Цена христианская

Девятая статья из цикла «Сколько стоит человек? Забытая воскресшая Россия»
На чтение потребуется 15 минут | Аннотация | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы

 

 

 

 

 

Не буду говорить о положительных и полезных примерах поведения христианина в быту или по жизни. Об этом было сказано до меня и много, и убедительно, и с известной горячностью. Ведь христианское милосердие не может знать предела, оно из сердца, и готово видеть даже в тяжких движениях греха лишь временное помутнение сознания, неосознанный срыв неокрепшей ещё души, по изначальной сути своей предназначенной отнюдь не греху, но тому горнему, наивозвышенному из всего, что только может быть в пределах обоих Космосов^[1], и что призвано в своей полноте рано или поздно проявиться на этой грешной земле. 

 

Но, если вопреки взору атеиста, абстрактный Космос в глазах христианина предстаёт в своей абсолютной освещённости, то на Земле такую светлую силу найти оказывается весьма и весьма непросто. Христианская традиция говорит всего о нескольких сотнях таких человеческих душ за все прошедшие столетия, считая со времён распятия и воскресения Иисуса, готовых на всепрощение греха каждому, преступившему чрез заповедь Христа. И эти праведники, растиражированные на страницах книг и папирусов, давно и прочно вошли в читательский обиход, и при необходимости легко выставляются как знамя и гимн победного шествия отеческой ортодоксальной веры.

 

Никто не посмеет сказать, что столь высокие примеры современному обществу не нужны, или, что они способны приносить лишь вред, ибо они на деле служат примером, если так можно сказать, для воспарения души, очищения её вкупе с телесной оболочкой от повседневности липкого плотского греха.

Но разве возможно считать победой Православия эти 2–3 сотни исторических праведников?^[2] Разве задачей позитивной религии не является победа всеобщая, когда даже самый «слабоумный» прихожанин не может не признать за учением Спасителя всей власти, всей правды, а значит и всей мирской выгоды для себя?

 

Но что мы видим на деле? Стало ли наше христианство за 800 исторических лет образцом жизни и примером существования для каждого?^[3] Любой из нас, кто читает сейчас это строки, без труда вспомнит образцового знакомого, отвечающего означенным требованиям. Часто это служители местного прихода, рядовой иерей, или даже настоятель храма. И редко – человек сугубо светский.

 

Вокруг такого духовника стоят сразу несколько друзей сердца, готовых не только брать пример для себя, но и рекомендовать его при случае остальным, по их мнению, страждущим и обездоленным духом.

 

Но ведь и их тоже «единицы». На одного духовника приходится в лучшем случае от 1 до 20 поспешников, и до двух-трёх тысяч (в зависимости от места стратегического расположения прихода и его, так сказать, мистифицированной привлекательности) обезличенных приходской толпой верующих. Для столь масштабного, задуманного как планетарное, учения Спасителя это ничтожно мало. Такими темпами невозможно решить основной задачи Христа – прижизненного спасения каждого от непокаянного греха с последующим его восхождением в чертогах предвечного Создателя.

 

В России около 30 тысяч приходов. Если допустить, что в каждом из них найдётся по одному просвещенному духом иерею или подвижнику, за которым готовы идти страждущие, то даже в этом случае наберётся не более одного миллиона кандидатов на спасение.^[4]

 

Так в чём же проявлялось и проявляется сегодня христианское милосердие?^[5] Какова его роль? И может ли милосердие, сокрытое в единственно истинном источнике – русской Церкви,^[6] поспешествовать новому завету Христа во имя спасения всего остального мира?^[7]

 

Ведь чтобы получить много добрых плодов, нужно и немало добрых плодоносящих дерев. Да и туда ли падают те плоды, что созревают? Сколько еще должно миновать времён, чтобы переломить ситуацию? Или Церкви-миссионерке Христа давно уже всё равно, и она вполне смирилась с безвыходным своим положением?

 

Да и много ли знаем тех, кто действительно способен преобразиться под проповедью духовника или благодаря неустанным соблюдениям церковных треб? Это ведь в храме, пред Господом, мы бываем добродетельны и милосердны. Но чуть ступает нога за калитку, и власть над нами берут уже другие законы, законы мира сего. Мы внезапно преобразовываемся, подобно Фениксу, в нечто противоположное, принуждённые вновь и вновь совершать измену не только под влиянием внешнего давления суетного мира, но и по собственному житейскому малодушию или душевной слабости.

 

На поверку «просвещённого» этаким способом христианина не хватает и на самое непринуждённое знакомство, не то что на дружбу, любовь или на спасение ближнего. И тогда мы оказываемся, уже в который раз, свидетелями тщетности многосотлетних чаяний и мольб целых армий трудников отеческого богословия, благочестия и вероисповедания. По горячему слову апостола Павла выходит, что не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность. А через праведность, надо полагать, приходит и Спасение.

 

Неужели наши иереи, а с ними и православные люди столь наивны и руководствуются этими словами Павла, считая, что в материальном мире одной верой, без дел, возможно спасение души своей?

 

Но ведь, чего скрывать, Христовы овцы подчас оказываются не способны ни побороть в себе элементарный эгоцентризм, ни расстаться с собственными амбициями и претензиями к миру. И если этого не гнушаются и многие пастыри, то куда тогда деваться простому христианину?

 

Кто первый должен идти на смирение и примирение в случае возникшей недомолвки или вражды? Вопрос праздный. Это всё равно, что спросить – кто должен бороться с преступностью: мой хромоногий сосед дедушка Василий или бравый полицейский с браунингом?

 

А что в истории о примерах смиренности и всепрощения Церкви?

У человека ведь нет иных нравственных ориентиров, как только те, –  подсмотренные им в «Библиях» и перенесённые на социальную почву. Общество давно уже взяло на вооружение всё лучшее, что накоплено исторической Церковью и так называемым светским благолепием. Так может, и нет уже никакой необходимости в существовании церкви как нравственного института? Может быть, человечество и само найдёт решение своих проблем, через ту же науку, искусство, творчество? Может быть, этого будет вполне достаточно для взаимного добрососедского сосуществования, являющегося основой развития, роста и самосовершенствования человечества? А так называемое Спасение – это лишь плод воображения экзальтированных умов отеческого вероисповедания и его великого основателя?