Найдите десять совпадений, или Приключения весёлого человека на территории «вероятного противника»

Пришедший был худой, неопределённого возраста мужик в грязной белой футболке.

– Это ты, – сказал он на знакомом мне языке, – тут в чёрном районе единственный, кроме меня, белый дурень тридцати пяти лет, спортивного вида, умеющий красить двухэтажные дома головой вниз обеими руками на жаре в сорок градусов?

Я ему:

– А как вы угадали, товарищ?

– Я не товарищ, я Витя-немец. Давай знакомиться!

– Давай...

Витя-немец, как позже выяснилось из его рассказов о собственных подвигах, был сослан товарищем Сталиным вместе с мамой в Караганду, где вырос и зарезал двух сразу. Пришлось бежать «у Киев». «У Киеву» он женился на украинке Хале, родил ребёнка Альбертика и зарезал ещё трех. Пришлось бежать к дяде, который ухитрился незаметно сдаться в первом же бою Великой Отечественной войны, в Америку. Дядя не умел писать, но знал четыре языка, потому что был в плену четыре раза и в разных странах.

Дядя был настоящий американец. Жил в Чикаго уже сорок пять лет и имел три ресторана. Витя работал на него за скудную жратву три года. Даже бананом ни разу не угостили... У нас бандиты из девяностых годов чуть добрее, чем такой американский дядя. Будем считать, что Витя у него за всех зарезанных отсидел...

Как только Витя выучил тридцать три слова по-английски, а на это как раз ушло три года, он сбежал в Нью-Йорк к полякам.

Поляки держали бизнес, который называли по-своему – «хаты малюваты». Вите дали белые штаны в долг, посадили на машину и отвезли «хату малюваты». За неделю Витя заработал сумасшедшие деньги и решил снять комнату и купить банан.

Банан была Витина мечта. Но поскольку он не умел говорить по-английски свободно и ни разу в жизни не пробовал банан, у него при приближении к «черноморцу», который торговал бананами «на выносе», ехала крыша. На ценнике было написано «Бананы 2/100 или 1/200», и ещё что-то, чего Витя вообще не знал – «элбэ-мэлбэ», короче…

Он рассуждал: «За два зелёных рубля сто бананов уж никак не дадут, выходит два банана за сто долларов».

Это было дороговато, но бананов хотелось страшно. Казалось, вот как только съест банан, так и поймёт всех американцев. Витя-немец стеснялся, что не может говорить по-ихнему и молил бога, чтобы продавец ничего у него не спросил. Когда он с карманом «поляцких» денег подошёл к продавцу, он решил дать без сдачи. Было написано: «2\100».

«Слава богу! – подумал Витя. – Сегодня недорогие»…

Он наскрёб в карманах сто долларов двадцатками и небрежно подал «черноморцу», дескать, без сдачи. Руки у него дрожали. У продавца руки задрожали тоже.

– Олл ин? – спросил он, белея...

Я, Вася, точно не знаю, но, по-моему, это какой-то термин из карточной игры. Типа: «На все!». Это когда пять тузов на руках, и ты ширяешь всё, что есть в штанах, на ящик, застеленный газеткой «Неправда»...

Поляки учили Витю: «Если не знаешь, чего тебя спросили, говори «Уай нот?» – ко всему подходит...

Вася, ты передай для девушек с перекрёстка Московская – Батыра – это переводится «Почему бы и нет?». Может, им пригодится в труде и повседневном соцсоревновании – кто первой снимет иностранца...

Ну, вот и Витя, как мы, задумался. Затянул с ответом.

Тот ему повторяет:

– Олл ин?

Чтобы его не заподозрили, что он ни гу-гу по-английски, Витя расправил плечи и, уверенно глядя в красные глаза «намариваненного» продавца, изрёк:

– Уай нот?..

Продавец сделал финт – показал плечом влево, развернулся на правой ноге и рванул внутрь магазина...

