Сто лопат

 

 

 

– Наиль, – сказал мне отец, – твой старший брат старше тебя на три года. Не успеешь оглянуться – женится. Поэтому, по совету дедушки, я решил начать строить ему дом возле большой дороги. Я буду строить его две недели вместе с твоей мамой и с твоим старшим братом, у которого всегда рука в штанах, потому что он стремительно превращается в мужчину... Твоя старшая сестра будет варить нам плов. Спать мы будем очень мало, и под открытым небом… Спасибо, что мой папа Малик согласился взять тебя на эти две недели к себе…

– Ты говоришь, как дедушка, – заплакал я.

– Правильно, – ответил отец, – потому что я его сын. Когда ты вырастешь, ты будешь говорить точно так же.

– И у меня будет один глаз, и я буду кричать «шара-бара» по воскресеньям?

– Это если повезёт… Запомни, Наиль – ты татарин… Мы все татары… Я татарин, твоя мама татарин, твоя брат и сестра татарин, и даже тётя Роза, которая приходит в воскресенье за селедкой, тоже татарин… А особенно татарин твой дедушка Малик, который согласился за две недели сделать из тебя настоящего татарского мужчину!..

– Я не буду держать руку в штанах! Девчонки в классе будут смеяться…

– Сейчас каникулы… Никаких классов нет… Не говори глупостей. Вопрос решен!..

 

Утром сестра повела меня к дедушке.

«Интересно, – думал я, – он будет меня пороть ремнем или хворостиной? Или по выбору?.. Если по выбору – что лучше?..»

Меня ни разу в жизни не пороли, и я затруднялся с ответом. Вот придем мы, думал я, к деду и он спросит: «Ну, что, маленький татарин, ремнём или хворостиной?»…

Что ответить?..

Надо было самому попробовать ударить себя ремнём и хворостиной, подумал я последнюю мысль, потому что мы уже пришли.

Я ни разу не был у дедушки. Мы с сестрой стояли возле больших деревянных ворот, в которых была вырезана маленькая дверка, которая была закрыта. За воротами лаяли собаки. На слух две или три…

– Кто? Кто? Кто?.. – гавкали из-за ворот собаки.

– Я привела Наиля, принесла его вещи и еду на две недели! – прокричала сестра сквозь собак.

– Оставь всё на улице и уходи! – послышалось из-за ворот…

– Не уходи, – сказал я.

– Будь мужчиной, не плачь, – сказала сестра, положила вещи на землю и ушла.

Я решил последовать совету сестры – засунул руку в штаны, приготовился к самому худшему и стал ждать.

«Все-таки лучше ремнем, – думал я. – Хоть это, наверное, и больней, но зато полосы будут широкие и я смогу сказать, что это от горчичников… Конечно, пацаны на канале спросят – а чего такие тонкие горчичники?.. Я тогда скажу, что это китайские специальные горчичники, которые привезла тётя Роза в подарок на 1-е мая. Все знали, что тётя Роза ездит в Китай и что-то оттуда привозит в мешках…»

Прошло много времени. Я не умею считать время, когда каникулы. Когда учеба, то время считается уроками и переменами, а когда каникулы, то часами. Но часов у меня не было…

– Ну что, долго ждал? – услышал я за спиной. И кто-то повернул меня кругом за плечи. Это был дедушка.

– Долго, – честно ответил я.

– А откуда ты знаешь, что долго?

– Время шло…

– Дурак. Времени нет. Время придумали часовщики, чтобы деньги у дураков собирать… На кой нам черт знать, сколько сейчас времени, если при нынешней власти перерывы в магазинах отменили, а водку продают круглые сутки?..

– Не знаю…

– Не знаешь, потому что дурак. Я тебя буду учить, и ты будешь не дурак, а хитрый татарский мальчик.

– Дедушка Малик, а можно ты меня будешь учить не хворостиной, а ремнем?

– Не называй меня дедушка Малик. Это по-русски. Зови меня по-татарски – Бабай… Я тебя буду учить и хворостиной, и ремнем… У вас в школе сколько предметов?

