Дед Мороз и Снегурочка

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за июль 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 14 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Днём 30 декабря, накануне праздника Нового года, у выхода одной из станций метро появляется странная ряженая парочка: Дед Мороз и Снегурочка.

Дед Мороз – худощавый и невысокий (красная шуба до пят) молодой парень. Седая дедморозовская борода забавно контрастирует с моложавым, почти мальчишеским лицом. Он всё время поправляет свою бутафорскую бороду, нервничает и никак не может расстегнуть какие-то кожаные петельки на небольшой гармони – старой тульской однорядке, чтобы расправить её. Снегурочка – рослая, полноватая, стройная, в короткой синей шубке. На голове кокошник, лицо её скрыто под маской краснощёкой, румяной красавицы. Держится она уверенно. Снегурка помогает Деду Морозу расстегнуть петли на гармошке, раскрывает большую кожаную сумку и ставит её у своих ног. Достаёт из кармана шубки несколько десятирублёвых монет бросает их в сумку, так, чтоб они были видны, и легонько толкает напарника: «Давай, начинай!».

Выходящие из метро люди смотрят, кто с удивлением, кто с любопытством, кто насмешливо на этих странных артистов. Дед Мороз, наклонив голову, напряжённо глядя себе под ноги, растягивает гармошку, выводя однообразную мелодию. Зато Снегурочка поет задорным детским голосом, весело и звонко: «И уносят меня, и уносят меня в звенящую светлую даль три белых коня, эх, три белых коня – декабрь, январь и февраль!».

Двое подвыпивших парней выходят из метро, останавливаются, слушают. Один из них, в красной спортивной куртке, подходит близко к Снегурочке, всматривается, словно пытается угадать: что скрывается под её маской. Дождавшись конца песни, просит:

– Гюльчатай, открой личико!

Снегурочка, не отвечая ему, что-то шепчет Деду Морозу. Парень повторяет:

– Ну, Гюльчатай, открой личико.

Снегурочка поворачивается к нему:

– А назначишь старшей женой в гареме? Тогда открою!

Парни хохочут. Второй парень, одетый в камуфляжный костюм, тянет приятеля:

– Ну, ладно тебе, пойдём!

– Погоди, я ей сейчас большой калым дам! – Парень в красной куртке вынимает из кармана кошелёк, копается в нём, достаёт пятидесятирублёвую банкноту и торжественно кладёт в сумку. – Давай, пой, красавица! Да Петрухе своему скажи, чтоб играл лучше! – Парни уходят, продолжая хохотать.

Выходит немолодая супружеская пара – оба высокие, грузные; идут, переваливаясь с ноги на ногу. Лицо у женщины под стать фигуре: одутловатые щёки, большие нос и губы. Она останавливается, подозрительно и недоверчиво смотрит на Снегурку. У мужа на равнодушном обрюзгшем лице появляется подобие улыбки.

– Погоди, Галь, – говорит он неуверенно, – давай послушаем!

– «Видишь, как вырядилась! – отвечает жена, продолжая разглядывать Снегурку. – Небось, артистка какая-то. Маской прикрылась, чтоб не узнали. Видно, отпела своё, теперь в расход пошла. Вот и подрабатывает с сыном.

– Ладно, Галь, дам я им – ведь праздник!

– Ещё чего! Сейчас таких артисток голожопых сколько хочешь по телевизору. (Муж прыскает) Подумаешь, звезда какая! Мы на пенсию живём – и ничего, хватает. Пусть сама теперь так же поживёт! Не рассыплется! Чем здесь скоморошничать – пускай детям поют на утренниках! Пошли!

Мужчина опять прыскает. Жена хватает его за рукав и тащит с собой.

Снегурочка запевает новую песню: «Ой, мороз, мороз, не морозь меня! Не морозь меня, моего коня». Поёт она складно, звонко.

