Найдите десять совпадений, или Приключения весёлого человека на территории «вероятного противника»

Один говорит:

– Я не могу! Месяц бьюсь – не могу работу найти, аж плачу в подушку!

Я ему:

– Дурашка, в Нью-Йорке работы больше чем людей. Вот, в газете «Нерусские русские»: «Кошерной пекарне требуется мужик таскать муку – 1-я неделя испытательный срок, без зарплаты, а потом…»... Потерпи неделю, обогащайся и мацу подъедай.

Он мне:

– Дурашка – это ты. Этому объявлению в обед 40 лет. Они берут мужика на неделю, потом гонят и берут другого, таким образом получая на халяву тяжёлый труд.

(Эй! Мордоворотович!... Эй! Бренч!.. Вы ещё по-прежнему упорствуете в заблуждениях? Из библиотеки жизни не видать – идите туда, где нет кондиционеров, и вы поймёте, что такое настоящая жизнь на уровне почвы, а не цветочной пыльцы. Везде одинаково. Я для вас специально стих придумал:

«Как у нас, так и тут – пасть разинешь на...т!»)

А тот мужик просто несчастливый. Его бог не любит. Бог не любит тоскливых плаксунов, не верящих в то, что Он (Бог) всегда за спиной стоит с нужным тузом наготове. Я «грустному» посоветовал идти на «биржу». Он совсем скис.

«Биржи» есть в любом городе мира. Там сидят мужики и ждут, когда приедут другие мужики, которым надо чего-то таскать, тащить или катать, а им самим неохота. На сленге мужиков, сидящих по краям дороги, в условном месте именуемом «биржей», получить работу – это значит «сняться» или снять клиента. Это мне напоминает что-то знакомое, до боли наше женское, но это не главное. Главное, тут не кошерная фабрика – тут договорились и вперед, а за базар, «если чё», и у нас, и везде (на заметку Бренчам) «отвечать» надо…

Устал я от этого нытика и вышел на улицу покурить и осмотреться из-за природного любопытства. Жил я в районе Бронкс. Кругом, опять же, близкий по классу ленивый и хитроватый африканский народ и тоже, как это ни парадоксально, близкий же по классу трудолюбивый мексиканский. Разница между ними небольшая. Мексиканцы бьют в барабаны по субботам и воскресеньям, а африканцы всю неделю. Рядом русскоязычный район Пелам, куда можно было «накрайняк» сходить и послушать, как наши евреи неумело, но часто матерятся по-русски и придумывают шутки, которые потом читает, для них же и за их же деньги, выдающийся писатель современности на букву «З», выдавая за свои… Так кто из них еврей?.. (Этот абзац, коллеги, я посвятил «национальному вопросу» намеренно, а в остальном, если что, обещаю придерживаться главной темы нашей дискуссии и затрагивать деликатные темы взаимоотношений людей с разным цветом кожи и разрезом глаз только, разве что, в её разрезе… Извините, кстати, за это излишне умное замечание. Для меня это совершенно несвойственно, и поэтому, надеюсь, извинительно…)

Так вот, вышел я, стало быть, на минуточку из-за стола на воздух, курю. К слову, поначалу «черноморцы» (это я так чёрных называю, чтоб не обижать, а то они чего-то не любят наше родное слово «негр», а к морю относятся с терпением) принюхивались, подходили и спрашивали, показывая на сигарету:

– Мариванна?

(впоследствии выяснилось: «марихуана», анаша по-нашему…)

– Какая Мариванна, нехристи! Мыкола Григорьевич! – представлялся я и угощал новых кентов своей «Примой».

Они курили, кашляли, переглядывались и недоверчиво, уже глядя на меня, говорили:

– Но мариванна...

– Ясно, что «но Мариванна»... можно просто – Коля... – отвечал я.

«Черноморцы» чего-то говорили: «фак-фак-фак…», наверное, типа – «Ну, давай там, привет, увидимся»... и расходились... Вообще эти ребята к русским относятся хорошо. Других обижают, а «урусов» не трогают. Мне потом сказали – это потому, что во всех американских фильмах все русские бандиты от рождения и могут стрелять разрывными патронами прямо из кривого пальца. Вытащат из носа и стреляют… (Ну чем не ковбои, господа П. П. Бренчи?)

Так вот курю я, уже, можно сказать, докуриваю, как подъезжает огромная машина, размером в два КамАЗа. Выходит оттуда парень и говорит что-то по-своему.

Я волшебные слова (спасибо соседу):

– Ай донт спик инглиш.

Он:

– Дак это хорошо. Я по руска можу. Мени чуть-чуть поляк. Надо «биржа»… Сказали тут «биржа», русский мужик – пять доллар час.

Три квартала дурачок не доехал. Но я не стал его огорчать.

– Правильно, – говорю. – А я директор биржи. Только я не русский, а его улучшенная версия. Я киргиз. Недавно всех отправил на обед. Через час будут.

– Матка Боска... Ай, срочный... можно, ты... не хочу ночевать Бронкс... Застреливают ночью…

– Я директор! – сделал я движение тощим животом. – Я могу только за шесть...

– Пся крев! Добре... ехали!

Через два часа с половиной я пришёл назад с упаковкой пива (мы пиво разгружали, и я себя угостил чуть-чуть, что я, хуже «адмирала») и пятнадцатью долларами в кармане.

– Вот, – говорю грустному, который без работы, открывая банку с напитком. – Ты попробуй на жизнь смотреть попроще… Сквозь призму (это моё любимое слово) пива «Будвайзер» она глянется совсем по-другому.

– Дурак ты, – говорит. – Значит, тебе повезёт.

И ушёл плача...

Зря плакал, дурашка. Нанялся скоро за стариками ухаживать в богадельню. Старики ни говорить, ни ходить не могут. Их надо катать и угадывать желания. У них четыре желания: попить, поесть, покакать, пописать. Мой друг выдумал пятое, и всегда угадывал только его: «покататься с горки».

Он завозил стариков на какую-нибудь горку, говорил, как Гагарин: «Поехали!», взмахивал рукой, отталкивался и на запятках у коляски вместе со стариком или старухой нёсся с крутизны...

Его в стариковском пансионате доктора спрашивали:

– Как это вы можете, коллега? У них стула по три дня не бывает, а вы как покатаете – прямо в штанах стул?

– Стараюсь! – говорил друг. – Я глубоко благодарен вам за те семь долларов в час, что вы мне платите, и буду стараться впредь!

Его даже взяли на курсы массажистов в порядке поощрения. Он загордился и перестал ко мне ходить. Но пришёл другой.