Я «помолился» губами и ответил:

– Пять.

– Значит, надо ещё три придумать… кроме ремня и хворостины… – В свою очередь «помолился» дедушка и заглянул в узел, который оставила сестра, не тем глазом. Вместе с «не тем глазом» в мешок залез нос.

– Сыр, мясо, хлеб, картошка, макароны, крупа и масло. Мало. На нас двоих на две недели не хватит. Ты много ешь?

– Сколько мама дает.

– Это хорошо. А черешню любишь?

– Очень.

– Это ещё лучше. А селёдку?

– Не очень.

– Это плохо.

Дед повел меня куда-то вдоль забора и привел к неприметной доске, которую отодвинул, и ловко пролез сквозь дырку. Я пролез ещё ловчее. Пока дед прилаживал и маскировал доску, я спросил:

– Дед, а зачем мы ходим не через ворота?

– Когда на нас нападут киргизы, узбеки или русские – они полезут через ворота, и тогда мы нападем на них сзади…

– А если ворота вообще убрать?

– Дурак! А как мы будем выводить быков?.. И вообще… Если ворот не будет, они найдут доску…

– Кто найдёт, дед, быки?..

– Не зови меня дед, зови Бабай! Один раз повторять не буду!..

Дедушка справился с доской и сказал трем большим и маленьким собакам, которые ждали приказа, в какой момент им начинать меня есть:

– Это мой внук Наиль. Он такой же татарин, как и все мы, но маленький. Поэтому его можно пускать всюду, кроме лошади, и принимать из его рук пищу, если ему удастся её здесь найти. Питаться самим Наилем нельзя. Точка.

– Есть… – разочарованно, но вместе с тем учтиво гавкнули собаки, и пошли охранять лошадь.

– Бабай, – спросил я по-татарски, – а почему нельзя подходить к лошади?

– Она может подумать, что твои зеленые руки – это трава и откусит их.

– Это просто «цыпки»… Мама зелёнкой намазала.

– Напрасно деньги тратила на аптеку. Надо было выпороть и всё бы прошло само…

У дедушки был большой дом и большой двор с разными строениями. От того, что строений, больших и маленьких, было много и между ними росли деревья, закрывая небо и окрестности, определить размеры дедовых владений с первого взгляда я не смог…

Дед громыхнул ключами, которые он носил на шее на кожаном ремешке, и открыл дверь большого дома. Мы сразу оказались в кухне.

– Смотри, Наиль, это холодильник, – сказал дедушка, – он младше меня всего на один год, но выглядит значительно моложе. Спроси меня, почему?

– Почему? – спросил я.

– Потому что я за ним ухаживаю лучше, чем твоя мама за мной.

– «ЗИЛ», – прочитал я на двери холодильника, и, чтобы поддержать разговор, спросил:

– А что такое «ЗИЛ», Бабай?

– Это оно так называется.

– А что означает «ЗИЛ»?

– Я думаю, что оно означает какое-то русское слово. У русских много ненужных слов. Их необязательно запоминать.

– А на нашем холодильнике написано «Бош»…

– Вот видишь. Какой уважаемый татарин придумает такое дурацкое слово «Бош»?..

Дед осторожно открыл «ЗИЛ» и стал аккуратно перекладывать продукты из мешка, который прислали вместе со мной, в холодильную камеру.

– Смотри, – сказал он, когда закончил, – какой хороший холодильник. В нем ещё осталось много места… В следующий раз скажи маме…

– Хорошо, Бабай, – сказал я.

К холодильнику подошел старый, одноглазый, как дедушка, кот и тоскливо заглянул внутрь.

– Кот, – сказал я.

– Да, – сказал дедушка.

– Как его звать?

– Кот и звать…

– А имя…

– Зачем ему имя – он не холодильник… Если хочешь, зови его ЗИЛ.

– А как ты его зовёшь, Бабай?

– Кс-кс-кс… – ответил дед.

Кот удивился и оживился одновременно. В его единственном глазе мелькнула надежда, и он сделал робкий шаг к продуктам.

