Ночь на мельнице

 

 

 

За околицей деревни, что недалеко от Брюгге, на отшибе стоит скромная хижина отшельника. Вряд ли кто-то смог бы сказать, когда здесь появился этот человек, все старожилы уверяли, что видели его седины с самого рождения. Только владелец ветряка, который был самым старым и самым памятливым человеком во всей деревне, ничего не говорил по этому поводу и лишь пожимал плечами. На людях отшельник появляется редко и то только чтобы купить что-нибудь из еды. Откуда у него берутся деньги абсолютно неясно, но так как эти самые деньги были исключительно медными, вид имели весьма плачевный и у некоторых были даже обрезаны края, они никого сильно не смущали. По его собственным словам, он продал всё своё имущество, скопил денег и теперь замаливал совершённый в юности грех, укрепляя свой дух строгими обетами и еженощным бдением. Действительно, в густых фламандских сумерках всегда можно было увидеть огонёк в единственном окошке отшельника.

Такое положение дел сохранялось до той поры, пока юному сыну мельника не исполнилось девятнадцать. А летней ночью ровно через неделю после этого события произошло следующее.

Ламме постучался – за дверью не было никаких признаков жизни. В окне, как всегда, горел свет. Постучав ещё несколько раз, парень дёрнул дверь, не надеясь, что она откроется, а просто для очистки совести. Но сгнивший запор не выдержал бы и сильного порыва ветра, дверь медленно повернулась на петлях из толстой кожи (металлические гораздо дороже), и Ламме открылась первая из двух комнатёнок домика. Грубый обеденный стол с одной лавкой, голые стены без окон, источены жучками, занавесь отгораживает другую комнату, несколько потемневших икон напротив входа. Парень набожно снял шапку и перекрестился. Ему показалось вдруг, что лики скалятся, глядя на него, в злобной усмешке – Ламме моргнул, и видение исчезло. Перекрестившись ещё раз на всякий случай, он позвал хозяина. Ему, как и следовало ожидать, никто не ответил. Собравшись с духом, он отодвинул грубую занавеску. Во второй комнате справа от входа стоял роскошный письменный стол, заваленный какими-то свитками с непонятными чертежами и книгами, прямо по центру был установлен хрустальный шар. У стены, противоположной дверному проёму, стояли в ряд несколько дорогих шкафов с книгами, золотое тиснение на кожаном переплёте которых указывало и на их немалую цену. Рядом со шкафами находились змеевики, реторты, колбы, пробирки и прочие принадлежности алхимии. Напротив письменного стола располагалась обыкновенная кровать с жестким матрасом. Как деревянный, парень приблизился к столу, заглядывая в шар. Ламме показалось, что он увидел там знакомое лицо, он взял магический атрибут в руки, чтобы получше рассмотреть, и подошёл к горящей у кровати свече.

– Стой! – На пороге возник хозяин странного жилища. Отшельник, как всегда, был одет в грубую рясу, подпоясанную бечевой. Зелёные глаза яростно сверкали на заросшем лице.

– Кто это тут хозяйничает? Кто взял мой хрустальный шар?

Ламме хотел сделать шаг в сторону, но натолкнулся на невидимую преграду. Прикосновение было болезненным – словно удар крапивой.

– Я же сказал, стой! Кто ты, третий раз спрашиваю? – Отшельник успокоился и, сев за стол, принялся что-то писать.

Ламме посмотрел вниз и увидел, что стоит в центре нарисованного мелом круга. Парень попробовал вытянуть за эту границу руку, но тут же её отдёрнул, поморщившись от боли.

– Я Ламме, сын мельника.

– Угу… Ламме, сын жены мельника и кузнеца… – писал отшельник. – И зачем же ты пожаловал ко мне, Ламме?

– Господин, в деревне все давно знают, что Вы колдун…

– Прям, так таки и все?

– Многие, господин колдун.

– И ты посреди ночи вломился ко мне в дом, чтобы сообщить эту волнительную новость?

– Старик не отрывался от бумаги.

– Нет, господин колдун.