Из метро выходит худощавый старичок лет восьмидесяти, одетый по моде прошлого века: на голове шапка-пирожок, длинное приталенное пальто, в руках палка. Лицо, как у блаженного: седенькие волосы выбиваются из-под шапки, голубые, выцветшие глазки смотрят по-детски, наивно. Увидев поющих артистов, слушает их некоторое время. Потом отходит вбок, складывает руки на животе, одновременно прижимая к себе палку, и так стоит, слушая песню. Когда Снегурочка кончает петь, подходит, бросает в сумку мелочь.

– А я всегда музыкантам бросаю, – говорит он Снегурочке. – У меня внучка тоже музыкант, – объясняет он. – Она Гнесинку закончила, играла красиво! Хотела в консерваторию поступать. Куда там! Теперь столько Рихтеров стало. Вот такие, махонькие (показывает рукой). Пять лет ему, а уж играет, как Рихтер, стервец! Ну, и стала музыкальной учителкой. А теперь тоже вот без работы сидит. То в детском саду пение для ребятишек вела – уволили. Перебивается как-то уроками – преподаёт иногда. А только на жизнь всё равно не хватает.

– Хорошо, дедушка, я поняла, – отвечает Снегурка.

– Чего? – кричит дедушка. Он складывает ладонь ракушкой и прикладывает к уху. – Я слышу плохо. Чего сказала?

– Вы, пожалуйста, идите, нам работать надо.

– Вот я и говорю, – кричит дедушка, – что надо работать, играть где-то, а работы нет! Я поэтому всегда музыкантам бросаю – чтоб внучку не сглазили, чтоб она вот так же не стояла!

– Ладно, ладно, иди, дед!

Дед уходит. Из метро выходит бабушка с внучком. Бабушка – моложавая, коротконогая, на круглом незатейливом лице со вздёрнутым носиком застыла улыбка умиления. Держит в руке пластиковую сумку с новогодними подарками внуку. Внук, худенький низкорослый мальчик с большими глазами – нервный, впечатлительный. Увидев поющих, застывает и долго стоит, слушая. Довольная бабушка стоит рядом, продолжая умильно улыбаться.

– Ну вот, я тебе говорила, а ты не верил, – обращается бабушка к внуку и разъясняет: – Я тебе говорила, что ещё встретим Деда Мороза и Снегурочку!

– А вы взаправдашные Дед Мороз и Снегурочка?

Снегурочка прекращает петь, отвечает:

– Ага, взаправдашные!

– И подарки приносите?

– И подарки приносим. Только не сейчас.

– Они всегда подарки приносят! – Бабушка наклоняется к внуку и объясняет ему: – Да ведь ты уже получил сегодня на празднике! Хватит тебе. Ну, пойдём, пойдём, нас мама ждёт.

Снегурочка запевает: «Голубой вагон бежит, качается, скорый поезд набирает ход. Ах, зачем же этот день кончается, лучше б он тянулся целый год!». Спев первый куплет, наклоняется к Деду Морозу, спрашивает:

– Ты не устал?

– Устал немного, – отвечает Дед Мороз.

– А не замёрз?

– Да, нет, тепло вроде – хорошо, ты мне свитер дала, а то шуба уж очень большая.

– Ну, ладно, тогда ещё попоём. Давай про гармонь!

Дед мороз растягивает маленькую гармошку, никак не может поймать мелодию. Тогда Снегурка, не выдержав, запевает первой: «Снова замерло всё до рассвета, дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь. Только слышно: на улице где-то одинокая бродит гармонь». Маленький Дед Мороз с трудом поспевает, наконец находит нужный ритм и подпевает ей тонким голосом: «…ты признайся, чего тебе надо, ты скажи, гармонист молодой».

Немного стемнело. Выходящих из метро стало больше – народ возвращается с работы. Большинство торопится домой, не слушает артистов.

Вот вышли и остановились двое азиатских людей – похоже, муж и жена. У него смуглое, круглое лицо, массивный подбородок, непреклонно сжатый рот, тяжёлый повелительный взгляд восточного хана. У жены его, маленькой и, на первый взгляд, невзрачной, на лице следы давно отцветшей красоты. В больших печальных глазах, скорбно опущенных уголках рта запечатлелась вековая покорность судьбе и своему господину. Муж быстро, оценивающе взглядывает на поющих и уходит. Жена сочувственно и грустно улыбается им и понуро идёт вслед за своим повелителем.

