомах: Счастливые, лёгкие эльфы, И хмурые, строгие гномы. Влюблённые… Как милосердно Предложен им каверзный опус: Гуляя на сером и серном, Садясь мимоходом в автобус, И дальше, в нутре гробовидном, Держась за истёртую хорду, Они забывают, что видно, Что их различают по ходу В сплетеньи. Что кофе крепчает, Когда эта альтернатива В дневное склоняется к чаю. И мне почему-то тоскливо Смотреть из-за мазаных стекол На абрисов чёрные свечи, Где ряд завершает Софокл, Блядующий с Маргарет Тэтчер. И я, с недовольством кретина, Хочу и не смею ругаться: И плюнул бы в лужу ботинок, Да боязно в ней искупаться. ок. 6 января 2005г. 2 Белые дачи, любимая, на вон той горе Напоминают мне летом Буэнос-Айрес, Томной испариной солнечного пюре С избытком залитые. И я не каюсь, Что прощаю им этот сибирский лес, Донною тенью разлапившийся в низине. Я перенял капризность у всех принцесс, Знавших о том, как умело тянуть резину. Пора объяснений – сложнейшая из наук. Клинопись съеденной воли на чистой рисуя, Настолько молчу, что порождаю звук: Скрежет железной капли. Кричать аллилуйя Можно везде на свалянной телом траве, Я не привык – безмолвствую там, где стелют… Всё-таки летом здесь лучше, чем у тебя в Москве: Сено, роса, букашки на голом теле. Впрочем, всё так же – я дома сижу один, Пью понемногу, глотаю небытие. Термометр сходит с ума. Солнце чадит. Если ты спросишь – кто я? Скажу: портье. 4 января 2005г. 3 Рококо, в этом городе лишь ночами падает снег. Я хочу называть вас этим запущенным стилем, Предложив вам шляпку и прочую дамскую снедь. Меня волнует моё окружение и свет в окнах Бастилий. Непременно в тёмных одеждах вы должны гулять по ночам; В траекториях частой пурги на смятённой вуали Убегать за врачом (да святится дело врача!) Рококо, вы должны знать, что меня растоптали. Краснощекий доктор расскажет вам, что я сед, За спиною пряча купюру, врученную мною. Изо всех возможных биологических сред Я выбираю вас, обратив стеною. И газетчик штатский, мусолящий резюме О моей карьере для книги первопечатной, Непременно, милая, приравняет тебя к Кармен И украсит титульный газовою перчаткой. 5 января 2005г. последняя В этих краях, далёкая, не сеют рис, Но много китайцев, возделывающих поля; Эта земля им продана (страх и риск Государству, не имущему ограничений для Столь плодовитой нации). Ccinema, Словом, и только. Под Новый год Я говорил, что приедет сюда сама, И, если сжалится, может быть увезёт. Праздничная неделя ногой в гробу, Тапочки сдохли, некормленые ходьбой, Я, как невротик, закатываю губу, Вслух рассуждая о чём-то с самим собой. Вязкость во рту и жёваный кара-кум. Фрейда прочёл – тема для разговора есть. Слабею; по-моему, у меня должен быть опекун, Желательно женского пола, с очками на минус 6. Прошу докторов справить такой рецепт. Нет, говорят. Гады. Да что с них взять. Лёжа в кровати, думаю о конце Меня, и о вере, а в голову лезет …… 7 января 2005г. Из цикла "Смутные мысли" (2002 - 2003)* * *Гнёзда вороньи заброшены и покинуты.Ветер по прутику рвёт их, во двор таская. Когда мы нечаянно с Вы переходим на Ты В мир опускается вогнутая тоска, и я Будто жалею, что нету бездонной пропасти, Что человеку прощается всё, даже самое давнее, Даже в конце пути можно успеть спасти. Вот это и грустно, а если нельзя – и подавно. * * *Когда чёрная полоса становится белой,Начинаешь жалеть о прошлом. Иконопись с холста Смазывает серьёзность мягко и постепенно, И улыбка твоя вовсе уже нет та. И молочное «бредит» превращается в «бродит», Коренным врастая в малиновую десну, И прыщавая мутная грусть от тебя уходит, Нагоняя солнце, как рыба – сверкающую блесну. Жизнь не выпить на половину как «Кровавую Мэри», Не оставить сгусток сердца краснеть во мгле. И всуе остаётся безответно любить и верить В те мелькнувшие под водой 20 000 лье. 1.07.2003г. Окурки1Поезд, как всё железное, неживой и в глаза не броский, Мертвенный, стал, как будто бы врублен в скалы, Там, где растут застенчивые берёзки, И ещё река, вьюгой хрипят задумчивые перевалы, Сыплет шуга, в проблесках, как зарница; В тамбуре курят, если остановиться, То есть пробить скалу, выехать, может, в поле, Можно представить, что дым продолжает её течение, Приняв, как должное, таинственный переход. Этак строка продолжает своё вдохновение, Надеясь когда-нибудь осуществить по собственной воле Дерзкий полёт. 2 В тамбуре курят, как было указано выше, Но это внутри, здесь, где горячий воздух, Где в щели метёт тихонько откуда-то с крыши, И каждый стоит с сигаретой, как будто возле Мыслей своих. Они выражаются, может, в дыме, Что корчится, охлаждаясь, и бьётся клубами, И их создателю кажутся чуть чужими, Друг с другом соприкасаясь пьяными лбами. А он дотлевает, когда сигарета становится целой, И, пепел с волос сметая, думает о наболевшем, И, наконец, ожегшись, бросает тело В копилку к другим, оставшимся и сгоревшим. 