– Тогда, что тебе нужно? – Отшельник, наконец, отложил перо и посмотрел Ламме в глаза. Парень набрал в грудь воздуха и выпалил одним духом:

– Я хочу стать Вашим учеником, господин колдун.

– Это ещё зачем? Мельница приносит мало прибыли? У твоего отца денег больше, чем у барона, чего тебе ещё надо? – Отшельник изогнул правую бровь дугой.

– Дворянское звание не купишь за золото, господин колдун.

– А… Вон оно что. И зачем же тебе понадобился благородный титул, сэр Ламме Мельничный? На принцессе жениться, что ли?

Юноша покраснел и смутился.

– Ба, да я угадал! Хотя она, наверное, не принцесса? Ведь так?

– Так, господин колдун.

– Что ж, допустим, теперь я знаю, зачем это нужно тебе, а зачем это нужно мне? Никогда не заводил ни учеников, ни подмастерий и, несмотря на это, по-прежнему жив и здоров. А может, как раз, благодаря… Ну, что скажешь в свою пользу?

– Из Брюгге к моему отцу вчера приехали представители священной римской инквизиции – его близкие друзья. Это раз. Уходя, я подробно рассказал отцу, что делать, если я не вернусь к утру. Это два. Вот зачем это нужно Вам, господин колдун.

– А ты хорошо подготовился, юнец. Может, из тебя и в самом деле выйдет неплохой колдун?.. Кто знает… Ну что ж, под весом таких аргументов сгибается даже моя старая спина: ты будешь моим учеником. – Отшельник подошел к парню, протянул ему какую-то бумагу и острый нож. – Это наш договор. В нём говорится, что пять лет ты будешь учеником, после станешь подмастерьем, а с моей смертью – мастером. Естественным условием ставится беспрекословное послушание и ответственность в поручениях. Ну, и прочие мелочи. Если согласен – подписывай. Внизу справа. Я свою подпись уже поставил.

В правом нижнем углу действительно стоял кровавый отпечаток большого пальца. Ламме сделал себе надрез в том же месте и приложил к бумаге.

– Молодец. Теперь ты можешь выйти из круга. Приступим к обучению не медля! Дай мне котёл, три чистых склянки и достань с полки кремень.

Спустя примерно полчаса взмокший Ламме разлил волшебное зелье в два стакана.

– Теперь самое лёгкое. Ты плюёшь в мой стакан, а я в твой, и мы выпиваем то, что получилось.

– А что будет потом, мастер?

– Узнаешь, когда выпьешь. Твоё здоровье, мой ученик.

Отшельник опорожнил стакан и Ламме последовал его примеру. Уже через секунду колдун стал молодеть, наливаться силой, и преобразился, наконец, в своего ученика. Парень же поседел, оброс, постарел и стал копией отшельника. Даже их одежда изменилась соответственно внешности.

– Ну вот, ты стал колдуном даже раньше, чем рассчитывал, – улыбнулся отшельник в личине Ламме. – Ложись теперь спать. А я пойду домой.

– Домой!? – Ученик колдуна недоумённо воззрился на своего учителя. – Но Ваш дом здесь.

– Ошибаешься, мой милый. Теперь я Ламме, сын мельника. А ты – опасный колдун, на которого Ламме сделает донос инквизиции. Следователям будет на что посмотреть в этом доме… Прощай, дурачок. Не могу обещать, но я постараюсь прийти, когда начнётся аутодафе.

Человек из скромной хижины твердил на всех допросах, что он Ламме, сын мельника, и ни в чём не виноват. Изрядно его покалечив, палачи не смогли добиться от него признания в колдовстве. Его сожгли на маленькой площади под старой липой. Оборудование и книги странным образом исчезли из домика и пропали в неизвестном направлении. Ламме, сын мельника, женился на самой красивой девушке округи. Говорили, что он её словно околдовал, влюбив в себя за три дня.

 

 

*   *   *

 

Следующим рассказывать вызвался Фома:

– В одном из старых домов Омска жила семья русских немцев…