Витя окаменел. Не то чтобы ему было жалко этих ста долларов. Он имел работу, и это не было трагедией, но его сердце жгла обида, что его «лоханули» так просто, уйдя, видимо, через «чёрный ход». Обида жгла, потому что мечта опять откладывалась.

Витя был мужчиной и сдержал слёзы. Даже выдержал взгляд китайца, который рядом торговал селёдкой. Мускул не дрогнул на его лице. Он сделал вид, что чего-то ждёт, и решил про себя – «постою минуты две, дескать, смотрю просто, а потом потихоньку свалю»…

Через минуту внутри магазина послышался шум, и из него выскочили пятеро «черноморцев», на ходу громко разговаривая.

«Ну, – подумал Витя. – Не успел уйти. Теперь полный «индец»! Мочить будут!»...

Вася, ты подскажи дружбанам-пэтэушникам, которые проходят эту книгу по «лит-ре», «индец» – это искажённое «индеец», то есть коренной житель Америки...

Витя закрыл глаза... но против ожидания, его никто не мочил, а все громко спрашивали, толкая первого «черноморца» в шею, действительно ли он хочет бананов на сто долларов или этот «чернозадый анашист» совсем сошёл с ума?

– Уай нот! – «вырезал» Витя, чувствуя, что где-то внутри лица из слюней, или чего-то другого, собирается жидкость вокруг глаз и скоро брызнет на палубу...

Он уже ничего не соображал, когда его обвешивали полиэтиленовыми мешками и бумажными пакетами, набитыми бананами. Просто стоял, как лошадь, хозяин которой зашёл пропустить стаканчик в придорожный «шинок», и мотал головой...

Витя очнулся на пустыре под деревом. Шёл дождь. По лицу лилась вода. Последний раз Витя плакал, когда зарезал первого ещё в Караганде. Он пытался сдержаться, взять себя в руки, но не получалось. Вся его предыдущая сорокапятилетняя жизнь, прожитая чёрт знает как, душила его всеми подлостями и обидами, которые лежали где-то на дне памяти и сейчас всплыли, и давили на глаза. Витя плакал, пока в организме не осталось воды. Тогда он вытащил банан из пакета и откусил. Банан был соленый от слёз и сладкий, как перемороженная карагандинская картошка, которой мама кормила его в детстве. Витя проглотил откушенное внутрь. Оно упало тяжёлым железным долларом в желудок и надавило на диафрагму. Витя был сыт одним откусом...

На другой день все поляки ели Витины бананы:

– Широкая душа, – сказал польский шеф, прекрасно говоривший по-русски, – у нас ещё никто так не отмечал первую зарплату, чтобы отвалить сотню на бананы для всех поляков! Ты, Витя, наверное, поляк?!

– Уай нот? – сказал Витя...

Через год он ушёл из фирмы и стал работать сам. По-английски в пределах своей малярной работы он уже общался свободно и не нуждался в помощи нанимателей-посредников. Работа шла хорошо. А ещё через год, когда ему удалось обмануть правительство США, чем все американцы по мере сил и сами занимаются (Привет, Макарыч! Бренча не видал?), и вызвать жену с сыном, всё стало совсем хорошо. Витя купил Альбертику баскетбольный мяч, для знакомства с местным народом, а Халя сшила мешочек из тряпочки, чтобы складывать «кэшевые» деньги и прятать их в облезлый диван тире тахту…

Для друга Васи, который живёт на улице Пролетарской, по преступной халатности районной администрации ещё не переименованной в улицу имени «24 марта», когда в Городе случилась Первая (самая любимая) Оранжевая революция – «кэш» – это настоящие деньги. В Америке деньгами платят редко. Чаще выдают фантик под названием чек. Вася, не дёргай меня за руку! Чек – это те же деньги, только надо ещё помыть шею, переодеться, в банк съездить, налоги заплатить... а оно нам это надо, людям, живущим «от огорода»?..

Ещё через год, когда количество «костюмеров» разрослось, и Витя не мог справляться с работой сам, приехал я и... [...]