«Сиреневый туман над нами проплывает…» – поёт Снегурка.

Из метро выходит полицейский – маленький, полный, с туповато самоуверенным лицом, подходит к ним:

– Вы тут самодеятельность мне не разводите! Отойдите подальше!

– А что мы такого недозволенного делаем? – спрашивает Снегурка.

– Нельзя стоять близко у выхода и загораживать проход.

– Да мы не близко стоим.

– Я сказал: отойдите на десять метров от выхода! Мало ли чего будет: пожар, теракт. Народ должен беспрепятственно покинуть помещение! И разговорчиков мне не надо! Отойдите вон туда. – Показывает рукой на стоящую метрах в двадцати от метро высокую новогоднюю ёлку. Отходит. Пройдя несколько шагов, оборачивается и, видя, что артисты продолжают стоять, подходит к ним с решительным видом:

– Кому сказано: отойти! Вы чего – неприятностей хотите? Я вам сделаю! А ну марш туда!

Снегурочка медленно нагибается, берёт сумку с деньгами, другой рукой берёт Деда Мороза за рукав шубы. Они понуро идут к парапету, ограждающему какие-то чахлые, усохшие деревца. У правого края парапета кучкуется стайка алкашей – оттуда слышатся крики, шум. Снегурочка идёт к левому краю, подходит, ставит сумку, говорит: «Давай вот здесь посидим. Может, он уйдёт – тогда вернёмся!». Достаёт из кармана шубки сигареты, зажигалку. Немного сдвигает маску вверх, чтобы освободить рот и закуривает. Курит, смотрит перед собой.

Из группы алкашей к ней идёт высокая женщина в коротком засаленном пальто. Лицо одутловатое, красное, глаза пьяные, шальные. В руке она несёт стакан водки.

– Слышь, подруга, выпей! Да, х… с ним, с ментом – мы на него кладём. Выпей – полегчает! – тычет стаканом в маску Снегурочки.

– Да иди, ты ещё… – Снегурочка бьёт рукой по стакану, отталкивая его, расплёскивает драгоценную влагу. Пьяная женщина ошеломлена. Она стоит, остолбенев, глядит на полупустой стакан.

– Ах, ты тварь поганая, сука грёбанная! – кричит она. – Я к тебе по-людски, а ты... – грубо, матерно ругается. К ней подходит приятель из группы алкашей: лицо заросло щетиной – и щёки, и острый подбородок; глаза серо-голубые, водянистые.

– Люська, кончай базар! – грубо хватает её за руку, тащит. Та вырывается:

– Нет, ты погляди, что она, сука, сделала. – Показывает ему стакан. – Я ей…

– Люська, кончай бузить! А то менты и нас загребут, – опять тянет её.

– Нет, погодь, я хочу в морду её взглянуть поганую… – вырывается, бросается к Снегурке, срывает маску и – цепенеет. На левой щеке девушки огромная жёлто-оранжевая опухоль. Словно из-под глаза вытекли и застыли, наплывая друг на друга, слои отвратительного жира. Люська испуганно смотрит, роняет маску на снег. Неожиданно её испуг сменяется злорадством – она начинает громко хохотать: – А, сучка, получила! Так тебе и надо! Это тебя бог наказал! Чтоб ты сдохла, гадина!

Мужик крепко хватает её за локоть и тащит в сторону компании. Люська продолжает кричать, показывая рукой на красную щёку:

– Ужрись этим своим дерьмом, падла! Ужрись – и сдохни!

Снегурочка быстро нагибается, поднимает маску, одевает.

– Сама тварь! – бормочет она.

– Рит, ладно, не переживай – она же пьяная… может, домой пойдём? – просит Дед Мороз.