– Кот хочет есть, – сказал я.

– Да, – сказал дедушка.

– Бабай, а чем ты кормишь кота?

– Дверью, – ответил дед и закрыл холодильник.

– Это как?

– Когда он хочет есть, я открываю дверь и он идет искать пищу. На улице полно всякой пищи для котов.

Дед открыл дверь на улицу и вытолкал туда кота.

– А какая на улице пища для котов?

– Мыши, птицы… Воробьи… Много всякого…

– А дома ты его не кормишь?

– Зачем, если с улицы он приходит сытый?..

– Бабай, а почему у него, как у тебя, один глаз?

– Какой-то сволочь, наверное, стрельнул в него из ружья… Пойдем, я покажу тебе дом.

Дед водил меня по дому и говорил, открывая дверь за дверью:

– Вот комната… Вот комната… Вот комната… Вот комната… Вот комната…

Все комнаты были совершенно пустые…

– А вот комната с диваном. Я вот так ложусь и сплю.

Дед лёг и закрыл глаза…

– Наиль, позови кота. Пусть у меня на животе полежит...

Я немножко поплутал по дому, нашел выход и крикнул на улицу:

– ЗИЛ!.. ЗИЛ!.. Тебя Бабай зовет!..

Откуда-то выскочил кот и шмыгнул мимо меня в дом. Когда я нашел комнату с диваном, все уже спали. Дед снизу, а кот сверху…

Я вышел из дому и сел на крыльцо скучать. Возле меня сели собаки и тоже стали скучать. Из самого большого сарая высунулась большая лошадиная голова. Она оглядела двор, увидела, что деда во дворе нет, и тоже скрылась скучать, как и мы, только в сарае…

Без деда жизнь в его мире замирала. Никто ничего не делал…

Я сходил к сараю, откуда снова высунулась лошадиная голова, и потрогал её шершавые губы.

«Как может быть такая большая голова?» – подумал я и пошел скучать к собакам. Собаки спали на крыльце, куда падала тень от большого ореха. Я выбрал собаку покрупнее и почище, положил на неё голову, подумал, что мне совершенно не хочется спать и тут же заснул…

– Вставай, Наиль, – сразу же сказал дед, – ты можешь проспать жизнь…

– Я только лёг…

– Это тебе так кажется… Ты спишь уже пятнадцать минут… Сейчас мы будем кормить скотину…

– Дверью?

– Нет… Скотина – это не кот…

– ЗИЛ, – поправил я.

– Ну, ЗИЛ, – согласился дедушка…

Мы кормили лошадь овсом, а собак и цыплят варёным овсом.

– Наиль, – спросил дед, – ты до скольки умеешь считать?

– До миллиона.

– Хорошо. Сосчитай цыплят.

– Двадцать девять, – сказал я.

– Хорошо, – сказал дед, – цыплята – это хороший бизнес.

– Бабай, а что такое бизнес?

– Не знаю, – сказал дед. – Пойдем ужинать. Солнце садится.

Дед повел меня почему-то не домой к холодильнику, а вдоль длинного забора к воротам. Возле ворот, закрывая их больше, чем на половину и не давая открываться, лежала огромная спиленная черешня с кучей полузрелых ягод.

– Наиль, – сказал дед, – мне для тебя ничего не жалко, – ешь до отвала!

– Мама запрещает мне, есть недоспелую вишню. Она говорит, что может быть понос.

– Твоя мать русская и ничего не понимает в татарской черешне. От татарской черешни не может быть русского поноса.

Дед выбрал ягоду покрасней и съел.

– Если хочешь, можешь, конечно, идти спать сразу… Без ужина… – сказал он…

Мы ели черешню очень долго. Черешня, даже зелёная, вкуснее всяких сыров и лепёшек.

«Пусть дед порет, – думал я, – зато даёт черешни столько, сколько хочешь… Это уравновешивает» – вспомнил я какое-то школьное слово.

Наевшись черешни до отвала, мы сели на крыльцо поикать. ЗИЛ и собаки легли в ногах.