3 ………………………………………………………………… … дым, как боец ушу, В позе застывший, выглядит скованно и нелепо. Теперь понимаешь, как же мы всё-таки слепы, Если не можем постичь Первозданность этого мира и мига, Где каждый луч – это клич, Каждое лоно – книга. Снова приходят тени...Единственное, написанное в ПНДСнова приходят тени, Снова ложатся на город, Меркнут и расцветают, чёрные, как арабы. Первое восхожденье, Верх, где снега и холод Через черту строений и за пределы табу. В окнах стоят решётки, Словно паучьи нити, Знать, в перехлест опутан ими ковчег плывущий. Пряник подобен плётке. Вслух закричать «Верните!», Только бы ведать, что мне к сердцу придётся лучше. Горы ждут ледоруба. Сыты улыбки трещин, Ватный туман лавины сходит голосом предков. Вот и медные трубы Пройдены. Будет легче. Солнце подёрнуто белым и ровное, как таблетка. 16.04.2003г. * * *Десятая сигарета кряду курится дольше,Я её парциально разметил объёмом лёгких. Я гуляю по городу наверно с улыбкой той же, Что и все остальные из числа умом недалёких. Это пепел чумы, как будто забыл побриться, Или стал ископаемым, вот только дерьмом или кладом? Я бы первую попавшуюся кошку, сбежавшую из зверинца Пригрел на коленях и накормил шоколадом, Будь у меня шоколад. Будь у меня молельня, Я завёл бы чертей там – попробуйте разгоните; Будь у меня хоть сон… Я променял постель на Возможность блуждать в ночи, глубоко зарывшись в свитер. Небо. Строительный кран в проблесках эшафота Вылавливает кирпичи из дома, как мясо из плова. Замерзает пушек на губах. Усиливается икота. Верно кто-то поминает недобрым словом. Докуриваю. Плюю. Липкий кусочек бронха Славно украсил снег, истоптанный голубями. Урна глотает пачку. Вчера пришла похоронка На моё имя; кому бы отдать, может Прекрасной Даме? 10.11.2003г. * * *Тень от скамейки длиннее её самой.Проекция нашей жизни глубиной человека Превосходит. Так, лучше всех слышит немой, И сильнее всех безногий калека. Так, солнце проносит широту оголтелого дня, И сапоги-скороходы не по ноге первопроходцу. Так, маленькая чёрная точка, похожая на меня, Губительна для всего, если однажды взорвётся. 17.06.2003г. Отдавая честьОпоссум – слишком непристойное слово для маленького зверька.Рука проделывает траекторию от козырька, Переходя в национальную грубость: рубить с плеча. Материк – корабль, на нём может и укачать. Может кидать на мачты в бушующие шторма, Но когда образуется штиль, или приходит зима, Вспоминаешь опоссума, маленького зверька, Который летит за рукой, падающей с козырька, С визгом, изловчась, хватается за мундир. Непристойное это слово – опоссум, скорей непристоен мир, Породивший его, или я, Мечтающий жить без жилья, Спать без снов, существовать без теней, Плакать без слёз, не вспоминать о Ней, Не отсчитывать время, живое не есть, Не растворяться, и, отдавая честь, Вспоминать опоссума, маленького зверька, Летящего за рукой, сброшенной с козырька, Переходя в национальную грубость: рубить с плеча, Глядя с ухмылкой, просящей кирпича. 5 – 14.10.2003г. РаскольниковуМозг человека похож на вредную опухоль.Топором по голове, плашмя или обухом Так же легко ударить тебе Раскольников, Как доказать подобие треугольников, Или, скажем, сходство треугольника с птицей. Только кровь, не сворачиваясь, сочится На паркет. Впрочем, уже никому нет дела, Да и ты промахнулся, подставив тело Бумерангу собственной рукояти. Смерти нет. Лишь бы краденое звенело Не теряясь, и не влеча изъятий. 20.03.2003г. |
![]() Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:![]() Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 16.02.2025 Очаровывает поэзия Маргариты Графовой, особенно "Девятый день" и "О леснике Теодоре". Даже странно видеть автора столь мудрых стихов живой, яркой красавицей. (Видимо, казанский климат вдохновляет.) Анна-Нина Коваленко 14.02.2025 Сознаюсь, я искренне рад, что мой рассказ опубликован в журнале «Новая Литература». Перед этим он, и не раз, прошел строгий отбор, критику рецензентов. Спасибо всем, в том числе главному редактору. Переписка с редакцией всегда деликатна, уважительна, сотрудничество с Вами оставляет приятное впечатление. Так держать! Владимир Локтев 27.12.2024 Мне дорого знакомство и общение с Вами. Высоко ценю возможность публикаций в журнале «Новая Литература», которому желаю становиться всё более заметным и ярким явлением нашей культурной жизни. Получил одиннадцатый номер журнала, просмотрел, наметил к прочтению ряд материалов. Спасибо. Геннадий Литвинцев ![]()
![]() |
||
© 2001—2025 журнал «Новая Литература», Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021, 18+ 📧 newlit@newlit.ru. ☎, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 Согласие на обработку персональных данных |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
Наша фирма предлагает перевод технической докумантации (руководства . Стиральные и сушильные машины miele купить стиральная колонна miele купить mlmsk.ru. . Рация баофенг купить любительские рации baofeng купить. |