– Нет, не пойдём! Нам надо денег заработать тебе на операцию!

– Я не знаю! Боюсь я, Рит!

– Чего ты опять боишься?

– Не знаю… как мы заработаем эти деньги… операцию боюсь!

– Не бойся ничего – я всё знаю! Заработаем! И операцию тебе сделаем не в какой-то сра…й клинике, а в «Эксимере». Там лучше всего лечат отслоение сетчатки. Видеть будешь, как все! Лучше всех!

– А и сейчас ещё немного вижу. Только мутно всё… а ты как же?

– А что я? Я, по крайней мере, всё вижу. Не пропаду! Потом я сама вылечусь. Вначале тебя!

Она встаёт, поправляет маску и берёт брата за руку.

– Ну, пойдём, попоём ещё. Ещё подзаработаем!

Убедившись, что полицейский ушёл, подходят и встают на старое место. Поют: «…от улыбки станет всем теплей – и слону и даже маленькой улитке…».

Из дверей выбегает пожилая женщина. Дублёнка её распахнута, в руке фиолетовая вязаная шапочка, волосы растрёпаны. Нервное, напряжённое лицо, глаза глубоко запали. Быстро смотрит по сторонам – вправо, влево. Увидев артистов, бросается к ним.

– Мальчик… – кричит она. Задыхается, никак не может отдышаться. – Мальчик семь лет, в красивой серой куртке.

– Что? – спрашивает Снегурка.

– Вы не видели? Мальчик в серой куртке и серой шерстяной шапочке… потерялся в переходе… я подошла к газетному киоску, держала его за руку. Отпустила – только на одну минутку! Стала смотреть телепрограмму. Повернулась потом – а его нет!

– Куда же он мог деваться?

– Куда, куда… не знаю!.. Собака! – вдруг вскрикнула она. – Собака! Там собака лежала. Он к ней хотел. Он за ней убежал – я знаю! За собакой!

– Так! Спокойно! – Снегурочка берёт женщину за руку, подводит к брату. – Собаку эту я знаю – она там всегда лежит. Значит так! Здесь она не выбегала, значит, могли из того выхода. Стойте здесь, рядом с ним! Стойте и никуда не уходите! Я сейчас побегу его искать! Только будьте здесь, а то придётся потом вас искать. – Она скрывается за дверьми в метро.

Бабушка некоторое время смотрит ей вслед, потом начинает быстро, горячо жаловаться Деду Морозу:

– Такой непослушный! Такой... пакостник! Избалованный – конечно, избалованный! А как не избаловать? Ксения моя в разводе, сама разъезжает всё время, мотается по стране – она аудитором работает, проверяет там какие-то предприятия. Вот и оставляет Максима на нас с дедом. А мы что? Мы ж не педагоги! Вот и балуем. А кого нам ещё баловать? …а она, как приедет из командировки, и давай орать на нас: «Вы мне ребёнка портите! Вы воспитывать не умеете!»... Ну, так возьми и сама воспитывай! Или няньку найми… а то… я его сегодня возила к свекрови – они его тоже любят. Так он и у них там… Ой! Вот он!

Она бросается к дверям метро, из которых вышла Снегурочка. В одной руке она держит свой кокошник и ведёт за руку мальчишку лет семи. У него холёное, смазливое личико, синие равнодушные глаза.

Бабушка подбегает, нагибается к внуку, щупает его.

– Где вы его нашли? Он – здоровый?

– Да, здоровый он и целый! Ничего с ним не будет. А нашла я его на остановке автобуса. Хотел уехать на нём…

– Что?! – бабушка всплёскивает руками, на лице ужас. – Как поехать? Сам?! Один?! Без меня?! Ты с ума сошёл – а если б ты потерялся… меня бы тогда мать убила! Ты…

Мальчишка, видимо, привыкший к крикам и истерикам, молчит, сопит и разглядывает Деда Мороза.

– Ну, ладно, – говорит Снегурка, – пацана я вам доставила, пойду. – Идёт к брату.

