Бог смеётся последним, или Зачем человеку Библия?

Седьмая статья из цикла «Сколько стоит человек? Забытая воскресшая Россия»
(на чтение потребуется полчаса)

 

 

 

 

 

Дело в том, что наша, затерянная в Космосе, хрупкая планета, как и всё в материальном мире, имеет свою курсовую стоимость.^[34] Включая сюда народонаселение^[35] и целое её содержимое: леса, поля, горы, недра, воды, атмосферу и всё-всё остальное. Как ни странно, цену планете можно определить в любой известной валюте: рублях, долларах, динарах, юанях и т. д. Не важно, в чём именно определять, для нас важно, кто определяет эту стоимость, и кто этой стоимостью владеет. Нравственные ценности, достижения в области искусства, культуры, национальные традиции, фольклор и т. д., вероятно, не учитываются в активах балансовой стоимости планеты мировыми хозяевами.

 

Скажете – странный подход? Тогда ответьте на такой вопрос – Что сегодня не продаётся? И есть ли вокруг нас нечто такое, что не имело бы своей продажной цены, включая дружбу, любовь, искренность?

 

Отделить подлинные чувства от конъюнктурных практически невозможно. Мы порой даже не знаем, чего ожидать от самих себя, не говоря уже о других, пусть даже близких нам людях или соседях. Встретившись лицом к лицу с бедой чужого нам существа, мы, как водится, проходим мимо, оправдывая свою несостоятельность перед раскрасневшейся совестью нежеланием опоздать на работу или встречу с друзьями, которые, по сути, ни хуже и не лучше, чем этот, оставленный нами в беде, несчастный чужой.

 

Если бы цену нашей планете попытался определить сам Создатель, то хотелось бы верить, что в сумму цены Он внёс бы и присущие человеку нематериальные ценности,^[36] такие, как любовь, соучастие «ближнему» и жертвенность. Но как вообще здесь можно определять цену?

 

Подобные мотивы есть, скажем, в канонической Библии,^[37] где ветхозаветная нравственность, например, оценивается настолько, что не позволяет даже самому Господу истребить подчистую всех жителей содомитов, пока в городе обитает хотя бы с десяток или более праведников.

 

Новозаветный Бог-Отец немногим отличается от Себя же ветхозаветного. Оба Творца требуют себе в жертву Агнца, невинное создание: Исаака (сына Аврамова) и Иисуса (сына Иосифова), тем самым, через согласительную жертву ставшими Сынами Богу Всевышнему.

 

Это тоже цена. Невидимая, но высокая. Цена, которая злит, дразнит сильных мира сего, не способных, однако, при всех своих деньгах и влиянии, прикупить и малой части её. Отсюда и мистические ритуалы адептов «рептилоидного» исповедания: повторное распятие Христа, сожжение Его чучела, нескончаемые проклятия и брань во время демонических литургий.^[38]

 

Водоразделом, послужившим первому в истории расколу Церкви, могли быть не только деньги,^[39] но и страстное желание обладать миром. Первые ростки разделения внутри Новозаветной веры обнаружились уже сразу после Распятия Христа в конце 12 века новой эры, со временем непомерно разросшиеся и, в конце концов, выплеснувшиеся Реформацией в Европе и насильственной сменой правящей на Руси династии Рюриков^[40] в 17 веке.

 

По большому счёту, для Руси и многонационального её населения православие^[41] не являлось чем-то чужеродным или малопонятным. Православие, вопреки общепринятому мнению историков, было своим, родным вероисповеданием, и даже не воспринималось как религия в современном смысле этого слова. Легендарный Исус^[42] свободно говорил «по-русски»,^[43] путешествовал по обширным землям Севера и Юга славян, проповедовал, надолго останавливаясь в Еросе (позже – Царьград, Константинополь, Стамбул) и других городах средневековой Византии. Боролся за высшую власть, был правителем империи и великим песнопевцем эпохи, сумев увековечить в псалмах, обращённых к небесному Отцу, и друзей своих, и недругов, готовых в злобе и зависти умертвить поэта, «разделив между собой ризы его».^[44]

 

Иисус был распят в Царьграде, рядом с городом, в местечке Бейкос,^[45] там же по иудейской традиции захоронен и воскрешён, согласно христианской традиции, своим Отцом уже как полноправный небесный соправитель и судья народов.

 

Вот здесь и начинаются настоящие события, наделавшие столько шума в грядущей истории.^[46] Раскола, о котором мы упомянули, на самом деле никакого не было. Было нечто иное, внешне похожее на раскол. Точнее – на его последствия.

 

В церковной истории нет такого понятия, как «родовое» или «царское» христианство. О нём не говорит сегодня Церковь, и молчат современные богословы. Однако, «родовое» христианство, хотя и под совсем иным именем, было хорошо известно нашим предкам, многие из которых имели прямое к нему отношение, и признаки которого достаточно широко, хоть и не явно, представлены в самых различным источниках прошлого. Об этом, и об истории Руси, отразившейся на страницах Библии, – следующая глава.