– Погодите! – кричит бабушка. Она крепко хватает внука за руку и тащит вслед за Снегуркой. – Спасибо вам, я сейчас… – роется свободной рукой в сумке, которая висит у неё на плече. Мальчишка приближается к Деду Морозу, хватает гармошку за ремешок и тянет к себе: «Это что?».

– Это гармошка, – отвечает парень, – она называется…

– Дай мне! – требует проказник и тащит к себе гармошку всё сильнее.

– А ну отдай! – кричит бабушка. – Ишь ты какой! Это чужая вещь, не твоя! – она отдирает его руку, отдёргивает внука назад.

– Я сейчас… – Она долго роется в сумке, что-то там перекладывает, и, наконец, достаёт оттуда пятидесятирублёвую банкноту и подаёт Снегурке. – Спасибо вам! А то не знаю – что бы было!.. Ну, вам тоже счастья в Новом году! Ох, вы-то счастливые!

Она отходит, тащит внука, который продолжает смотреть на гармошку. Снегурка кидает деньги в сумку.

– Давай, посидим, – говорит она брату, – чего-то я совсем выдохлась.

Она садится на парапет, достаёт из кармана сигарету, зажигалку. Поднимает маску, закуривает. Жадно затягиваясь, курит некоторое время. Внезапно она сильно вздрагивает и издаёт странный горловой звук, словно подавилась чем-то. Сразу же вслед за этим она начинает рыдать – всё сильнее и сильнее. Она сдёргивает маску, отшвыривает её далеко в сторону и прижимает ладони к груди, словно пытается сдержать рвущиеся из груди рыдания. Плечи её трясутся, она уже не владеет собой – рыдает всё громче. Роняет голову на колени и рыдает – громко, безутешно. Брат подходит к ней, неловко гладит её по плечу и всё повторяет:

– Рит, ну не надо! Ну, зачем? Не надо, Рит! Ну, что ты?

Она поднимает голову – всё лицо, изуродованное опухолью, в слезах – смотрит перед собой невидящим взглядом:

– Нена… ненавижу! Всех… всех ненавижу!

– Что ты, Рит? – испуганно бормочет брат. – Зачем ты так? Ну, ведь всё хорошо. Ведь нам часто кидали, Рит.

– Ненавижу! – продолжает Снегурка, не слушая брата. – «Вы-то счастливые!». Всех, всех ненавижу! За то, что они не такие как мы! – Поворачивается к брату, кричит: – Это они уроды! Не мы, а они! Им бы в нашей шкуре побыть – вот бы завыли, твари. «Часто кидали», – передразнивает она брата. – Они нам это как милостыню бросают, как подаяние! Они всем так бросают – и нищим и калекам. Чтоб откупиться от беды, от нас! «Чтобы их не сглазили». Ненавижу!» – Она всхлипывает, утирает глаза рукавом шубки.

– Рит, ну не плачь! Мы ещё завтра придём, потом Рождество будет. Не плачь – заработаем!

– Всех ненавижу! И отца твоего! Это он, алкаш проклятый, мать до инсульта довёл.

– Чего ты? Он такой же твой, как мой!

– И ты, может, видел бы нормально, если б он водку не жрал! И я, может, не была бы такая… ненавижу!

Она ещё долго всхлипывает, выговаривает то, что накопилось в душе. Брат стоит рядом и гладит её по руке, чтобы она успокоилась. Наконец она успокаивается, отбрасывает давно погасший окурок, встаёт с парапета. Находит и поднимает маску.

– Ладно, пойдём, поздно уже. Вон лунища выскочила.

– А луна сегодня какая – полная? Красивая? Я только пятнышко вижу…

– Красивая. Как корова сивая! Огрызок обглоданный – вот какая!

– Ну, Рит, ну, зачем ты так? Ведь всё хорошо, ведь правда, Рит?

– Ладно, не хнычь! Всё хорошо. Всё будет хорошо! Будешь ты у меня зрячий! А я буду красивая! Сам увидишь!

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в июле 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: